Можно, конечно, было апеллировать к заграничной общественности. Было это еще до Сталинградской битвы и до развертывания американских поставок, в которых Советы так были заинтересованы, так что они бы с международной реакцией посчитались, особенно с реакцией американской. В такой ситуации прямой обязанностью пресс-атташе было информировать иностранных корреспондентов обо всем происходящем, но наш атташе был где-то между Куйбышевым и Тегераном. Ну и все дипломатические шаги, естественно, запоздали — посол еще долго не мог ни с кем встретиться и объяснить ситуацию. Именно этим и объяснялась наша задержка в Баку. Наши предчувствия оказались безошибочны: мы действительно там были интернированы, только не в лагере, а в гостиничном номере-люкс. Но суть от этого не изменилась. Кот был оторван от внешнего мира, а все его шаги — блокированы.
Сейчас, в 1974 году, когда я пишу эти строки в Канаде, я не располагаю списком арестованных работников польских представительств. Тогда, в Тегеране, нам сообщили, что все они были отправлены в лагеря. Знаю только, что очень небольшая их часть была впоследствии освобождена, остальные пропали без вести, очевидно, они были расстреляны. То есть здесь мы стоим у новой, малой Катыни.
Название Катынь в этом контексте не только географический термин, но и символ тех групповых варварских расстрелов, что проводились НКВД. Ну а в то время, в августе 1942 года, название Катынь нам еще не было известно, хотя я и мог на карте примерно обозначить район выгрузки этапов польских военнопленных. Но мы все еще не знали правды.
Другим не менее важным вопросом, о котором в то время в окружении Кота предпочитали говорить вполголоса, был вопрос о новом командующем польскими вооруженными силами. Дело в том, что корпус генерала Андерса должен был объединиться с уже находившимися на Ближнем Востоке нашими подразделениями, и прежде всего — с Карпатской бригадой. И естественно, вставал вопрос о командующем этими объединенными силами. Причем вопрос этот был не только чисто военным, но и политическим. Новый командующий из-за коммуникационных трудностей сношения с Лондоном должен был быть и политиком, способным самостоятельно принимать решения. Как, например, это сделал Андерс, решивший в отсутствие Черчилля вывести свой корпус из Советского Союза. Скорее всего, кандидатурой Сикорского был генерал Зайонц, Кот же был на стороне Андерса.
Около полудня нам подали легкий ленч, который мы съели в полной тишине. Сразу же после ленча мы тронулись в путь. На этот раз дорога действительно шла в горах, петляя между скал. В дороге нас остановил советский патруль. Ехавший с нами поручик показал им пропуска, несколько красноармейцев забралось в кузов нашего грузовика, осмотрели его и разрешили ехать дальше. И мы еще раз убедились, что все еще находимся в советских руках. На заходе солнца мы остановились на ночлег где-то в горах, в полузаброшенном доме.
На следующее утро мы снова двинулись в путь, теперь дорога шла под гору. Вокруг нас были замечательные пейзажи, сравнимые разве с пейзажами, виденными мною спустя несколько лет во время путешествия по Кашмиру. Становилось все холоднее, по обеим сторонам дороги лежал снег — мы ехали на высоте трех тысяч метров над уровнем моря.
В глаза бросалось резкое различие Северного и Южного Приэльбрусья. Северная его часть была богата зеленью, южная же часть выглядела понуро и голо. В сумерки мы въехали на Иранское плоскогорье — что-то среднее между пустыней и степью. Там мы увидели стаю волков, бегущую в каких-нибудь 150 метрах от дороги. Но это оказались не волки, а шакалы, и присутствие их говорило о близости поселений.
Скоро вдали показались огни Тегерана. В городе не было затемнения, и меня поразило обилие световых реклам, я уж и забыл за последние три года об их существовании. Казалось, мы въезжаем в огромный и современный город. Через несколько минут мы уже подъехали к воротам нашего посольства. Нас встретил секретарь посольства Михал Тышкевич, я знал его еще до войны, он тоже прошел через советские лагеря. Я сказал ему о моем впечатлении от города. Он ответил, что и сам не может понять, что ему Тегеран больше напоминает — Париж или Вильно.
Моя дорога от зловещего Катынского леса к свободе закончилась.
Примечания
1. Stanislaw Kot. «Listy z Rosji», Londyn, 1965, str. 27.
2. Albert Speer. «Erinnenrungen». Propylaen Verlag, Berlin, 1969.
3. Немцы Поволжья имели не только культурную автономию, но и имели собственную автономную республику. 19 октября 1918 года в составе РСФСР была образована Трудовая коммуна немцев Поволжья, позднее получившая статус Автономной области с центром в городе Маркс (до 1920 года — Баронск). 19 декабря 1924 года автономная область преобразована в Автономную республику немцев Поволжья с центром в городе Энгельс. АРНП входила в состав РСФСР и просуществовала до 28 августа 1941 года, когда решением Сталина была упразднена, а население было обвинено в сотрудничестве и сочувствии Гитлеру. До упразднения АРНП занимала площадь в 28,8 тысяч кв. км и ее населяло 605 тысяч человек. С 1942 года начались массовые депортации поволжских немцев в Казахстан, продолжавшиеся почти до 1954 года. 28 августа 1965 года вступил в силу Указ о реабилитации поволжских немцев (опубликован 5 января 1965 года).
Однако до сих пор, несмотря на многочисленные требования и обращения немецкого населения, им не возвращена автономия. В Советском Союзе выходит единственная и малопопулярная газета на немецком языке «Neues Leben», очень мало немецких национальных школ, нет немецких театров и других культурных учреждений, как это было до войны. Все это послужило причиной массовой репатриации немцев в ФРГ и частично в ГДР. По некоторым оценкам, около 15–20 тысяч немцев выезжает ежегодно из СССР на постоянное жительство в ФРГ. (Прим. переводчика)
4. Имеется в виду национальное восстание в Польше 1863 года. После его подавления большинство его руководителей было сослано царским правительством в Сибирь. (Прим. переводчика.)
5. Советские и английские войска вошли в Иран 25 августа 1941 года. (Прим. переводчика)
Глава VII. Рапорт о пропавших офицерах
В Тегеране Кот поселился в посольстве. Это была обширная вилла с большим садом, в котором располагалось еще два здания. Мы же разместились в гостиницах. И хотя мы с Ксаверием расположились в гостинице далеко не первого класса, была она очень милой и уютной. Наша гостиница была построена в форме четырехугольника с садом и рестораном в его центре. В комнатах были балконы, выходящие в сад, а еда была просто замечательной.
Примерно через неделю, благодаря помощи моего старинного приятеля по виленскому университету, я переехал в армянский дом, где снял одну из комнат. Дом был с садом и фонтаном, окна комнаты выходили на фонтан и были сделаны таким образом, что жаркое полуденное солнце никогда не попадало внутрь и в жаркие дни в ней было можно отдохнуть в относительной прохладе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
