повернулась в сторону Кати, — у инопланетян, если они обогнали нас в развитии, непременно уже построен коммунизм.
— Слишком самоуверенное заявление, — возразил Максим, — о том, что у инопланетян коммунизм, лишь наше предположение. На самом деле оно может быть и ошибочным. А значит…
Пронин на секунду задумался, вспомнил мир, захваченный рептилоидами, и сказал:
— Очень опрометчиво посылать сигналы в космос.
— Вовсе нет! — не согласилась девушка, — Если цивилизация не погибла, значит, они построили коммунизм. Большинство цивилизаций, к сожалению, гибнут. И если мы найдем хоть одну выжившую цивилизацию, это будет очень большой удачей для нас.
— Опять самоуверенное заявление, — парировал Максим, — мы не можем сосчитать эти цивилизации, пока не освоим межзвездные перелеты. А до тех пор любые предположение не более, чем умственные спекуляции.
Вскоре пришел учитель. Он тоже был одет в такую же униформу, как все люди из этого мира.
— Тема сегодняшнего урока — алгоритмы сортировки бинарных деревьев, — сообщил преподаватель, когда все расселись по местам,
Путешественник по мирам понял, что в этой реальности он учится на программиста.
Глава 88. Контрольная сумма
К концу дня Максим составил примерную картину того мира, куда он попал. Все наблюдаемые факты и воспоминания оригинала удобно ложились в пазл: этот мир был такой же или очень похожий на мир постапокалиписиса, что парень недавно покинул, но только в недалеком будущем. Здесь Максим родился в семье простых рабочих, которые жили в каком-то закрытом городке. Чуть позже семье разрешили из барака переселиться во вновь построенный панельный дом, чему они были очень рады. Максим тогда был еще очень маленьким, и не совсем понимал, почему они так радуются, но чуть позже сам оценил новую обстановку. Он очень ярко заполнил, как удивлялся, когда увидел, что из крана вода течет постоянно, и не надо подливать ее в бачок.
— И на улицу теперь не будем за водой бегать? — восхищенно лепетал маленький Максим.
— Нет, не будем, — смеясь, отмечала его мать.
Пронин помнил, как менялся мир вокруг: исчезали деревянные бараки, появлялись панельные дома. А в квартире у Пронина появился цветной телевизор. Максим, которому уже исполнилось шесть лет, не мог нарадоваться. Но родители не разрешали ему долго смотреть свои любимые мультики.
Потом школа, где учительница истории рассказывала о ядерной войне с Америкой и о героических советских людях, который потом восстанавливали мир из руин и очищали природу от остаточной радиации.
Примерно в этот же период случилось развенчание культа партии. Максим помнил, как со стен срывали плакаты «Слава КПСС» и как по телевизору говорили, что теперь сам народ будет управлять страной, потому что больше «партия не наш рулевой». Дальше, как помнил Пронин, было много какой-то суеты, которая называлась «выборы в народные советы». У одного его одноклассника отца как раз выбрали в такой совет. Тот уехал в Новую Москву. Провожали всем классом, включая родителей.
А потом объявили, что коммунизм построили. И действительно, все было бесплатно: еда, одежда, жилье, медицина. Правда, ассортимент товаров постепенно уменьшался, и вот сейчас, все ходят в одинаковой одежде и живут в одинаковых домах. Но зато все счастливы, верят в светлое будущее, мечтают о полетах к звездам и встрече с братьями по разуму.
«Нет, не так я представлял себе коммунизм, — подумал Максим, — надо идти дальше».
Ночью ему без труда удалось увидеть осознанный сон. Перед тем как нырнуть в портал, парень «заказал» мир полудня Стругатских.
Максима, как обычно, «засосало» в зеркало. Он оказался в темноте, где его швыряла какая-то сила. Парень болтался в этой тьме, словно щепка, влекомая ветром.
Пронин испугался. Он не понимал, что происходит. Неведомая сила уже швыряла его довольно долго, но он все не просыпался, несмотря на отчаянно желание прекратить этот сон. Потом парень поймал себя на том, что он отчаянно пытается достичь какого-то светлого пятна на горизонте, но его оттуда что-то отталкивает.
Когда Максим устал бороться, то заметил, что удаляется от этого пятна, и только тогда проснулся.
Это был такой же мир где все ходили в одинаковых одеждах. Пронин позавтракал в общественной столовой и отправился в институт. Заметил там новые лица. И не увидел тех двух девушек, что спорили об инопланетянах.
«Другой мир? — рассеянно подумал парень, — возможно. Один из миллионов вариантов. Ну и пусть. Раз тут все одинаково, я легко сориентируюсь».
Лекция кончилась. Начались практические занятия. Студентов привели в большой зал, где стояло множество шкафчиков с мигающими на них лампочками, повсюду тянулись провода, стояли индикаторы, мониторы, клавиатуры. Все это было какое-то старинное, как будто парень попал в прошлое.
Сначала Максим написал свою программу на бумажке. Затем набил ее на каком-то аппарате, у которого на экране горели зеленые буковки. После чего другой агрегат с громким шумом набил несколько перфокарт. Пронин с любопытством рассматривал маленькие круглые дырочки в кусках картона.
— Ты как будто впервые компьютеры видишь, — усмехнулся один из одноклассников.
Максим ничего не ответил, а молча вставил перфокарты в другое устройство.
«Результаты не совпадают с контрольными, тест не пройден», — отпечаталось на экране.
— Блин! — выругался парень.
— Иди, ищи ошибку, и уступи место отличникам, — усмехнулся все тот же одноклассник.
Но у него вышло то же самое. Теперь смеялся уже Максим.
— Вообще-то советские студенты не должны так себя вести, — сказала девушка с длинными рыжим волосами, красиво ниспадающими на ее белую блузку.
— А как они должны себя вести?
— Помогать друг другу, а не смеяться.
— Ну вот и помоги!
А Максим, тем временем, сел за свободное устройство ввода, и скрупулезно, шаг за шагом, стал сравнивать перфокарту с содержимым своей тетрадки.
— А почему тут нет контрольной суммы? — вдруг задал вопрос Пронин.
— Что, какой еще контрольной суммы? — спросил тот же студент, что обозвал Максима «двоечником».
— Смотри, — объяснил ему Пронин, — каждая команда — это цифровой код. Если посчитать сумму всех кодов в программе, а потом изменить один код то и сумма изменится. Таким образом, мы сможем понять, есть ли в коде ошибка.
— А зачем? Если в программе ошибка, то это и так будет видно, когда мы ее запустим.
— Да, но тогда мы будем знать, набили программу неверно, или в самой программе баг. Таким образом, мы сэкономим кучу времени при отглючивании.
— Чего? — парень удивленно поднял брови.
— Тьфу… я хотел сказать, что сэкономим много времени при отладке… то есть при поиске ошибок.
— Это что за слово такое, «баг»? — спросил внезапно подошедший преподаватель.
— Я хотел сказать — ошибка в программе, — поправил себя Максим.
— Ладно. И впредь попрошу не
