На седьмом месяце беременности очередным деспотичным заявлением меня отстранили от решения большинства вопросов, переложив их на мою маму, фрейлин и секретаря. Мама кстати, насколько я слышала, срочно вспоминала полузабытые навыки акушерства, чтобы лично проконтролировать рождение внука.
А я что… Я ничего, я только за. Уж кому-кому, а маме я себя доверю без вопросов. Ведь это же мама!
Единственное, что немного напрягало, так это куча свободного времени, которое у меня вдруг образовалось. Но и тут меня нашли, чем занять — Фэрри тоже решил взять перерыв в делах, озадачив своих замов и теперь мы путешествовали по планете, день за днем открывая для себя всё новые и потрясающие места. Поля и реки, горы и озера, заснеженные вершины и бескрайние пустыни, скальные побережья и изумрудные долины. Куда-то мы попадали ранним утром и встречали рассветы, куда-то солнечным днем и я восхищенно впитывала в себя потрясающие пейзажи, а где-то появлялись ночью и это было невероятно романтично.
И везде рядом со мной был он, мой самый любимый, самый заботливый и самый родной мужчина на свете.
А ровно в срок у нас родился сын. Роды прошли под присмотром мамы и Терины, ассистировали им две Мариды, так что спустя буквально два часа, после того, как я вспомнила всё и даже больше (нецензурное тоже было, но мысленно), на свет появился наш первенец, Александр.
— Он… — счастливый отец держал на руках уже умытого кроху и не мог подобрать слов. И в первый раз за всё время нашего знакомства я увидела, как в его глазах скопилась влага. — Он такой красивый…
— Весь в отца. Такой же лысый, торопливый и требовательный, — пошутила моя мама, и когда кроха недовольно заворочался, забрала и передала мне на первое кормление. — Родиться всего за два часа — это практически рекорд для первенца, поздравляю.
В глазах супруга было легкое недоумение и непонимание, но объяснять ему никто не торопился и поэтому спустя пару минут он просто кивнул. Я же…
Я была просто счастлива.
Очередной этап жизни пройден и прямо сейчас начинается новый. Но я уверена, и он будет таким же увлекательным, как и предыдущие. По крайней мере я точно знаю, что наше будущее в надежных руках и эти самые руки сейчас не знают, куда деться, потому что и меня обнять хочется, и слегка неудобно это делать, когда у меня самой на руках уже поевший и уснувший сын.
— Иди ко мне… — передав кроху маме, чтобы она переложила его в люльку, я первая потянулась к супругу, и его не пришлось просить дважды. — Ты превосходно справился с задачей и у тебя самый замечательный сын.
— У нас. У нас самый замечательный сын.
Ну, раз ты настаиваешь… не могу отказаться, когда так уверенно просят!
Ответив мысленно, внешне я смогла лишь счастливо улыбнуться и крепче обнять.
Зачем слова, когда и так всё понятно?
P.S.
— Джалиль? Джалиль ибн Махмуд?
С момента освобождения прошел почти год и бывший джинн, нынешний мелкий клерк, уже начал забывать о том, кем он был раньше, но сейчас… Сейчас при взгляде на лысого громилу, остановившегося у его рабочего стола, Джалиль сразу понял, что это привет из прошлого. Было в его черных глазах с багровыми отблесками что-то такое… Потустороннее.
Сказать мужчина не смог по причине резкого ступора. Лишь нервный, еле заметный кивок, но громиле этого хватило. Зверская ухмылка и чудовищной силы апперкот последовали моментально. Голова араба мотнулась назад, а тело отлетело на несколько метров. Продвижение остановила стена и возмущенные вопли коллег. Но громилу это не остановило.
Шаг, и он обходит стол. Шаг, и он становится рядом. Рука вниз и Джалиль уже не стонет на полу, а висит в воздухе, пытаясь не обделаться тут же.
— Не надо… Не… хр… — галстук душил, дикий ужас сковывал, а внутри росло понимание, что это последние мгновения его жизни. — Пожалуйста…
И вдруг всё закончилось.
Его поставили на ноги, заглянули глубоко в душу и добродушно похлопали по плечу, отчего сердце нервно сжалось. Подобная резкая смена поведения напугала ещё больше, чем удар без предупреждения.
— Не трясись, мужик. Смерть ещё заработать надо, — второй хлопок по плечу едва не уронил бывшего джинна обратно на пол, а следующие слова озадачили: — Это тебе привет от Ксении. Помнишь такую?
Ксения, Ксения… Ксе… О-о-о… В тот день Джалиль покинул женскую квартиру уже через час, прекрасно понимая, что у новой пленницы лампы могут быть друзья и знакомые, но её имя он узнать успел. Так значит… Но…
— Да-да, именно от неё, — не став дожидаться, когда араб озвучит своё понимание вслух, громила снова злорадно усмехнулся. — Так вот… Если б не она, я бы тебя убил. Но моя божественная слишком Милосердна. Так что живи, человек. Живи… Пока живи.
Последние слова завершились новым жестким ударом в солнечное сплетение, так что Джалиля согнуло пополам от жуткой боли, но когда он смог придти в себя, в окружении гомонящих коллег, то о приходе незнакомца ничего не напоминало. Не было ни его, ни разлетевшихся бумаг. Даже коллеги все как один утверждали, что Джалиль упал сам и пробыл без сознания больше десяти минут.
Но…
Почему тогда это так болезненно?
Кое-как встав и заверив остальных, что в порядке, мужчина сел на своё место и минут двадцать пытался взять себя в руки, вздрагивая при каждом шорохе или ином звуке. А затем ему на глаза попался листок бежевого цвета, непонятно как затесавшийся среди белоснежных рабочих бумаг. С опасением вытянув лист, мужчина вчитался в те несколько строк, которые были выведены на нем незнакомыми, но почему-то понятными буквами:
«Приветствую вас, Джалиль. Вы конечно сволочь, но только благодаря вам я стала тем, кем стала и обрела истинное счастье. Вас больше никто не тронет, живите. Желательно по совести. Всего наилучшего. Ксения, богиня Милосердия мира Юсикония».
Э… А…
Богиня?!
Ещё несколько минут мужчине потребовалось, чтобы придти в себя уже после этого шокирующего послания, а затем…
— Богиня, так богиня. Каждому своё. Мне и в людях хорошо
Листок отправился в уничтожитель, а мужчина откинулся на спинку кресла и, передохнув ещё несколько минут, выкинул событие из головы и из памяти. Не тронут, и хорошо. А ему ещё отчет делать. Отчет ждать не будет
