– Да, это она. Точно, Макнулти на Ван Бьюрена. Теперь я вспомнил.
– Именно эту должность вы занимали непосредственно перед тем, как поступили на работу в университет?
– Верно.
– Вы в этом твердо уверены?
– Да, я уверен.
– А если я скажу вам, что располагаю сведениями о подлинном месте вашей последней работы? Каков будет ваш ответ? Вы служили санитаром в приюте Святой Екатерины для умалишенных, не так ли?
0'Фэллон заерзал на месте и ничего не ответил. Майкл заметил, что мистер Меррик, сидевший за столом справа от него, опустил голову на руку.
– А если я вам скажу, что у меня имеются письменные показания доктора Джеймса Коулмена, главного врача приюта Святой Екатерины, данные под присягой? В этом документе он утверждает, что вы были уволены с работы – я цитирую – «за многочисленные случаи халатности, грубого и жестокого обращения с пациентами, включая рукоприкладство». Может быть, вы мне скажете, что доктор Коулмен… Что вы скажете, сэр? Что он заблуждается? Лжет?
– Протестуй, – еле слышно подал голос мистер Меррик.
– Отклоняю.
– Итак, мистер 0'Фэллон?
– Я не помню.
– Чего вы не помните?
– Ничего о приюте Святой Екатерины.
– Вы не помните, что работали там?
– Не помню.
– Как насчет отбывания шестимесячного срока в Чикагской исправительной тюрьме за оскорбление действием два года назад? Это вы помните?
– Нет.
0'Фэллон в отчаянии взглянул на мистера Меррика, но прокурор промолчал.
– Вы перенесли какую-нибудь мозговую травму, мистер 0'Фэллон, которая могла бы объяснить эти странные выпадения памяти? Может быть, за время вашей боксерской карьеры?
Прежде чем мистер Меррик успел возразить, судья очень мягко сказал:
– Ну ладно, хватит.
И когда люди в зале засмеялись, он не стал призывать их к порядку.
– Я снимаю вопрос, ваша честь. Полагаю, что это все. У меня больше нет вопросов к свидетелю.
У мистера Меррика тоже больше не было вопросов к этому свидетелю.
* * *
Когда Сидни явилась в суд утром последнего дня, предоставленного обвинению для допроса свидетелей, мистер Осгуд предложил ей вернуться домой, не дожидаясь начала слушания.
– А еще лучше отправляйтесь за покупками, – посоветовал он. – Сделайте так, чтобы с вами невозможно было связаться.
– Зачем это нужно? – удивилась она.
– На тот крайний случай, если Меррик вдруг вздумает вызвать вас свидетелем в последнюю минуту. Я не вижу никаких разумных причин для этого, но, когда прокурора в суде загоняют в угол, он в отчаянии может решиться на что угодно. Вряд ли он зайдет так далеко, чтобы вызывать вас повесткой, но если вы будете сидеть на расстоянии вытянутой руки от него, искушение может оказаться слишком велико. Поэтому вам лучше незаметно исчезнуть. Что-то мне подсказывает, что меньше всего на свете, миссис Дарроу, вам хотелось бы оказаться в свидетельском кресле.
Сидни не стала ни подтверждать, ни опровергать предположение адвоката. Но Осгуд, бесспорно, был проницательным человеком, и его своевременный намек укрепил ее в подозрении, которое она питала с самого начала: он знал правду о ней и Майкле. О, разумеется, не во всех деталях, но он знал достаточно, чтобы понять, что результатом ее вызова в суд в качестве свидетеля стало бы одно из двух: либо общественный позор, либо лжесвидетельство.
Поэтому она, хоть и с большой неохотой, вернулась домой. Как ни тяжко было следить с замирающим сердцем за крутыми поворотами судебного процесса по делу Майкла, но сидеть дома и ничего не знать было во сто крат тяжелее. Впрочем, вернувшись домой во второй половине дня, Филип заверил ее, что она не пропустила ничего интересного. Прокурор Меррик вызвал еще только одного свидетеля, служащего зоопарка, который лишь повторил то, что другие говорили до него, сделав акцент на беспорядке и разрушениях, к которым привели «безответственные и преступные» действия Майкла.
На этом вызов свидетелей со стороны обвинения закончился.
Мистер Осгуд попросил о двухдневном перерыве в слушаниях, но судья отклонил ходатайство даже раньше, чем прокурор Меррик успел выразить протест. Сидни понимала, что Осгуд тянет время: он хотел, чтобы родители Майкла успели приехать и, может быть, даже выступить в суде до окончания процесса. Он был хорошим адвокатом и, вероятно, знал, что делает, но ее все-таки поражало, почему он придает такое колоссальное значение присутствию Макнейлов на суде. У Сидни в голове не укладывалось, что их появление способно все изменить.
Как бы то ни было, на следующий день в десять часов утра слово было предоставлено защите, и первым свидетелем Осгуд вызвал Сэма.
Сидни давно знала, что это входит в его планы, и в конце концов смирилась, хотя и скрепя сердце. Тетя Эстелла, разумеется, категорически возражала, и отец тоже был против. Они бы, наверное, запретили это, если бы не одно обстоятельство: Сэм ничего не хотел слушать. Он просто умирал от желания выступить в суде и ни о чем другом не мог ни говорить, ни думать. Чтобы добиться своего, он пустил в ход все упрямство, отпущенное природой мальчику. Что там возражения членов семьи – даже упряжка мулов не смогла бы оттащить его от свидетельского кресла.
Но вот что любопытно: Сидни не заметила в нем ни малейшего проявления нервозности. Он был взволнован, но не испытывал страха. Судебный процесс представлялся Сэму чем-то вроде школьного спектакля, где ему предстояло сыграть одну из главных ролей. И он твердо верил, что без него спектакль не состоится.
– Клянусь, – торжественно пропищал он, когда секретарь суда привел его к присяге.
Сидни явственно расслышала, как вздох умиления прокатился по всему залу. В темно-синих брюках до колен, в сюртучке с жилетом и в белой рубашке с галстуком-бабочкой Сэм выглядел необычайно солидно. Слишком много одежды для теплого сентябрьского дня, считала Сидни, но его невозможно было отговорить. Восседая в свидетельском кресле на помосте, мальчик не доставал ногами до пола. Он сложил руки на коленях и обвел зал голубыми глазами, живо заинтригованный новой высокой точкой обзора. От макушки до пояса он выглядел как взрослый человек в миниатюре, здравомыслящий и серьезный, готовый выполнить свой гражданский долг, а ниже – как ребенок в новеньких носочках с узором ромбиком, бессознательно болтающий ногами и выбивающий дробь пятками по ножкам стула.
– Расскажите нам о том, как вы впервые познакомились с подзащитным, – попросил мистер Осгуд, когда Сэм сообщил суду свое имя и возраст. – Где и когда произошла ваша первая встреча?
– Я играл на песке и увидел, как он идет мимо с 0'Фэллоном.
– Вы были у себя дома и играли на берегу озера, не так ли?
