В открытую дверь ворвался горячий ветер. Разве ветер бывает горячим, когда дети — на краю земли, за который еще недавно можно было свалиться, где птицы — размером с человека и вместо того, чтобы летать, они ныряют с обрыва? Где лед падает в воду, где в темноте ночи горят костры неизвестных, где холодно, где на корабле держат ослов?..
Мама Карла была уверена, что нет.
Папа Мигель не был уверен. Но отчего-то на него вдруг навалился насморк.
Космы пепельного цвета наползли на лицо, покрытое капельками дождя и пота. Это предел.
— Еще немного, — подбодрил его светловолосый товарищ, вцепившийся в рычаг кормового руля. — Мы ведь уже близко.
— Никогда больше следами Магеллана, — проскрипел Венто. Он вот так стоял уже почти сутки без отдыха. Сверяя курс с ландшафтом. — Этот пролив — просто сумасшествие. Пол-румба вправо.
— Вот и хорошо, разбойничать перестанешь, — осторожно, чтоб не повернуть больше нужного, перевалился на противоположную ногу его помощник. Руль нехотя подчинился. Он тоже устал. Слушать то одного, то другого капитана, по очереди.
— Кто сказал? — лукаво поднял бровь Венто, и капелька пота скатилась с его лба на щеку. — Но и ты вряд ли горишь желанием возвращаться, уж признай, Энрике.
— Мне и так нет возврата, — поджав губы, ответил Энрике.
Он так и не смирился до конца с такого рода отставкой с «Отважного». Но по вечерам они играли с Венто в шахматы. О юнге, в предательство которого он до сих пор не знал, верить или нет, что бы ни говорила Лети, они не говорили. Словно его никогда не существовало, этого мальчишки. Просто невозможно было поверить, чтобы Кри — и предал.
Но в жизни слишком часто случаются невозможные вещи, правда?
Гораздо проще сделать вид, что их не существует. Вот и все.
— В нас с тобой больше похожего, чем ты думаешь, — сообщил Венто ему во время первой партии. Сбивая подставленную пешку.
Тогда Лети еще не давали свободы. Энрике должен был явиться к капитану на шахматную партию, чтобы «заработать ужин». Мошенником этот пират был, мошенником и остался.
Как и юнга Кри.
— Ничего в нас нет похожего, — возразил Энрике. Он готовился отправить коня в гущу врагов. Но раздумывал, покачивая фигурой в воздухе. Если проиграет, им с Лети придется голодать.
— Разбой творим и ты, и я.
— Я — нет. Я сражаюсь за короля.
— Сражался.
— Ну, сражался, — Энрике рассердился и перестал думать. Поставил коня на черную клетку.
— Зачем тебе было сражаться за короля? — Венто смел коня следующей пешкой.
— Это вопрос чести. Тебе не понять.
Энрике замер, вперив взгляд в доску. Он это предвидел. Сейчас или нет?
— Где-то я уже это слышал... Ну, а как король попал в вопросы твоей чести?
— Это честный обмен. Он... дает мне то, что нужно мне и моей семье, я защищаю его интересы.
— А что тебе нужно? Золото?
— Если выражаться в общем... — Энрике покачал в воздухе фигуркой офицера — теперь доступ к королю был открыт. Поставил. — Шах. Может, и золото.
По сути — монеты дают определенного рода преимущество, выбор. Роскошь, которой у них никогда не было на Холме Святой Марии. Роскошь, за которую, быть может, больше людей может получить счастье.
Венто вздрогнул. Энрике торжествовал — видать, в пылу довольства собой пират не заметил расставленной ловушки. Тем не менее, тот продолжал, закрываясь ладьей:
— А зачем оно тебе?
— Как — зачем? Для свободы.
Каждый хочет быть свободным. Только это невозможно, когда ты ничего не сделал.
Энрике открыл свою пешку капитану пиратов, тот, не колеблясь, ее смел. Теперь проход ладье был открыт.
— Видишь — а я добываю свободу напрямик, — возразил Искатель Ветра. — Да и какая разница, нападаешь ты во имя короля или во имя собственной свободы? По сути, в нас даже больше похожего, чем думаю я.
Энрике сбил ладью противника своей. Теперь король стоял под ударом, и некому больше его было защищать. Да и... зачем? Если можно жить самостоятельно?
— Мат, — объявил Энрике.
Впрочем, кому тогда был поставлен мат — вопрос спорный.
Зато ужин пленники заслужили. А постепенно... Перекочевали в каюту капитана с ужинами, обедами и завтраками тоже, постепенно превращаясь из пленников в гостей. И Магелланов пролив преодолевали уже вместе. Оба — впервые. Оба по очереди корпели над картами, рассчитывая курс, ожесточенно споря и устанавливая истину. Никто не собирался отказываться от подобного вызова и плыть мысом Доброй Надежды. Да им и припасов бы не хватило повернуть.
Ну, а когда люди борются вместе... Всем понятно, это приводит к некоторому чувству единения.
