МОПТЕ–ВАКХАНИДОВ!
ПОГЛАЗЕЙТЕ НА УЖИМКИ
МАРИОНЕТОК ХОЛКЕРВОЙДА!
ПОЧУВСТВУЙТЕ ПОДЛИННЫЕ АРОМАТЫ ДВУХ
ДЮЖИН ДАЛЕКИХ ПЛАНЕТ!
И МНОГОЕ ДРУГОЕ! МНОГОЕ ДРУГОЕ!
В ПАРКЕ КАСТЕЙН, ВСЕГО СЕМЬ ДНЕЙ!
Флору это не заинтересовало, но Гил настоял, чтобы они немедленно отправились в парк Кастейн, и на сей раз в тупик была поставлена Флора. Гил сказал ей лишь, что он видел это шоу в детстве. Ничего большего он ей сказать и не мог.
Рядом с рощей гигантских дубов Гил обнаружил те же броские панели, те же афиши и те же звуки и крики продавцов, какие узнал в детстве. Он отыскал «Театр Марионеток Холкервойда» и терпеливо высидел не очень забавное ревю. Марионетки пищали и выделывали антраша, выводили трели, распевая песни на злобу дня, карикатурно изображали местных деятелей, а затем группа кукол, одетых, как Полишинель, исполнила серию фарсов.
После представления, оставив на месте скучающую, но снисходительную Флору, Гил подошел к занавеске сбоку от сцены, она могла быть той самой, и он невольно оглянулся через плечо туда, где наверняка должен сидеть его отец. Он медленно отдернул в сторону занавеску, а там сидел, словно не сдвинувшись за все эти годы, Кукловод Холкервойд, чинивший какой–то реквизит.
Кукловод постарел. Кожа его сделалась восковой, губы растянулись, зубы казались желтыми и торчащими, но зрение оставалось таким же острым, как и всегда. Завидев Гила, он прервал работу и чуть склонил голову набок.
— Да, сударь?
— Мы уже встречались.
— Я это знаю, — Кукловод отвел взгляд, потирая узловатым пальцем нос. — Я видел столько народу. Побывал в стольких местах: привести все в порядок — непростая задача… Давайте–ка посмотрим. Мы встречались давным–давно, на далекой планете, в той канаве на краю Вселенной. На Донне. Она висит под зеленой луной Даммар, где я покупаю своих марионеток.
— Как вы можете помнить? Я же был совсем мальчишкой.
Кукловод улыбнулся, покачав головой.
— Вы были серьезным пареньком, озадаченным тем, куда движется мир. Вы пришли с отцом. Что с ним сталось?
— Умер.
Кукловод, не удивившись, кивнул.
— А как вам живется? Вы далеко от Амброя.
— Живется мне довольно неплохо. Но есть один вопрос, который тревожит меня до сего дня. Вы представляли на сцене легенду об Эмфирионе. И того актера–марионетку казнили.
Кукловод пожал плечами и вернулся к починке реквизита.
— Марионетки живут не вечно. Они начинают сознавать существование окружающего мира, начинают чувствовать себя настоящими. И тогда они, считай, испорчены и должны быть уничтожены, пока не заразили всю труппу.
— Надо полагать, марионетки дешевы, — поморщился Гил.
— Достаточно дешевы. Даммаряне — торговцы искусные, холодные, как сталь. Как они обожают звон валюты! Себе во благо! Они живут во дворцах, тогда как я сплю на раскладушке, вздрагивая от случайных звуков, — Кукловод разволновался. — Пусть снизят цены, а сами поменьше купаются в роскоши! Они глухи к моим увещеваниям. Хотите снова посмотреть Эмфириона? У меня есть один актер–марионетка, который вот–вот испортится. Уж я его предупреждал и бранил, но все равно постоянно обнаруживаю, что он смотрит за огни рампы на зрителей.
— Нет, — Гил попятился к занавеске.
— Ну, тогда я вторично прощаюсь с вами.
Кукловод небрежно махнул на прощанье.
— Возможно, мы еще встретимся вновь, хотя подозреваю, что нет. Годы проходят быстро. Однажды утром меня обнаружат лежащим, окоченевшим, с лазающими по мне, заглядывающими мне в рот, щиплющими меня за уши марионетками…
Вернувшись в отель «Черный Лебедь», Гил и Флора сидели в баре. Флора сделала несколько попыток завязать разговор, но мысли Гила блуждали где–то далеко, за Мирабилисом, и он отделывался односложными ответами. Глядя на вино, он видел дом с узким фасадом на площади Андл. Слышал тихий голос Амианта, негромкое поскребывание стамесок по дереву. Чувствовал бледный свет амбройского солнца, туман, накатывающийся через илистые отмели в устье Инесы; вспоминал запахи доков Нобиля и Фульгера, остовы многоэтажек Вашмонта, рассыпающиеся внизу развалины.
Гила охватила тоска по дому, хотя Амброй и не мог больше считаться домом. Размышляя об унижении и бесполезной смерти Амианта, Гил ощутил такую горечь, что опрокинул в глотку весь бокал вина. Графин опустел. Чувствуя настроение Гила, официант в белом переднике поспешил принести новый графин.
Флора встала из–за стола, посмотрела секунду–другую на Гила, а затем неторопливо покинула бар.
Гил подумал о своем изгнании, о надвигающемся поршне, раздавленных кирпичах, о часе, который он пролежал на стене в то время, как вокруг него сгущались печальные сумерки. Наверное, он заслуживал наказания. Нельзя отрицать, что он похитил космическую яхту. И все же, разве это преступление не было оправданным? Разве лорды не использовали «Буамарк» или кооператив «Турибль» для обмана получателей? Гил предавался мрачным думам и потягивал вино, гадая, как же лучше всего распространить добытые им знания среди получателей. Вскоре он прикончил бутылку и поднялся в свой номер. Флоры там не оказалось. Гил пожал плечами. Он ее никогда больше не увидит, уж это–то он знал. Наверное, оно и к лучшему.
На следующий день он переправился через Ирландский пролив в древний Лондон. Теперь, наконец, он наведается в Исторический Институт.
Но подступиться к Историческому Институту оказалось не так–то легко. Обращенные к телеэкрану «Справки» вопросы Гила наткнулись сперва на вежливую уклончивость, а потом на рекомендацию совершить экскурсию по Оксфордскому и Кембриджскому университетам. Когда Гил продолжал настаивать, его отослали в «Бюро Мер и Весов», которое отфутболило его в «Данди–Хауз». Это заведение оказалось штаб–квартирой какой–то разведслужбы, задач которой Гил так полностью и не понял. Какой–то клерк вежливо осведомился по какой причине его интересует Исторический Институт, после чего Гил, сдерживая нетерпение, упомянул легенду об Эмфирионе.
Клерк, златовласый молодой человек с завитыми усами, отвернулся и произнес несколько негромких слов, говоря вроде бы с пустым воздухом, а затем выслушал ответ этого самого воздуха. И снова повернулся к Гилу.
— Если вы останетесь в своем отеле, то агент Института вскоре свяжется с вами.
Через час с ним встретился некрасивый коротышка в черном костюме и сером плаще: Арвин Ролус, суб–директор «Мифологических Исследований» при Институте.
— Как я понимаю, вы интересуетесь легендой об Эмфирионе.
— Да, — подтвердил Гил. — Но сперва объясните мне, для чего столько таинственности и секретности?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
