Ричард положил отцу руку на плечо.
– Не надо. Ты ведь сам знаешь, что не виноват…
– Не утешай, не стоит. Надеюсь только, что Альдонай простит меня. А даже если и нет – заслужил, – Эдоард вздохнул. – Просто постарайся понять меня. Женщины, подобные графине Иртон, не должны быть вторыми. Она слишком умная для этого, слишком… женщина. Рано или поздно она начнет ревновать тебя…
– Джессимин не ревновала.
– Ревновала. И плакала часто. Я знал. А вот графиня Иртон плакать не будет, уж поверь мне, она найдет способ разобраться с тем, что ей мешает.
– Ты ее подозревал до последнего?
– Да. И решил провести последнюю проверку. А каких усилий Ганцу стоило сориентировать всех так, чтобы приход графини, заговорщиков и стражи практически совпал…
– Как ты мог доверять ей лечить себя, если подозревал?
Вопрос был задан не очень четко, но Эдоард понял. И усмехнулся.
– Рик, когда я заболел, мне было ни до чего. Я почти умер. О Лилиан Иртон можно сказать многое, но спасала она меня вполне честно. А вот причины… они могли быть разные. Могла растеряться, могла ждать вашего возвращения, могла… да многое. Ты сам не задумывался – откуда у купеческой дочери такой характер и такие навыки?
– Август тоже человек неординарный.
– Не настолько же…
– И что теперь?
– А теперь я за нее спокоен. Ганц за графиней присмотрит.
– Он все-таки только барон…
– А это вопрос времени и личных заслуг. И вообще – подчиненным нужно видеть, что есть чего еще добиваться.
Ричард кивнул.
– Я не трону графиню. Обещаю.
– Не надо. Просто – сделай.
* * *
Лилиан расчесывала волосы, когда служанка доложила:
– Ваше сиятельство, лэйр Ганц просит принять.
Лиля нахмурилась. Отражение в зеркале стало поразительно надутым и недовольным. Даже морщинки появились откуда-то. Так, успокоиться. У тебя есть два варианта. Гоним – или принимаем?
Гнать вряд ли получится. Не тот человек. Разговор состоится рано или поздно. Принять?
Здесь, сейчас и на своих условиях?
А почему бы нет? Внешний вид вполне приличный. Она уже ополоснулась, оделась, волосы расчесывались в последнюю очередь. Их же много! Это не три волосинки, это коса – девичья краса. Такая слона поднимет! А уж путается как…
– Пригласите. Прямо сюда.
Не в спальню, опять же. В личную гостиную.
И принялась меланхолично укладывать челку. Злишься ты на человека, не злишься, а выглядеть надо хорошо. Разве нет?
Лэйр Ганц вошел быстрыми шагами. Лиля невольно отметила и круги у него под глазами, и усталый вид… опять не выспался. Так, нечего его жалеть! Тебя не пожалели.
– Чем обязана, лэйр?
Ганц наткнулся на ее взгляд, как на стену. Вздохнул, печально и тоскливо.
– Ты сердишься.
Лиля пожала плечами. А что отрицать? Нет, блин, я в восторге! Меня тут подставили и чуть не разменяли, как пешку, а я должна быть счастлива?
Ганц помрачнел еще сильнее. Если бы графиня злилась, упрекала, устроила скандал. Это было бы хорошо. С таким справиться несложно. А вот это ледяное отторжение…
«Ты не стоишь доверия, – говорил холодный зеленый взгляд. – Не заслуживаешь».
– Я полагаю, что должен объясниться.
Лиля кивнула.
Ганц взял из ее рук расческу и провел по длинным волосам.
– Ты позволишь?
– Вы спрашиваете у меня разрешения? – едкая ирония змеей скользнула в голосе. Переход на «вы» не остался незамеченным Ганцем, но принять его он и не подумал.
– Лилиан, я рад, что все так получилось.
– Что меня едва не убили? Я тоже рада, что не убили.
– Я не мог тебе рассказать всего.
– Я и не требовала.
Лиля упорно молчала. Ганц смотрел на ее отражение в зеркале. И понимал, если сейчас он не сломает эту стену – потом уже никогда ее не сломает.
– Кто ты?
– Я?
– Я говорю не о графине. О тебе. Ты ведь не Лилиан Брокленд?
– Тогда меня бы не узнал отец.
Лиля испугалась, да. Никто и никогда не задавал ей такого вопроса. Но смириться и не подумала. И признаться – тоже.
Ганц покачал головой.
– Я расспрашивал многих, собирал информацию, кстати – поговорил и с Мартой. Продолжать?
Вот теперь в зеленых глазах был еще и интерес. И легкий страх.
– Она рассказала мне, что графиня несколько дней лежала без памяти после потери ребенка. Умирала. Она решилась на крайнее средство – попросила помощи у ведьмы. И та дала ей какой-то порошок. Графиня выздоровела. Но изменилась.
– А вы бы не изменились?
– И я тоже. Но можно стать жестким, решительным, можно стать кем угодно. Нельзя знать то, чего никто не знает.
– Свитки…
– Вы сами их писали, графиня. Я знаю ваш почерк. Буквы другие, но рука – ваша.
– Бред.
Лиля оборонялась. Признаваться? Вот еще не хватало!
– Я никогда не назвал бы вас одержимой. И это не происки Мальдонаи. О нет. Вы не шильда, – Ганц чуть заметно улыбался. – Я поговорил с ведьмой. Она призналась, что дала Марте средство – не слишком сильное. Оно должно было понизить жар, оно вообще-то ничего не дало бы…
– Тем более.
– Я предполагал самое невероятное. А ответ, наверное, прост. Графиня умерла, так? А ты – я не знаю, кто ты. Но ты из другой страны. И возможно, твоя душа принадлежала лекарю.
У Лили пробежал мороз по коже. Догадки Ганца были поразительно близки к истине. А что здесь делают с пришельцами? Вряд ли их изучают или фотографируют для газеты.
– Бред.
– И я тоже думаю, что это – бред, – Ганц кивнул. – Причем редкостный.
– Тогда зачем мне его рассказывать?
– Ради осторожности. Лилиан, нельзя так открыто демонстрировать свои умения и навыки. Ладно я, но могут ведь сопоставить и другие. Ты уже не в захолустье, ты в столице…
И Лиля сорвалась.
– В столице?! Да вот у меня где ваша столица!
Руки, что есть силы, ударили по туалетному столику, к счастью, тот оказался стойким и катастрофы не последовало. Ганц вздохнул про себя. Раз начала – дальше будет легче, главное было пробить эту стену отчуждения.
– Не хочу я здесь оставаться, не-хо-чу!!! Кругом грязь, гадость, обман, предательство, подлость! Убийцы в Иртоне хоть честнее были. Им платили – они делали. А здесь?! Детей – и тех не жалеют!!! Ненавижу все это!!! НЕНАВИЖУ!!!
Руки Ганца легли на плечи графине, развернули – и женщина уткнулась лицом в простую полотняную рубашку, выплакивая все, что накопилось. Она бы сдержалась, смогла бы себя пересилить, но беременность такое время, когда нервы не дружат с головой. Увы…
Ганц гладил длинные золотые волосы, тихо приговаривая всякие глупости. Но наконец истерика прекратилась, – и Лилиан чуть отстранилась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
