Уилл пихнул его в плечо.
— Спасибо за помощь. Шестеро за раз — вполне неплохо.
— Неплохо? — Нико уставился на сына Аполлона. — В следующий раз я просто позволю им догнать тебя, Солас.
— Ах, им никогда меня не поймать.
Цесил помахал им от онагра, тем самым давая понять, что свою работу он выполнил.
Все вместе они двинулись к третьей осадной машине.
В рядах легиона все еще царил хаос, но офицеры постепенно возвращали себе контроль над ситуацией. Пятая и Четвертая когорты перегруппировались, а Вторая и Третья действовали на манер репрессивной армии: отталкивали кентавров, собакоголовых и двуглавых монстров обратно в их собственные лагеря. Первая когорта стояла к онагру ближе всего — слишком уж близко, по мнению Нико — но, похоже, всё внимание легионеров было приковано к марширующим и выкрикивающим приказы офицерам.
Только бы им удалось подкрасться к третьему осадному орудию. Если ребята сумеют перенаправить траекторию залпа хотя бы еще одного онагра, у них появится весомый шанс на победу.
К сожалению, стражники заметили их в двадцати ярдах от цели. Один из них закричал:
— Там!
Лу Эллен чертыхнулась.
— Теперь они ожидают нашей атаки. Туман плохо действует на осведомленных врагов. Бежим?
— Нет, — ответил Нико. — Давайте оправдаем их ожидания.
Он раскинул руки в стороны. Земля перед римлянами раскололась; на поверхность пробилось пятеро скелетов. Цесил и Лу Эллен ринулись к ним на помощь. Нико хотел было последовать за ними, но ноги его не слушались. Если бы не Уилл, подхвативший его, он бы зарылся носом в землю.
— Идиотина, — Уилл обхватил его рукой. — Я же сказал, больше никакой магии подземного мира.
— Я в порядке.
— Заткнись. Ничего ты не в порядке, — Уилл выудил пачку жевательной резинки.
Сын Аида хотел отстраниться. Он ненавидел физический контакт. Однако Уилл был сильнее, чем на первый взгляд. Потом до Нико дошло, что он оперся об сына Аполлона, полагаясь на его поддержку.
— Вот, возьми, — сказал Уилл.
— Хочешь, чтобы я жвачку пожевал?
— Она лечебная. Позволит тебе оставаться на ногах и в сознании на протяжении нескольких часов.
Нико сунул жвачку в рот.
— На вкус как смола с грязью.
— Хватит жаловаться.
— Эй, — к ним похромал Цесил; видимо, парень потянул мышцу. — Вы, ребята, как бы схватку пропустили.
Лу Эллен шла следом, на ее устах застыла усмешка. Все римляне позади превратились в странный клубок веревок и костей.
— Спасибо за скелетов, — сказала она. — Классный фокус.
— Который он не будет демонстрировать снова, — отметил Уилл.
До Нико дошло, что он все еще опирался на Уилла. Сын Аида отпрянул и встал на ноги.
— Ты мне не указ.
Уилл закатил глаза.
— Ладно, Мальчик-Смерть. Если хочешь себя прикончить…
— Не называй меня так!
Лу Эллен прочистила горло.
— Ребята…
— ОРУЖИЕ НАЗЕМЬ!
Нико развернулся. Драка у третьего онагра не прошла незамеченной.
К ним приближалась вся Первая когорта, с копьями наперевес и замкнутыми щитами. Перед ними маршировал Октавиан в фиолетовой мантии поверх доспехов. На его шее и руках красовались ювелирные украшения из имперского золота; голову покрывал лавровый венок, словно он уже победил в битве. Рядом с ним шествовал знаменосец легиона, Джейкоб, с золотым орлом в руках, и шестеро крупных собакоголовых существ с обнаженными острыми клыками и светящимися красными мечами.
— Кто тут у нас, — рыкнул Октавиан, — греческие диверсанты, — он повернулся к собакоголовым воинам. — Порвите их на части.
ГЛАВА 47. НИКО
Нико не был уверен, кого ему хотелось стукнуть больше — себя или Уилла Соласа.
Если бы не эти препирания с сыном Аполлона, он бы не позволил врагу подобраться настолько близко.
Собакоголовые воины бросились вперед, и Нико поднял свой меч; правда, он сомневался, что у него остались хоть какие-либо силы на победу. И только сын Аида собрался отразить атаку, как Уилл Солас выдал пронзительный свист.
Все шестеро существ обронили свое оружие, схватились за уши и в агонии рухнули на землю.
— Чувак, — Цесил раскрыл рот, пытаясь выбить пробки из ушей. — Какого Аида? Предупреждать нужно.
— Поверь мне, собакоголовые тоже не в восторге, — пожал плечами Уилл. — Один из моих музыкальных талантов: я могу издать по-настоящему отвратительный сверхзвуковой свист.
Нико жаловаться не стал. Он прошелся меж собакоголовыми, коля монстров мечом и превращая их в пыль.
Октавиан и его команда, видимо, были слишком ошеломлены, чтобы что-либо предпринять.
— Моя... моя элитная стража! — авгур оглянулся, ища сочувствия. — Разве вы не видите, что он сделал с моей элитной стражей!
— Некоторых псов нужно усмирять, — Нико сделал шаг вперед. — И ты не исключение.
На один прекрасный момент вся Первая когорта, казалось, заколебалась. Затем они снова стали собой и поровняли пилумы.
— Вы будете уничтожены! — закричал Октавиан. — Вы, греческие ублюдки, прокрались сюда и выводите наши орудия из строя, нападаете на наших людей…
— Ты сейчас говоришь про те орудия, которыми собирался обстрелять наш лагерь? — спросил Цесил.
— И про тех людей, которые собирались превратить наш лагерь в кучу пепла? — добавила Лу Эллен.
— Типичные греки! — завопил Октавиан. — Как всегда, пытаетесь все испортить! Так знайте же, это не сработает! — он махнул рукой в сторону ближайших легионеров. — Ты, ты, ты и ты. Проверьте онагры. Убедитесь, что они в рабочем состоянии. Хочу, чтобы обстрел начался одновременно со всех орудий… и как можно скорее. Шевелитесь!
Четверо римлян убежало исполнять приказ.
Нико старался не показывать эмоций.
«Пожалуйста, не проверяйте траекторию полета снаряда», — взмолился он.
Он также надеялся, что Цесил выполнил свою работу на ура. Подпортить здоровенное орудие — это одно дело, а подпортить его так, чтобы никто и ничего не заметил до последнего момента — совсем другое. На такое был способен только ребенок Гермеса, бога хитромудростей.
Октавиан промаршировал в сторону Нико. Очко авгуру за то, что он не выглядел испуганным, хотя и имел при себе всего лишь кинжал. Он подошел настолько близко, что Нико мог рассмотреть налитые кровью вены в его бледных, слезящихся глазах. Видок у него был неважный, совсем изнеможённый. Его волосы были цвета переваренного спагетти.
Нико знал, что Октавиан был потомком Аполлона в каком-то там поколении. Однако сейчас он мог думать лишь о том, что авгур походил на размытую, нездоровую версию Уилла Соласа — словно фотография, которую копировали слишком много раз. Что бы ни делало детей Аполлона особенными, у Октавиана этого качества не было.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
