Тактика агрессоров, несмотря на жестокость и кровавость, оказалась эффективной. Когда-то ярко освещенный «стадион» постепенно превращался в царство тьмы. Темнота разбавлялась теперь лишь вспышками огня, выплескивающегося из стволов орудий, и скудным светом фонарей аварийного освещения. К тому же нападающие поняли, что экзоскелеты им больше не отвечают, и прекратили по ним стрельбу.
Количество потерь со стороны обороняющихся неумолимо росло и это не нравилось взбешенному Вольфгангу. Он теперь вопил отборной бранью в рацию. Эйзентрегер даже бросил открывать замки на загадочной двери.
Оберштурмбанфюрер в очередной раз взмахнула рукой и что-то гаркнула. Мохнатые арктические скакуны выскочили из укрытия за спинами бесполезных теперь экзоскелетов и помчались на поле боя. Яростные звериные крики заглушили звуки стрельбы, но лишь на мгновенье. Беспощадная мясорубка войны замолотила вновь, экстренно набирая обороты.
Самый бойкий и опытный медведь в мгновенье ока настиг центральное скопление захватчиков со щитами в руках. Пули спецназовцев не причиняли вреда ни ему, ни наезднице. Они со звоном отлетали от высокопрочной брони. Да и прицелиться нападающим было тяжело — слишком уж быстро перемешался медведь.
Зверь, не раздумывая, пошел на таран, выставив защищенную голову вперед. Мощный удар по щиту… и массивные мужские тела, утяжеленные броней, разлетелись в стороны, словно невесомые пушинки. Неотвратимая волна прошла по рядам нападающих и уложила на землю большинство. Принцип домино успешно работал не только с костяшками, но и с живыми людьми. Пока еще живыми… Остатки же подмяли под себя менее быстрые, но не менее устрашающие звери. До цели не добрались лишь три арктических скакуна.
Пулеметы теперь безмолвствовали, отдыхая от надрывной работы, но шума на поле кошмарного боя меньше не стало.
Слышалось непрерывное клацанье мощных челюстей, хруст переламывающих костей и хлюпанье разрывающейся плоти… В стороны разлетались окровавленные ошметки. Конечности с торчащими белесыми костями. Головы в бесполезных защитных касках. Их вырывали вместе с позвоночниками, которые теперь изгибались, как хвосты у юрких головастиков. Добротные куски мяса с лоскутами ткани и прочая смердящая требуха.
Мохнатые друзья арийцев орудовали когтями и зубами настолько быстро и ловко, что порою мои глаза не успевали за их передвижением. Но я эту проблему вполне мог пережить, а вот встретившиеся с ними лицом к морде нет. Жуть… Какие-то супермедведи! Таких же не бывает в природе? Мутанты? Они делают не только клонов, но и животных со сверхспособностями?
— Ты, наверное, никогда не видел столько крови? — больше утверждая, чем спрашивая, сказал Рихтер. — Ничего, прорвемся! И не в таких переделках бывали, — добавил он и похлопал меня по плечу. После чего он уставился, как ни в чем не бывало, жадным взором на битву.
И побольше видел… И мне ни тогда, ни сейчас это не нравилось. Озвучивать мысли мне не захотелось.
Иногда звуки трапезы зверей разбавлялись предсмертными криками, но они резко обрывались короткими автоматными очередями. Элегантные рыцарки на спинах медведей умело управлялись с миниатюрными пистолетами-пулеметами «Узи». Арийки мгновенно добивали не до конца доеденных. Вероятно, из гуманных побуждений, если они, конечно, вообще с этим словосочетанием знакомы. Не говоря уж о том, чтобы понимать заложенный в него смысл.
Не буду утверждать, что эти медведи — отпетые людоеды. Но вырванные из груди еще бьющиеся сердца они закидывали в свои чрева с регулярной частотой. Довольно при этом урча, словно щенки, получившие в награду лакомство.
Приток черных воинов прекратился так же внезапно, как и начался. Место сражения из жесточайшего побоища превратилось в «шоу». Кровавые сытые мишки теперь лениво плелись по коридорам трупов за уцелевшими бойцами. Те, в свою очередь, пытались от них удрать, передвигаясь ползком. Безграничное геройство бойцов испарилось без следа, оставив после себя лишь ужас.
Выстрелы смолкли, свет редких фонарей затух, и в свои владения вернулась мрачная тьма. И опять тишина… Лишь слышно стук моего сердца и скрип века, подергивающегося в нервном тике.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В красном мерцающем свете тревожной сигнализации арена смертельной битвы выглядела еще тошнотворней. Количество мертвечины на квадратный метр зашкаливало. Изуродованные трупы местами были навалены в два-три слоя. Расстрелянные, обезглавленные, изрубленные, сожженные, ободранные и поглоданные… Мелко нашинкованные кубиками. С вывороченными наружу кишками. Нарубленные увесистыми кусками и просто разодранные напополам. Кошмарно… Горы свежеумерщвленной плоти, омываемые океанами загустевшей крови.
Чудовищная сцена из фильма ужасов, которая на самом деле не была вымыслом. Вот тут жуткая кучка обезображенных кистей рук. Чуть левее обрубленная нога. Тут одинокая горка смердящих внутренностей с голубыми глазами. Ни конца этому не было, ни края. Человеческий фарш…
Кто они такие? Террористы? ЦРУ? ФСБ? Или еще кто… Заскучавшие апокрифичные боги будут чертовски довольны такому жертвоприношению! Как и изголодавшиеся трупные черви, которым наверняка ненавистно любое проявление жизни. К какому же классу отнести нелюдей, организовавших бойню?! Хотя неважно кто… Ради чего? Зачем такие безумные людские потери, от которых стынет в жилах кровь?
Неужели это все ради убийства никчемного Эйзентрегера? Он и так нежилец, зачем ему помогать? Он и сам бы успешно справился. Альфред? Раньше для того чтобы его убить, армию не отправляли. Максимум — взорвали бы машину… Ну, или бы у входа в замок Вольфганга встретили.
Может, охотились за мной? Даже как вариант рассматривать не буду! Глупо… Я даже не знаю, кто они такие. Чем я мог им не угодить?
Чем больше я об этом думал, тем чаще в голове проскакивали слова «артефакты» и «прозрачные». Я склонялся к тому, что виноваты в этом осязаемом бреде именно они. И чем сильнее себя в этом убеждал, тем становилось страшней… За жизни расходного материала… людей…
Точно… Им нужен не я, а предмет. Но зачем им Химера? Не было у меня пока ответов. И я не знал, где их искать…
Громоздкая сейфовая дверь наконец-то бесшумно отворилась. Немного, буквально на полметра, но как раз достаточно для того, чтобы в образовавшийся проем втиснулся не очень крупный человек. Вольфганг сразу же нырнул в пучину таинственной комнаты, но пробыл там недолго. Выскочил через несколько секунд как черт из табакерки. Глаза одурело-бешеные. Лицо багрово-красное. Руки дрожат, как отбойный молоток… Удивительно то, что выглядел он при этом безмерно счастливым. Словно ребенок, увидевший в первый раз в своей жизни Дедушку Мороза. Еще чуть-чуть — с табуретки брякнется и стихотворение уже никогда не вспомнит.
Внезапное изменение его внешности и внутреннего состояния было трудно не заметить. Но больше меня удивило другое. В руке Вольфганг сжимал цепочки, на которых вместо кулонов висели серебристые фигурки.
Те же плавные изгибы и выпуклости, размер, сверкающий блеск неизвестного металла… Бык, Кобра и Морж. Я впервые видел другие предметы, но сомнений в том, что у них и Химеры один создатель, у меня не осталось. Даже на расстоянии я чувствовал леденящий холод, исходящий от них. А еще легкое покалывание пальцев. Как будто это не Эйзентрегер держал их, а я сам.
— Я готов и требую продолжения банкета! — накидывая на шею амулеты, громогласно заорал Вольфганг, разрушив безмолвие. — Есть еще порох в пороховницах и ягоды в ягодицах! Так, кажется, у вас в Словении говорят? Поправь меня, Рихтер, если что-то неправильно. Ты же это любишь…
Почему не в России, а в Словении? Он что-то путает… Маразм?
— Ты прав как никогда, старина Вольф! — ответил ему Альфред. — Давно я не видел такой мощи в одних руках… Даже слишком давно…
— Я уничтожу «брыдлых мордофилей» одним взмахом руки, — вопил Вольфганг, переходя местами на изысканные ругательства. — Сотру в порошок! За мной, воины преисподней! — скомандовал он и сиганул вниз по лестнице со скоростью падающего камня.
