На совещании в ответ на вопрос: что ему еще дополнительно нужно? – генерал по старому знакомству с командующим попросил себе, конечно, побольше и получил отпор. Командующий, усмехнувшись, сказал ему: «Хоть я у тебя, Михаил Николаевич, и служил когда-то под началом, а все же не жди, что дам тебе больше, чем положено». Но и этот отпор его не обескуражил: сколько даст, столько даст, как-нибудь да вытянем побольше! Главное – что будет наступление! Это его бесконечно веселило.
Вернувшись, генерал весь остаток вечера и всю ночь просидел с начальником штаба за первой прикидкой плана, утром оставил его работать одного, а сам поехал в полк к Баглюку, решив сделать разом три дела: вручить награды, нажать насчет «языка» для уточнения обстановки перед фронтом дивизии и, наконец, побывать самому на всех трех НП батальонов, потому что именно здесь, у Баглюка, будет удобней всего наносить удар и он хотел еще раз сам проверить это на местности.
В двух батальонах он уже побывал, «языка» ему взять обещали, даже дали честное солдатское слово, а то, что он увидел с НП обоих батальонов, только подтверждало его предварительные наметки. Вдобавок ко всему солнце светило вовсю, а немцы не стреляли...
– Ишь веселый нынче, смеется! – глядя на генерала, вполголоса сказал Синцову стоявший рядом с ним командир взвода лейтенант Караулов, прослуживший в этом полку три года действительной и девять сверхсрочной.
– Может быть, принял за обедом немножко, – сказал Синцов.
Но Караулов решительно покачал головой:
– Не берет. Из наших, из алтайских староверов, пива и то не пьет.
– А может, он и сам старовер?
– Сам-то он партийный, – не пожелав понять шутки, сказал Караулов, – а из семейства из старообрядческого.
Он не любил шуток вообще, а тем более над начальством, и недовольно покосился на Синцова: не попробует ли тот еще шутить? Но Синцов не пробовал, зная обидчивость Караулова. Получив лейтенантское звание, не кончая училища, за недюжинную храбрость в боях, Караулов переживал свою малограмотность и на всякий случай пресекал любые шутки подчиненных.
Увидев, что Синцов не улыбается, он смягчился. Синцова он уважал, знал, что тот начал войну политруком, и если бы Синцов вновь стал политруком, Караулов считал бы в порядке вещей служить под его началом. Но пока Синцов был командиром отделения во взводе у него, у Караулова, Караулов ничего не спускал ему, впрочем, как и всем другим.
– Ты не гляди, что он смеется, – сказал он Синцову, с восторгом глядя на генерала. – Сейчас тебе смеется, а через минуту уже так крут бывает, так крут! – Караулов с удовольствием покрутил в воздухе своим внушительным кулаком, показывая, как крут бывает командир дивизии, случись что-нибудь не по нем.
За это время из подвала вынесли стол. Генерал снял через голову полевую сумку и передал ее адъютанту. Адъютант вынул из сумки пять красных коробочек, пять удостоверений, заглянул в удостоверения, заглянул в коробочки, потом подложил удостоверения под каждую коробочку и, приблизившись к генералу, сказал ему что-то.
Генерал повернулся, улыбка сбежала с его лица, и лицо сразу стало строгим и красивым.
Рябченко самому предстояло получить орден, поэтому команду подал Баглюк.
Вытягиваясь «смирно», Синцов подумал о стоявшем тут же рядом Малинине. «Почему так: я получаю, а Малинин – нет? И даже не заикнешься ему об этом: начнешь говорить – не даст кончить!»
– Старший лейтенант Рябченко! Подойдите, примите награду, – прозвучал голос генерала.
И Рябченко, разбрасывая полы шинели, сделал три быстрых шага и встал перед генералом, закинув вверх побледневшее лицо с выглядывавшими из-под сбитой набекрень ушанки рыжими полубачками.
Караулов получал награду предпоследним, а Синцов – последним. Когда генерал выкрикнул Караулова, прочел приказ Военного совета и поздравил его, у Караулова лоб покрылся испариной от волнения.
– Очень рад за вас, Караулов! – сказал генерал, подсовывая поудобнее руку под гимнастерку Караулова, чтобы привинтить ему орден Красного Знамени. – И рад, что именно я вам этот орден вручаю! Шесть лет, половину вашей солдатской службы, мы с вами вместе служили и вместе каждый год ждали: вот-вот война... И вот вы уже лейтенант, и боевой орден у вас на груди. Приятно за нашу дивизию!
У Караулова даже губы задрожали, когда он это услышал, и Синцов, вызванный в свою очередь, выйдя вперед, еще чувствовал за своей спиной тяжелое дыхание взволнованного Караулова.
Генерал прочел приказ. Синцов стоял «смирно», и адъютант так, словно он сам не мог поднять руки, расстегнул ему крючки на полушубке и ножичком проткнул дырку в гимнастерке. Генерал взял Красную Звезду, положил ее на ладонь, не спеша отвинтил гайку и, просунув под гимнастерку Синцова холодную, застывшую на морозе руку, стал привинчивать Звезду.
В эту минуту Синцов увидел его лицо совсем близко от себя и вспомнил, как впервые увидел его в каске и в мокрой плащ-палатке на плечах в октябре в Дорохове, когда он приехал отбирать себе в дивизию пополнение и в ответ на вопрос: кто пойдет? – весь коммунистический батальон шагнул ему навстречу.
Привинтив орден, генерал отступил на полшага и протянул Синцову маленькую крепкую руку.
– Поздравляю! – сказал он, снизу вверх посмотрев на Синцова. – В дивизии с какого дня?
– С девятнадцатого октября, с московским пополнением прибыл.
– Из Фрунзенского коммунистического батальона! – с оттенком гордости напомнил Малинин.
– Хорошее было пополнение, – похвалил генерал и снова поднял глаза на Синцова. – Коммунист?
– Да! – сказал Синцов и встретился глазами с Малининым.
Нет, напрасно Малинин так на него посмотрел: сейчас он ничего не добавит к этому, ни о чем не попросит! Не то место и не тот случай. А что он ответил «да!», то как же иначе? Пусть комиссар батальона поправит его, если это не так.
Но Малинин не поправил его, и он, сделав три шага назад, стал обратно в строй награжденных.
Генерал, оглядев их, забросил руки за спину, перевел взгляд на Баглюка, потом снова на награжденных и, еще секунду помедлив, сказал, что дивизия до сих пор с честью выполняла все приказы командования, но впереди еще более ответственные задания, и он уверен, что награжденные сегодня товарищи так же, как и все другие бойцы и командиры дивизии, с честью выполнят их.
– А пока, на сегодня, – в узких глазах генерала шевельнулись огоньки, – есть одна маленькая задача...
Баглюк, уже побывавший при награждении в двух других батальонах и знавший, что предстоит, тяжко переступил с ноги на ногу и набычил свою крутолобую, большую голову.
– Вот, я вижу, ваш командир полка подполковник Баглюк, – заметив это и поведя глазами в его сторону, сказал генерал, – уже ежится, потому что при вас скажу ему: эту задачу еще вчера надо было решить. Но дело поправимое и сегодня: надо взять к утру «языка». И живого, а не мертвого! У кого есть настроение?
Синцову показалось, что генерал с ожиданием посмотрел прямо на него, хотя на самом деле генерал смотрел не на него, а на стоявшего плечом к плечу с ним Караулова.
– Достанем, товарищ генерал! – принимая вызов, сказал Синцов и, шагнув вперед, почувствовал плечо Караулова; Караулов шагнул одновременно с ним, но молча.
– Ладно, договорились, – не по-военному, а как-то вдруг попросту, по-товарищески, сказал генерал. – Позиции противника, подходы к ним хорошо знаете?
– Так точно! – на этот раз откликнулся Караулов.
– Значит, можете показать место, где думаете пройти? – спросил генерал.
Он хотел выполнить последнюю часть своего плана: сходить на НП батальона, но, чтобы избавиться от обычных уговоров сварливого Баглюка: «Не ходите», «Вам не положено», – решил взять с собой не его, а Караулова и этого младшего сержанта.
– Может быть, лучше посмотрим с НП полка, товарищ генерал, – делая, как он уже сам понимал, безнадежную попытку удержать командира дивизии, сказал Баглюк.
– На твой НП я всегда попаду, а вот на ту щель, в которую ребята за «языком» собираются пролезть, хочу с батальонного НП взглянуть. Сюда я не каждый день добираюсь, – сказал генерал. – Вы тут оставайтесь, товарищ Баглюк, занимайтесь своими делами. А со мною они, – кивнул он на Караулова и Синцова, – и командир батальона пойдут.
– Разрешите хотя бы пока здесь, в батальоне, ужин подготовить! – сказал расстроенный Баглюк.
– Слава богу, догадался! – весело сказал генерал и, не вполне уверенный, что Баглюк догадался до конца, добавил: – Поужинаю вместе со всеми награжденными. – Он повернулся к Караулову: – Как, Караулов? Одна чарка не повредит перед разведкой?
– Мне-то не повредит, товарищ генерал! – сказал Караулов. – Да вы, боюсь, свою чарку не выпьете.
– Опоздал. – Генерал рассмеялся. – Опоздал, Караулов! Раньше привычки не имел, верно! Но с тех пор, как нарком норму положил, пью в приказном порядке. А ты, – генерал повернулся к своему адъютанту, стоявшему в недоумении: берет его генерал с собой или оставляет? – сбегай пока к минометчикам.
