Соскочив с седла, он помог лунянину встать на ноги. Пепин потер голову и посмотрел на Крючконосого Странника не без опаски.
— Я упал, — произнес он.
— Да-да, — сказал Крючконосый Странник. — А где ваш корабль? Разбился где-то поблизости?
— Никакого корабля нет, — стал объяснять Пепин. — Я путешествовал из Барбарта, где приземлился несколько недель назад, в Ланжис-Лиго, который, как мне сказали, лежит на самом берегу моря.
— Неразумно было с вашей стороны идти пешком, — сказал Странник. — Еще далеко. Но вы должны погостить у меня, — с настойчивостью в голосе продолжал он, — и мы поговорим о Луне. Я был бы счастлив расширить свои знания.
Голова Пепина ныла. Он был рад, что этот странный незнакомец наткнулся на него, с готовностью принял предложение Странника и даже помог ему поставить палатку.
Когда палатку поставили и добро Странника было разложено, они вошли внутрь. Странник предложил ему рыбу-ногу и соленую воду, но Пепин вежливо отказался и проглотил свой собственный рацион в таблетках.
Потом он рассказал Страннику о своем прибытии с Луны на Землю, о жизни в Барбарте, о своих разочарованиях и надеждах. Странник слушал, задавал вопросы, которые свидетельствовали, что жизнь лунян ему интереснее, чем Пепину.
Пепин инертно отвечал на вопросы, а потом задал и свой:
— Что вы знаете о Ланжис-Лиго, сэр?
— Все, кроме самых свежих новостей, — улыбнулся Странник. — Ланжис-Лиго — это очень древний город и берет начало от экспериментального поселения, где один философ старался научить людей относиться ко Времени, как они относятся к Матери — как к чему-то такому, через что можно двигаться, управлять им и так далее. Отсюда пошла Хронархия, и в Ланжис-Лиго стали традицией исследования Времени, а также некоторых других проблем. Может быть, в результате мутации, а может быть, в результате пробуждения какой-то силы, которой мы всегда владели, в Ланжис-Лиго существует такая разновидность человеческого рода, которая может перемещаться во времени! И мне повезло встретиться с молодым человеком, который первым обнаружил в себе этот талант и учил этому других. Его зовут Мыслитель-со-шрамом. Теперь он Хронарх.
— Он что, может совершить путешествие в прошлое?
— И в будущее, как я слышал. Если талант хронопатии развился в человеке, он по своему желанию может передвигаться во времени.
— Но не в прошлом! — взволнованно произнес Пепин. — Этак мы можем вернуться в «Золотой век» и не беспокоиться насчет естественной смерти или искусственной жизни. Мы же такое сможем делать!
— М-м-м, я разделяю вашу любовь к прошлому, Пепин. В моей палатке довольно древних предметов, которые я сам откопал. Но возможно ли вернуться в прошлое? Не изменит ли это будущее? Ведь в нашей истории нет случая, чтобы человек из будущего переходил в прошлое.
Пепин согласно кивнул.
— Загадка. Но ведь один человек, который не стал бы сознаваться, что он из будущего, мог бы поселиться в прошлом?
Крючконосый Странник улыбнулся.
— Я понимаю, что вы имеете в виду.
— Я теперь вижу, — продолжал Пепин серьезно, — что у меня мало общего и с людьми Луны и с людьми Земли. Моя единственная надежда — вернуться в прошлое, где я найду те вещи, которые необходимы для моего полнокровного существования. Я — человек не своего времени.
— Вы не первый. Древняя история Земли полна таких примеров.
— Но я буду первым, кто, быть может, найдет себе подходящую эпоху.
— Все может быть, — неуверенно произнес Крючконосый Странник. — Но ваши желания вряд ли конструктивны.
— Почему это? Ну, что эта Земля может предложить человечеству? А мы, на Луне, — живем искусственной жизнью, все больше превращаясь с каждым годом в машины, причем менее совершенные, чем те, что нас обслуживают. А вы здесь — как пассивно относитесь вы к смерти! Ваша задача — исчезнуть красиво! Мой род через век перестанет быть людским, а ваш — существовать. Неужели нам предначертано исчезнуть? Неужели должны исчезнуть ценности, созданные человечеством? Что же, усилия последнего миллиона лет были бесцельными? Неужели от заката Земли нет спасения? Я этого не могу принять!
— Вы нелогичны, мой друг, — улыбнулся Странник. — Ваша позиция наименее позитивна — своим возвращением в прошлое вы отказываетесь от встречи с будущим. Какая же тут выгода остальным?
При этих словах Пепин схватился за голову.
— Ну-у… э-э… — тихо пробормотал он, а Странник продолжал:
— Я не хотел бы выжить при закате. Вы уже повидали кое-какие ужасы, которых станет многократно больше, когда закат Земли перейдет в ночь.
Пепин не отвечал. От волнения он потерял дар речи.
Крючконосый Странник вывел его наружу и показал на восток.
— Вот дорога на Ланжис-Лиго и к его хронопатам, — сказал он. — Мне жаль вас. Пепин, поточу что, как мне думается, вы не отыщете решения своих проблем — а это именно ваши проблемы, но не человечества.
Пепин хромал теперь еще и от усталости. Он шел вдоль берега. Было утро, и унылое красное Солнце медленно поднималось из-за моря. Пепин двигался темным берегом навстречу Ланжис-Лиго. Было холодно.
Серо-бурый туман висел над морем и медленно двигался к сумрачной земле, где по правую руку от Пепина в пейзаже преобладали гигантские черные контуры скал. Бурый берег блестел местами солью, пересоленное море было неподвижным, ибо рядом с Землей не было Луны, которая могла бы расшевелить его.
Пепин все еще размышлял о разговоре с этим странным человеком. Что это — конец Земли или просто фаза циклического развития? Придет ночь — но последует ли за ней новый день? Если так, то в будущем есть что-то привлекательное. Пока что Земля мало-помалу истребила большую часть человеческого рода. Но остальные — вымрут ли и они, не дожив до утра?
Вдруг Пепин поскользнулся и упал во впадину с густой от соли водой. Он барахтался в клейкой жиже и попытался вытащить себя, схватившись за вырост затвердевшей соли, но тот не выдержал его веса, сломался, и Пепин свалился обратно в воду. Но в конце концов ему все же удалось выбраться на сухое место.
Дальше он стал повнимательнее. Стайки рыб-ног удирали от берега при его приближении. Они искали затененные места ближе к берегу, под скалами, которые выросли тут из земли, как выщербленные зубы, разрушенные соленым ветром. Рыба затаивалась, и все кругом затихало. Пепин Горбатый в этом тихом месте не нашел успокоения мысли, но одиночество несколько отвлекло его от сбивчивых размышлений.
Диск Солнца с трудом приподнялся над горизонтом, но света добавил мало, а тепла — еще меньше. Пепин остановился и оглядел морскую гладь, которая из черной сделалась коричневатой под его лучами. Он вздохнул и посмотрел на Солнце, которое пролило на его лицо свое скупое сияние и окрасило его густым розовым цветом, оживив врожденную бледность.
