на расстоянии. Что же?
Неужели мы останемся безучастными зрителями этого технического прогресса, неужели он своими гигантскими шагами пройдет мимо нас; перешагнет через нас? Плохие же были бы мы в таком случае бойцы. Я не строю сейчас никаких воздушных замков, не предлагаю никаких прожектерских утопий. Я утверждаю лишь, что восстановить террористическую борьбу – это значит, между прочим, произвести ряд новых технических изысканий, иметь для этого специальную техническую группу (или группы), стремиться утилизировать последнее слово науки для прикладных задач нашей борьбы. Террор будет террором в действительном смысле этого слова только тогда, когда он будет революционным применением наивысшего для данного момента технического знания. Я понимаю, что такой высоты он не может достигнуть одним скачком. Но ведь я говорю не о завтрашнем дне, а о длительном процессе возрождения нашего террористического дела. И я утверждаю, что либо мы должны поставить своей задачей поднять террор на необходимую высоту, либо не из-за чего и огород городить»[81].
Большинство присутствовавших стояло за продолжение террористической деятельности. Поставленный на баллотировку вопрос о терроре дал следующие результаты: из числа всех присутствовавших за приостановку террора голосовали 4, за продолжение террора – 12 и воздержалось от голосования 3.
Обсудив затем вопрос об организации террора и выработав соответствующую взглядам большинства резолюцию, Совет выбрал конспиративную комиссию для рассмотрения некоторых конкретных террористических предложений. Кроме того, большинством в 5 голосов при 4 воздержавшихся Советом были отменены ограничения, наложенные вторым съездом партии на боевую деятельность областных организаций. Теперь, по решению Совета, «боевые отряды при областных комитетах не нуждаются в санкции Центрального комитета для своих действий террористического характера».
О постановке литературного дела
«Находя постановку литературного дела в настоящий момент особенно важной, V Совет партии предлагает Центральному комитету следующую его организацию:
1) Центральный комитет назначает редакцию центрального органа. Редакция эта должна быть коллективной (из трех членов). Она ответственна за ведение центрального органа и за все литературные предприятия, намечаемые центром.
2) Центральный орган и большинство других литературных предприятий Центрального комитета переносится за границу, так как, при всех отрицательных сторонах такого перенесения, только в таком случае возможны при теперешних условиях регулярный выход и систематическое распространение литературы.
3) В центральном органе ведется разработка следующих тем:
а) теоретическая разработка отдельных вопросов программы;
b) развитие длительно тактических директив и освещение с точки зрения этих директив повседневной жизни и борьбы;
с) разработка вопроса о двигательных силах революции, о соотношении классов, о роли их в предстоящей борьбе, перспективы революционного движения в России; рабочее движение; крестьянское движение; влияние новейшего законодательства на жизнь трудовых масс; формы организации и задачи деятельности беспартийных крестьянских союзов и т. д.;
d) проблемы организационного строительства;
е) систематический обзор западноевропейского социалистического движения и выводы, существенные и важные для движения русского.
Примечание. При этом желательно, чтобы разработка тем носила более систематический характер, намечала и разрешала вопросы партийной теории и практики в известной последовательности, а не случайно.
4) В России Центральный комитет предпринимает издание летучего листка, как органа боевого, быстро откликающегося на злобы дня, как партийной, так и общеполитической жизни.
Совет партии находит желательным содействие редакции центрального органа и группирующихся около него партийных литераторов местным партийным, периодическим и другим изданиям» («Резолюции V Совета партии социалистов-революционеров»).
Кроме изложенных резолюций, Совет постановил организовать при себе постоянную финансовую комиссию, просить, дабы все организации отчисляли в Центральный комитет 10 % из своих сумм, и принять меры к созыву в течение года общепартийного съезда.
Совет принял отставку Центрального комитета, высказав ему доверие и отметив, однако, что в ликвидации «азефовского инцидента» было проявлено мало решительности, и образовал судебно-следственную комиссию для ликвидации всех последствий раскрытия предательства Азефа.
Приняв резолюции, Совет особым извещением от 15 мая оповестил партию о состоявшемся своем собрании и предложил всем организациям ответить на вопросы: дают ли они свою санкцию мерам, принятым Советом, и признают ли вошедшими в силу резолюции Совета?
«На нашей партии, – говорилось в извещении, – в переживаемый период лежат огромные и трудные задачи. Она выступала всегда застрельщиком и авангардом активной борьбы. Она первая подняла оружие для прямого нападения тогда, когда в глубине народной жизни созревали силы, готовые откликнуться на действенный призыв и пример. Но внутренний кризис не мог и теперь заставить ее выпустить оружие из своих рук или временно отложить его в сторону. Участие Азефа в ряде террористических актов в глазах партии не дискредитировало и не могло дискредитировать этого метода борьбы. Встревоженное партийное сознание, по мере того как выяснялась фактическая сторона дела, приходило все более и более к одному несомненному выводу: что хотя участие авантюриста-провокатора и не помешало в этой области отдельным крупным победам, но оно обессилило террор в самую критическую для правительства и для революции эпоху, оно воспрепятствовало проявлению всей силы этого метода борьбы и всей энергии, которую могла развить партия в пользовании этим методом; оно усилило уверенность правительства в своей безопасности и тем самым усилило его решительность как раз в те моменты, когда оно в этой решительности более всего нуждалось.
И если раскрытие провокатуры Азефа у некоторых отдельных личностей вызвало разочарование в терроризме, то партия в целом, в подавляющем большинстве своем, нашла в раскрытии провокатуры Азефа лишь ответ на то, почему террор не дал партии и революции всего, что он мог дать и что он даст при своем возрождении. И в этом вопросе партия осталась на своей стороне боевой позиции.
В этой позиции наша партия снова, как прежде, будет долгое время одинока. Общее политическое затишье в стране заставило все революционные партии былую наступательную тактику заменить тактикой оборонительной и свести свои программы действия на программы „перемогания“. Одни партии переживали кризис программный, другие – тактический и все равно вступили в стадию организационного кризиса. Этот последний организационный кризис постиг и нашу партию. Дело Азефа придало этому кризису особенно острый и угрожающий характер. Ибо организационный кризис, хотя бы он и не был связан с кризисом тактическим, может тем не менее привести к фактическому кризису в партийной тактике.
Организационное худосочие не может быть основой смелой и решительной тактики, как бы ни была она рациональна в идее и как бы глубоко ни вошла эта идея в партийное сознание. Вот почему обостренный раскрытием провокаторства Азефа организационный кризис партии грозит ей тяжелыми испытаниями и в области тактики.
Если судьба партии как определенного направления революционно-социалистической мысли и стоит вне опасности, то судьба ее как организации, как конкретного боевого целого находится в зависимости от того, что она в ближайшем будущем сумеет противопоставить ударам врагов
