Психиатр. Голубчик, я, кажется, начинаю догадываться. Мир Андреева – это мир ожившей культуры. «Раруги»? Да это вымершие ящеры плюс идея бессмысленной жестокой силы; а ожившие храмы – это, наверное, коллективные идеи, замыслы архитекторов и народная память о них; умершие же личности, вероятно, герои и идеалы, вошедшие в культуру. Думаю также, что национальные, культурные идеи и мечты ожили в душе Андреева в образах «Демиурга» и «Соборной души» народа, миф о Земле и Любви – в образе «Лилит». Поразительно, в «Розе Мира» живет вся культура, как она понята и пережита Андреевым.
Автор. Почему вы говорите «ожившая культура»? Культура – не труп, а живой организм, особая форма жизни. Все наоборот, не Андреев мистифицирует объект, изображая его живым, а мы живое до сих пор понимали неправильно, как мертвое, механическое – как фантомы, тени, вымыслы, знаки. Это мы – мистификаторы, а не Андреев, это нам нужно пересматривать свои представления. Другое дело, адекватно ли то описание живой культуры, которым пользуется Андреев, может быть, можно создать лучшее.
Оппонент. Как, вы полностью разделяете взгляды Андреева, по-вашему, сумасшедший не он, а я? Я протестую, я требую других экспертов, я не могу принять ваш мир, ваши рассуждения, взгляды.
Автор. Успокойтесь, коллега. Все мы в норме, но, как сказал поэт, «все мы немного лошади». Я хочу сказать другое. Вероятно, к учению Андреева или Гурджиева нельзя относиться как к науке или к современной философии, это не то и не другое, это эзотерическое учение, эзотерическое знание. Особенностью же эзотерического мышления, действительно, является не научная доказательность и основательность, а своего рода очевидность и красота построения (объяснения). Особое эзотерическое отношение к миру, резкая критика всех ценностей нашей культуры, уверенность в существовании истинного мира и реальностей, в возможности отдельных людей войти в этот истинный мир проводится в эзотерических учениях с полной убежденностью и верой, тем более основательными, что они утверждаются не только на уровне знаний, но и в самой практике жизни последователей того или иного эзотерического учения. Эзотерическое учение и эзотерическое знание не существуют без эзотерической практики, эзотерической жизни.
Эзотерическая традиция мысли довольно древняя, она тянется от идей Христа, Будды, гностиков, но только в конце XIX – начале XX столетия были созданы классические эзотерические доктрины и учения. Например, учение Гурджиева, которое вы прочли на досуге, содержит много классических эзотерических идей: это и убежденность в иллюзорности обычной жизни (то, что мы видим, не подлинное бытие, а всего лишь Майя), и идея соотнесенности микрокосмического плана с макрокосмическим, и признание особой роли Луны в космической эволюции, и деление человека на «тела», и значение в жизни человека психических центров, и особенности психотехнической работы человека над собой. Но, конечно, многие идеи у Гурджиева весьма оригинальны. Центральные – это идея «Луча творения», возрастание числа законов, которым подчиняется материальность по мере удаления от Абсолюта, подчиненность эволюции Вселенной закону октавы, эволюция человека как «высвобождение из-под власти Луны и обратное восхождение в направлении Абсолюта». Эти идеи, действительно, и красивы, и оригинальны в эзотерическом смысле, в них суть основной доктрины Гурджиева.
Оппонент. Может быть, и красиво, но мало ли красивых научно-фантастических романов мы прочли на своем веку, ведь, повторяю, учение Андреева и Гурджиева нам преподносят не как научно-фантастический роман, а как учения о действительности.
Автор. Сомнение, безусловно, основательное: где гарантии, истинны ли построения Гурджиева, можем ли мы их как-нибудь подтвердить? Что тут сказать? Во-первых, коллега, обратите внимание: эзотерическая действительность – это не действительность «первой природы», с ее неизменными, вечными законами, это действительность духовная и витальная. Во-вторых, эзотерическая истина – это не истина естественной науки с ее практической, инженерной ориентацией, направленной вовне, на природу. Эзотерическая истина соотносительна с эзотерическим учением и таким же опытом эзотерической жизни, она адресована прежде всего самому человеку и только через него – внешнему миру. В-третьих, хотя современная наука и человек далеко ушли в своем развитии по сравнению с прошлыми столетиями, тем не менее, в силу неоднородности культуры, а также действия традиций всегда существует почва для иных, альтернативных (по отношению к науке) форм мышления и мироощущения. Эзотеризм и является одной из таких форм. В этом смысле гарантии все же существуют: они в культурном многообразии, в плюрализме разных форм осмысления и объяснения мира и его проблем, в реальной возможности разных опытов жизни. Поэтому вовсе не обязательно принимать на веру мир Гурджиева, важно другое – с помощью его учения критически взглянуть на себя и на мир, попробовать понять альтернативное мироощущение другого человека, задуматься серьезно над фундаментальными вопросами нашего бытия.
Тут я проснулся, очевидно, исчерпав во сне все свои аргументы.
3. Реконструкция романа Булгакова «Мастер и Маргарита»
Роман Михаила Булгакова явно распадается на две плохо стыкующиеся разные части: события, имеющие место в Москве, и история про Понтия Пилата и Христа. Другое недоумение вызывает сочувствие автора к Воланду и его свите: ведь, как-никак, он Сатана или его ближайший высокий чин. Литературовед И. Л. Галинская почти с документами в руках убедительно показывает, что Булгаков в основу своего романа положил представление о мире украинского философа Григория Сковороды. Она доказывает, что центральную для романа идею трех миров (космического, библейского и земного) Булгаков вычитал у Сковороды, а трактовку Пилата взял из книги Адольфа Мюллера «Понтий Пилат, пятый прокуратор Иудеи и судья Иисуса из Назарета». Мало того, прообразом Мастера, по убеждению Галинской, является сам Сковорода, а Маргариты – идеал вечной женственности (Софии), взятой у Сковороды или философа Владимира Соловьёва. Дальше – больше: свита Воланда заимствована прямо из догматов еретиков, которые считали, что «бог света повелевает горными сферами, а князь тьмы – землей»; образ Коровьева-Фагота (прообразом его был рыцарь-еретик) взят из средневековой поэмы «Песня об альбигойском крестовом походе», из той же поэмы взята версия смерти Иуды; эпизод с книгой Мастера, не сгоревшей в огне («рукописи не горят»), извлечен Булгаковым из «Истории Альбигойцев», даже композиционно-стилистические повторы романа у Булгакова не свои, они заимствованы из поэзии трубадуров [См.: 33, c. 68–117].
Возникает ряд вопросов. Что же тогда сделал сам Булгаков: художественно скомпоновал в роман все эти идеи, сведения и приемы? В чем тогда его гений? И кто, действительно, положительный герой романа – Христос, Пилат или Воланд? Однако как Сатана может быть героем? Вообще в какой реальности происходят события в романе «Мастер и Маргарита»: фантастической, мистической, сатирической? «В фантастическом романе Булгакова, – пишет Галинская, – все лица живут двойной жизнью, попеременно выступая то в фантастическом, то в реальном мире… в произведениях Гофмана всегда присутствует рациональное объяснение всех происходящих в них чудес, иррациональности. Вот и в «Мастере и Маргарите» находим авторское стремление объяснить фантастические события рационально» [33, с. 91–92]. Но почему, спрашивается, события, происходящие в квартире № 50, более фантастичны, чем Воскрешение Христа или его взаимоотношения с Пилатом?
Не означает ли все сказанное, что герои «Мастера и Маргариты» живут и не в обычной реальности и не в необычной (фантастической или мистической), а в реальности художественной, которая в данном случае представляет собой выражение, реальность авторской личности? Может быть, и Христос, и Пилат, и Воланд, и Мастер, и Маргарита, и советские обыватели – это прежде всего реалии и переживания (живые персонажи и субъекты) личности самого Булгакова? Если это так, то дальше встает задача охарактеризовать соответствующую реальность личности М. Булгакова и через подобную «призму» понять судьбу героев его романа.
Конечно, М. Булгаков – гениальный художник-сатирик, но одновременно он широко образованный человек, искавший смысл жизни, истину, что отразилось в его жизненной философии. Но сначала о личностном фоне, на котором могла сформироваться жизненная философия М. Булгакова. Как он мог видеть, ощущать мир, смотреть на ход современной истории? НЭП, разрушение церквей, всесилье мелких и крупных администраторов, и все это на фоне личной трагедии – не понимают, не печатают, преследуют. Вероятно, для порядочного человека в такой ситуации дышать было трудно, почти невозможно. Эпоха казалась угрожающей, безысходной. Невольно, действительно, вспоминались идеи Сковороды.
