— Звучит убедительно, — сказал Ралдорон, слова отдавали горечью во рту. Он ненавидел их фальшь, но черствая логика Азкаэллона была безупречной.
— Ты приказываешь мне молчать, — прорычал Амит. — Но что успокоит угрызения совести в моих сердцах?
— Бремя, которое ты должен нести, небольшая цена, — ответил Азкаэллон.
Когда Кано приблизился к санкторуму, красная глефа Зуриила с шелестом покинула ножны, клинок преградил путь.
— Тебя не вызывали, брат, — сказал сержант Сангвинарной гвардии. — Сегодня он ни с кем не говорит.
Кано поморщился, во многом из-за покалывания заживающих ран, но в основном из-за более глубокой боли, от которой не так просто было избавиться.
— Возможно, Ангел передумает, когда узнает, что я пришел к нему.
Зуриил изменился в лице, оно стало виноватым. Об этом не говорилось вслух, но Кано знал, что на пике отвратительного безумия, охватившего Кровавых Ангелов, даже Сангвинарная гвардия поддалась ярости. Никто не осуждал их, но воины в золотом оставили свои посты у тела примарха, оказавшись во власти жажды крови. Каждый воин Азкаэллона испытывал стыд из-за неисполненного долга, и Кано задался вопросом, как они заплатят за это.
Библиарий был единственным, кто выстоял. Он мог только догадываться, что думал о нем из-за этого Зуриил. В то же время статус самого Кано постоянно менялся. Он нарушил имперский указ, и хотя некоторые говорили о необходимости восстановления библиариума, другие требовали самого жесткого наказания.
Все Кровавые Ангелы были изнурены, хоть хорошо это скрывали. Прошло много дней с тех пор, как огромный флот покинул скопление Сигнус и направился к центральным мирам. Вход в варп дался непросто: во внепространстве их ждали колоссальные эфирные штормы, сбивая с курса корабли и терзая защищающие их поля Геллера. Выдвигались предположения, что сам варп был приведен в неистовство вторжением демонических существ. Какой бы ни была причина, она создала проблемы для продвижения флота. Кроме того, существовал вопрос Астрономикона. Направляющий свет психического маяка Терры, который был единственной неподвижной точкой на изменчивых просторах варп-пространства, стал неясным. Пространственные волнения в масштабах, невиданных со времен Эры Раздора, прокатились в пустоте, лишив навигаторов уверенности. Сейчас флот пробивался через вопящую бездну, разыскивая самый сильный психический свет в тщетной надежде прорваться к Тронному миру.
Сержант собрался покачать головой и отказать адъютанту более решительно, но затем едва заметный индикатор на наруче доспеха Зуриила мигнул красным. Поведение сержанта тут же изменилось, и глефа вернулась в ножны.
— Ты можешь войти.
Кано оглянулся, подумав, что Сангвиний следит за вестибюлем при помощи скрытого наблюдательного устройства.
Внутри уединенных покоев Ангела были видны следы повреждений и беспорядка, но они казались незначительными. Примарх без своего великолепного доспеха сидел в центре комнаты на круглом кресле из орудийного металла и красного бархата. Вдоль дальних стен стояли полусферические капсулы из кристалфлекса, в которых хранилось боевое снаряжение. И все же отсутствие золотого облачения не умаляло Ангела. Скорее он выглядел раскрепощенным. Крылья прижались к спине Сангвиния, облаченного в обычные одежды того же покроя, что носили неофиты. На одеянии не было никаких знаков статуса, кроме символа легиона и черной траурной ленты, обвивавшей руку.
Высокий и худой сервитор склонился над примархом и водил тонкими пласталевыми пальцами по его лицу. Кано почувствовал запах чернил и крови.
— Входи, — сказал Ангел, не поворачиваясь. Он поднял руку и поманил Кано. — Что тревожит тебя, сын мой?
Когда легионер открыл рот, чтобы заговорить, то почувствовал, как на его плечи опустилась тяжелая ноша.
— Повелитель. Я глубоко встревожен. Каждый раз, как я закрываю глаза, вижу, что простирается перед нами. Будущее. Вероятности, — в горле пересохло, и он сглотнул. — Смерть.
— Они предназначались не тебе, — сказал Ангел. — Мне жаль, что ты увидел их.
Кано подошел и встал по стойке смирно, помедлив перед тем, как низко поклониться. Он увидел, что сервитор работает над щекой Сангвиния, водя крошечными зондами по поверхности кожи. На кончиках механических пальцев сверкали точки яркого лазерного света. Легионер отвел взгляд.
— Эти видения, события. Именно это вы видите, милорд? В ваших снах смерти империи и Императора? Вечную войну?
Прошло много времени, прежде чем Ангел ответил.
— Мне снится многое, Кано. Мне приснился ты за много лет до того, как я познакомился с тобой. Я видел и Мероса. Я видел вас обоих, отважно спасающих мне жизнь. Спасающих наш легион. Но только сейчас я понял смысл того, что видел мельком в те краткие мгновенья, — он взял край одежды и провел пальцами по ткани. — Это время, мой сын. Материя вероятностей, пересекающихся друг с другом снова и снова. Но ей придают форму не нити, а их переплетение. То, что может казаться важным швом, никуда не ведет. А то, что распущено… — он прервался. — Я могу предсказать наше завтра не больше, чем управлять движением звезд.
На миг Сангвиний ушел в себя, припоминая нечто из далекого прошлого.
— Я не вижу столько же, сколько и вижу. Знай вот что, Кано. То, что ты разделил со мной, — это клубок вероятностей, и даже самим фактом наблюдения за ним ты меняешь его путь. Мы узнаем будущее, когда оно приходит к нам, и не раньше.
Библиарий неожиданно для себя грустно улыбнулся.
— Небольшое утешение, милорд.
— Знаю, — ответил Сангвиний. — Поверь мне, я знаю. В конце концов, ты найдешь покой. Но когда ты проник в царство снов, ты сжег частицу себя, чтобы добраться до меня. Ты никогда не получишь ее обратно, также как Эканус и другие библиарии будут жить только в наших воспоминаниях, — он взял красный кубок и поднял его, отдавая честь. — Мой легион по-прежнему самоотверженно чтит меня. Я признателен тебе.
Когда Ангел сделал глоток, сервитор вздохнул, отступил и снова сложил руки на груди.
На щеку Сангвиния была нанесена татуировка в виде черной слезы. Эбеновый знак портил безупречные черты, но примарх носил его с гордостью.
— Чтобы никто не забыл, — пояснил он, предложив кубок Кано.
Легионер взял его, удивленный подобным поступком. В кубке было прекрасное, богатое красное вино, и его вкус напомнил Кано о Ваале. Букет вызвал воспоминание: иной богатый вкус на губах, иная жажда по чему-то еще.
Примарх посмотрел на него и кивнул.
— Проклятие разоблачено. Я надеялся, что это никогда не произойдет, и в своем высокомерии пытался скрыть его. Хорус использовал это против меня. Какое доверие он разрушил! Теперь каждый Кровавый Ангел знает о пламени красной жажды, тени в своей душе… и, что хуже всего, величайшей тьме, скрытой под этим влечением. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы это будущее не наступило.
Сангвиний поднялся и подошел к высоким иллюминаторам святилища. В его походке была едва заметная скованность, единственный внешний признак почти смертельных ран, полученных на Сигнусе Прайм.
За тяжелыми багровыми шторами и бронированным иллюминатором волновались и бурлили дикие цвета и непространство имматериума. Ангел отодвинул штору и пристально вгляделся в лик варпа.
— Но есть варианты будущего, в которых я уверен, — сказал примарх. — Существо Ка Бандха, что сразило меня… Мы рассчитаемся. А затем настанет более значимая битва с самим Воителем, — горечь наполнила его слова. — Я поклялся, Кано. Я доведу ее до самого кровавого финала.
Ангел отвернулся от иллюминатора, и кроваво-красный свет ореолом окружил сложенные крылья.
— Наступит день, и раньше, чем нам бы хотелось, когда ты… когда мои сыновья продолжат путь без меня.
Кано покачал головой.
— Нет, милорд. Вы вечны…
— Никто не вечен, — раздался ответ, — даже мой отец, — губы примарха медленно растянулись в гордой улыбке. — Ты, Эканус и ваши товарищи… Мерос… каждый из вас доказал, что у Кровавых Ангелов есть сила и величие, чтобы встретить любое испытание. Не важно, насколько ужасное. Вы сделали это без меня.
Красный кубок с глухим стуком выпал из ослабевших пальцев Кано, когда легионер осознал услышанное.
Взгляд Сангвиния был твердым и спокойным.
— Поклянись, брат Кано. Ты никому не скажешь о том, что мы разделили в общих видениях.
Казалось, прошла вечность, прежде чем легионер ответил.
— Клянусь.
Едва слова слетели с его губ, как палуба «Красной слезы» накренилась, и кошмарный вид варп-пространства вспыхнул ослепительно-белым светом.
Кано почувствовал отвратительный шум в голове, который всегда возникал при выходе из имматериума. Легионер посмотрел вверх и через иллюминатор увидел черноту космоса, незнакомый рисунок звезд и то, что могло быть только космическими кораблями.
