Освободив вату от полиэтиленовой упаковки, оторвал от мотка добротный кусок и пропитал спиртом.
Тем временем девушка, стеная и плача, перевернулась на спину, и кровь потекла в ее носоглотку, отчего она тут же зашлась кашлем и захрипела.
– Нет-нет-нет! Осторожней!
Человек подбежал к ней и, потянув за плечо, повернул на живот. Кусочки пропитанной влагой земли тут же прилипли к изувеченной части ее лица, и девушка снова закашляла. Мучитель склонился над ней, заботливо убрал ее прилипшие к щекам пряди волос за ухо (шапку с ее головы он почти сразу выбросил) и прижал ватный комочек к тому, что осталось от носа. Лиза от стрельнувшей ужасающе пронзительной боли выгнулась, замычала, невольно закатила глаза и стала мысленно умолять свой мозг, чтобы он позволил ей отключиться.
– Чш-ш-ш, все хорошо, – полушепотом издевательски пропел мужчина. – Скоро царапина заживет, вот увидишь. Перестань плакать, ты ведь уже большая девочка. Ну же, перестань. – Выпрямившись, он состроил такую физиономию, будто бы девушка была его малым чадом, от бесконечных капризов которого он ужасно устал. – Долго ты еще будешь скулить, м-м? Долго или нет?! – перешел он вдруг на крик и со злостью принялся пинать ее по торсу, попадая и по рукам. – Хватит плакать, ты, сука мерзопакостная! Скоро все заживет, говорю тебе! Долго еще симулировать будешь?! Перестань скулить! – Напоследок пнув ее пару раз в плечо, он подуспокоился, протяжно выдохнул.
Бросив под ноги пропитанный кровью ватный валик, мучитель вернулся к сумке и убрал в нее бутылку со спиртом, предварительно закупорив горлышко. С любопытством перебирая содержимое почтальонки, словно принадлежала она не ему, он вопросительно протянул:
– Та-а-ак, что у нас тут есть?
Извлекши кухонные ножницы с резиновыми вставками и свежий лимон, подошел к жертве, опять перевернул ее на спину и сел на корточки рядом. Натянув книзу ее футболку с диснеевскими персонажами, одним лезвием пропорол ткань и начал разрезать – сначала в направлении ключиц, затем – бедер. Глаза его блеснули, когда он увидел бюстгальтер, с которым разделался одним резким движением, и полыхнули огнем, когда обнажилась подтянутая молоденькая грудь.
– Какие они у тебя красивые, – полушепотом протянул он мечтательно, взглядом пожирая бледно-сочные округлости. Осклабившись, жадно примкнул губами к одному из набухших сосков, ареол вокруг которого от холода покрылся мурашками. Облизывал его, покусывал резцами, игнорируя недовольные стоны владелицы. То же самое проделал со вторым. В штанах у него набухло и рвалось наружу, но, как и всегда, он говорил себе, что секс ему не нужен, что он не такой грязный извращенец, как его мамочка, с ним все в порядке. Он вполне нормальный, и в этом он убеждал себя каждый день. Да, плевать он хотел на грязный секс, он нормальный, в полном порядке, поэтому он кончиками пальцев обхватил сосок девичьей груди, как следует оттянул его, ножницами отделил от плоти и убрал к себе в карман.
Девушка ревела и мычала в толстый слой скотча, надрывая горло, захлебываясь слезами и кровью. Ей хотелось звать на помощь, но даже если бы могла, если бы кто-нибудь услышал, – кому какое дело до нее?
– О-о-о, как мило, – промурлыкал мучитель, обратив внимание на серебряный нательный крестик, на тоненькой цепочке свисающий с ее шеи. Обхватил его заляпанными кровью пальцами, повертел. – И что, помогает тебе бог? – Сорвав с девушки цепочку, с вновь охватившей его яростью крестиком огревал ее по лицу и теперь кричал во все горло. – Помогает тебе бог, да?! Помогает, иисусья ты подстилка? Где он? Куда девается этот вонючий ублюдок каждый раз, когда над нами начинают измываться?!
Нанеся еще ударов двадцать пять – тридцать, он, переводя дыхание, бросил на землю украшение, сел на девушку (ей при этом едва не полностью перехватило дыхание от обрушившейся на солнечное сплетение тяжести), схватил за волосы и принялся состригать их ножницами.
– Отрастила свои рыжие волосы, как последняя шлюха! Даже у моей паршивой мамаши они были короче. Если уж ты такая набожная, то должна была собирать их в пучок на затылке или стричься налысо. Лицемерное отребье! – Отвесил ей звонкую оплеуху.
Клочок за клочком он лишал девушку волос, иногда лезвиями оставляя кровоточащие ранки на коже, и остановился только тогда, когда остриг ее под мальчишку. Теперь часть волос держались только на скотче.
После этого мужчина разделал лимон на неровные половины, слез с девушки. Стоя на коленях, дольку покрупнее с размаху отправил в стену, мякотью же второй дольки принялся обмазывать ее плоский живот, начав от подвздошной области и плавными движениями медленно поднимаясь выше.
Девушка догадывалась, что ее ждет. Она мычала и мотала головой, умоляя мучителя не делать этого, однако руки его, кажется, не знали пощады.
– Ч-ш-ш, – зашипел он, одной рукой придавил ее голову к земле, другой – уже обмазывал ее здоровую грудь. Поднялся к ключицам, проложил пару влажных дорожек по шее. А затем прижал мякоть фрукта к ране, зияющей на месте соска, прокручивал дольку влево-вправо, выдавливал лимонный сок. – Перестань дергаться! – Ударил жертву кулаком в челюсть, утихомирив на несколько секунд.
Через минуту-другую закончив это сладостное для себя занятие, мучитель поднес окровавленный лимон к лицу и всмотрелся в мякоть.
– Как красиво… – прошептал он на выдохе, искренне завороженный картинкой. – Похоже на солнце. И так же, как солнце, этот фрукт может очень сильно обжечь. – Он перевел взгляд на девушку. – Уж тебе-то это теперь известно, да? Зато, уверен, ты не знаешь, сколько весит солнце. Ведь не знаешь? О-о-о, оно очень тяжелое. Очень! – За дальнейшей ненадобностью выбросил лимон через плечо. – Только представь себе: почти вся сотня процентов от массы Солнечной системы – в этом полыхающем ублюдке! Интересно, знают ли об этом те мужчины, которые говорят своим ненаглядным восьмидесятикилограммовым пышечкам: «мое ты солнышко»? Вот умора! – Он захохотал, шлепнул себя по колену. – Кстати, при хорошей погоде, когда и небо ясное и солнце в небе ярко светит, я не прочь иногда делать зарядку, особенно по утрам. А ты занимаешься зарядкой? Моя мамаша очень любила заниматься ей по утрам. Правда, не столько для здоровья, сколько для того, чтобы перед моим папашей в постели изгибаться как можно лучше. Надо бы и сейчас немного тело размять.
Положив
