разговора с родителями, скрой кольцо... да хоть пластырем. Мои все равно от Лэксара все узнают.
Шмыгнув носом, я опять потянулась за одеялом.
— Лиля, — он мягко остановил, — будем одеваться. Точно, вещи!
Развернувшись, мой орш быстро вышел из каюты, я же оторопело смотрела на кольцо.
Жена? Я теперь ему настоящая жена?
Моргая, я все пыталась найти нужную эмоцию.
Ступор сменялся неверием, дальше пришло удивление и мгновенное счастье.
— Лиля, хорошо, что ты не разобрала сумки, сразу в мой шкаф все сложишь.
— Но мама... — шепнула я.
— Даю несколько дней тебе подготовиться, потом сам им все рассказываю, а ты стоишь за моей спиной и киваешь. А сейчас наряжайся, милая, я буду тебя знакомить с очень дорогим мне человеком. Посмотришь на нее и стыдно станет в душевой кабинке, пока муж не видит, слезы пускать.
С этими словами он протянул мне красивое желтое платье.
Глава 24
Сказать, что я волновалась, было равно подметить, что огонь горячий. Да у меня руки тряслись! Сердце бешено билось, и хотелось сбежать или уползти. И как-то на задний план отошли все исследования и возможная операция на ноги.
Нет, в данный момент меня пугал Нум, расправляющий подол моего платья.
— А может, я всё же в медкапсулу пересяду? — взмолилась, наверное, уже раз десятый.
Одна мысль, что я сейчас предстану перед родственниками моего орша, сидя на его постели, страшила до одури.
— Нет, зачем? — Он всё так же непонимающе смотрел на меня.
— А за твой рабочий стол?
Нум поморщился и тряхнул головой.
— Что не так, Лиля?
— Я в твоей постели, — выдохнула, похлопав по матрасу.
— Ну, так ты моя шаеши, в чьей еще постели ты должна лежать? — Он хлопнул светлыми ресницами и изобразил такое искреннее недоумение, что я прищурилась.
Всё он понимал, но отчего-то ему было нужно, чтобы я сейчас лежала, уперевшись спиной в его подушки.
— Нум? — мой голос стал строже.
— Ну вот ты уже не плачешь, — он просиял. — Милая, на твоем пальчике моё колечко. Ну где тебе ещё быть, как не в моей каюте? Я полностью одет, на тебе весьма симпатичное моему сердцу платье. Успокойся. Медкапсула сразу будет напоминать о твоей болезни. Стул... Родная, меня амаша потом взгреет за то, что заставляю тебя сидеть на твердой поверхности. Я уже слышу её: «Внучок, а что у тебя ума не хватило для первого волнительного знакомства пересадить свою шаеши на более удобное место?» Не подставляй, сердечко моё. И вообще подвинься, я делаю вызов. А то чувствую, переволнуешься и сляжешь.
— Уже сейчас? — взвизгнула я, одергивая зачем-то рукава. — Подожди!
Я засуетилась, вроде всё расправила. Но стоило выдохнуть, как Нум нагло сдвинул меня, устраиваясь рядом.
И моргнуть не успела, как мы уже вдвоём сидели на кровати перед экраном планшета, на котором высветился вызов.
Подняв голову, я вытаращилась на него.
— А где мне ещё быть, как не рядом с тобой? — тихо рассмеялся этот...
— Нум!
Не успела я рот открыть, как послышался незнакомый голос.
— А вот и наша маленькая птичка. Выловил и окольцевал?
Нет, говорила не женщина. Осторожно взглянув на экран планшета, сглотнула. На меня смотрела старшая копия Кирроси. Пожилой сакали интереса не скрывал.
— Красивая! Как только не увели?
— Я всех распугал, дед. Ты же меня знаешь, — похвалился мой орш.
— Ну что ты бываешь страшнее Лэксара — это мне известно.
Дедок расплылся в такой знакомой акульей улыбке. Вот такую же я видела у его внучка-сакали. Ну прямо один в один.
— Амаша сейчас занята? — Нум приобнял меня, крепче прижимая к себе.
— У Илиши весь день, они там рисуют.
— Как удачно, а мне как раз обе нужны.
— Ты уверен, сынок? — мужчина вмиг стал серьёзнее.
— Да, дед, — Нум кивнул.
Пожав плечами, сакали развернулся и с планшетом в руках отправился в коридор. Я же рассматривала обстановку в их доме.
Больше всего привлекали внимание белоснежные стены, на которых в рамках висели картины. Но это была не профессиональная живопись.
Нет.
Рисунки ребёнка. Сюжеты на них повторялись — небо, дети играют на поляне, на заднем плане дом и качели. Они были на каждом изображении.
— Кто их рисовал? — спросила, не удержавшись.
Сакали остановился и взглянул на меня.
— Ты о чём, девочка? — уточнил он.
— Картины на стенах, — пояснила я, немного стесняясь. — Одни и те же мальчишки и качели.
— Это творчество Илиши. В прошлый раз, как сыновья прилетали нас проведать, мы устроили вот такую вот выставку в их честь.
У меня ком в горле встал. Нет, это были обычные на первый взгляд неумелые каракули, только вот цепляло в них что-то. Словно рисовавший боялся забыть эти моменты и копировал их раз за разом. Снова и снова цепляясь за ускользающие воспоминания.
— Она скучает, да? — вырвалось у меня.
— Да, — вмешался Нум, — мы выросли и разъехались, а она осталась одна в своей комнате. Вот и ждёт нас каждый раз, удивляясь, что мы большие. Всё привыкнуть не может. Случается, что и ругается на нас за это.
— Это да, — пожилой сакали выдохнул. — Смех ушёл из дома. А она всё не понимает, что мальчики наши больше не дети. Обижается порой, что они не прибегают к ней. Иногда она совсем теряется во времени, ездит по дому и зовет их. Забывает, что их уже здесь нет. Но сегодня у нее хорошее настроение. Она будет рада вам, Нум. Вчера Лукер ей звонил, целый час о чём-то рассказывал, веселя. Но пойдёмте, она уже слышала о тебе, Лиля. Запомнила имя. Уважим её любопытство.
Я кивнула, чувствуя, как тяжело становится на душе.
Дверь открылась, и я увидела часть просторной комнаты. Детская. Иначе я бы её не назвала. Игрушки на подвесных полках. Книжки. Все стены в таких же картинах. Большая кровать, а рядом... Инвалидное кресло. Не такое, как у меня. Лучше и функциональнее, но всё же.
— Илиши, родная, угадай, кто тебе позвонил? — пожилой сакали просиял.
— Это Кирроси? Он обещал! — услышала я женский голос. Вроде и взрослый, но интонации ребёнка.
Сглотнув, я уставилась на своего орша. Он улыбался ласково и тепло.
—
