Не считаете ли Вы далее, что по той же причине мы могли бы безбоязненно перейти и к гораздо большей свободе проявления личной инициативы также и в сфере производства?
5. Самая крупная ошибка марксистской теории общественного развития в том, что в теорию не вошли врожденные духовные потребности и качества человека. По существу, марксизм отрицает их наличие в природе человека. Однако это предположение не доказано научно, то есть методами экспериментальной биологии, биохимии и биофизики. Наука только-только подбирается к этим вопросам. Но, наблюдая «крупномасштабные» несоответствия между практикой и марксистской теорией, уже сейчас можно отметить наиболее существенные промахи.
Прежде всего человеческая мораль и совесть существуют и являются одной из возможных и вечных движущих сил истории. Это свойство возникает у человека вместе, с воображением и благодаря способности испытывать боль не только от реальных, но и от воображаемых страданий. Поэтому человек способен страдать, зная о страданиях других. Сам Маркс — человек именно такого типа, хотя и создал упрощенную схему, не учитывающую этого качества.
Что касается насилия, которому придается такое значение в марксизме, то и оно — движущая сила истории. Однако здесь существует одна важная тонкость. Человеческое насилие отнюдь не всегда становится строго закономерным следствием внешних условий, как у животных, но может возникнуть, по-видимому, спонтанно и пойти далее «в разгон». Проблема насилия требует поэтому вечной бдительности его принципиальных противников, какими бы ни были общественный строй и уровень цивилизации.
Далее, потребность свободного, иногда спонтанного выбора решений — внутреннее качество человека. Именно свободный выбор, а не «свобода как познанная необходимость» есть истинная свобода. С этой потребностью бессмысленно бороться. Современное государство должно уметь ее удовлетворять, одновременно ограничивая разумными рамками закона.
Потребность иметь и высказывать другим свое собственное индивидуальное мнение — также одна из важнейших внутренних потребностей человека, в особенности когда он сыт.
Не кажется ли Вам, что практикующийся у нас подход к человеку и его месту в обществе примитивен и не соответствует объективно существующим человеческим качествам и потребностям?
6. Согласны ли Вы, что истинная культура неделима и непрерывна? Что наше интеллектуальное отставание в значительной мере объясняется теми опустошительными разрывами, которые мы сами делали в своем тонком культурном слое на протяжении истории? Что интеллект ученого воспитывается научной традицией и не только научным, но и всем культурным окружением, что ограниченность воображения в искусстве влияет и на воображение в науке?
7. Согласны ли Вы с тем, что мы не изучаем сколько-нибудь серьезно проблему стимулирования крупной хозяйственной деятельности? Что, оставаясь неизменно в рамках общегосударственной собственности, мы могли бы с пользой для дела резко усилить стимулы, переняв западный опыт? Может быть, например, нужно время от времени вводить в отдельных отраслях хозяйства режим свободной инициативы, поставив одновременно оплату труда руководителя в зависимость от прибыли и определяя круг отраслей, вводимых в такой режим, в зависимости от текущей конъюнктуры. Однако ясно, что самое главное — это иметь возможность свободно обсуждать любые идеи в этой области. Согласны ли Вы с этим?
8. Возможно, некоторых догматиков будут шокировать различные предложения «частичного капитализма без частной собственности» или чего-нибудь в том же роде. Но, во-первых, наш главный принцип — отсутствие частной собственности — будет сохраняться. А во-вторых, я вынужден заметить, что в нашей стране социализм принимал на практике черты даже не «феодализма без частной собственности», а — при Сталине — рабовладельчества без частной собственности. В самом деле, чем были миллионы лагерников или шарашные ученые, если не государственными рабами? Чем отличается беспаспортный колхозник от общинника — в смысле своих прав? Что такое наша теперешняя система прописок, если не феодальное ограничение свободного передвижения по территории страны? Создается впечатление, что наш народ до сих пор еще не научился мыслить нефеодальными категориями в области правовых отношений. Разве не пора нам перейти на другой, более современный уровень более свободных отношений?
9. Одна из наиболее быстрых возможностей выравнивания интеллектуальных потенциалов между странами заключается в отмене запрета на свободные поездки за границу. Речь идет о поездках, совершаемых в тот момент и на столько времени, когда и насколько это необходимо ученому, инженеру, студенту, писателю, художнику и любому гражданину. Каков смысл этого невыгодного государству и унизительного для граждан запрета?
10. Один из пережитков истории в нашем сознании состоит в том, что мы никому и ни в какой мере не разрешаем критиковать ЦК. В этих условиях приходится признать, что передача критических работ за границу, с тем чтобы они сложным путем дошли обратно до ушей правительства, — это единственный легальный канал «обратной связи» для внутренней политики. Разве никто в ЦК не понимает всей нелепости этой ситуации?
11. Наш способ политического управления — это типичный режим без обратной связи. В сущности, мы соревнуемся с капитализмом, поставив сами себя в наиболее невыгодные условия: не используем всех возможных стимулов и всех каналов обратной связи, не доверяем собственным согражданам. Мы избежали бы многих ошибок и бедствий, если бы предоставили народу на первых порах хотя бы совещательный голос, не формально, а на практике, и обратились бы, например, к испытанному методу обратной связи — свободной печати, то есть печати без политической и идеологической цензуры, с указанной выше оговоркой. Не кажется ли Вам, что в стране возникли сейчас некоторые напряжения, которые могли бы быть легко и безболезненно сняты отменой цензуры, если, однако, провести ее вовремя?
12. Любая критика ЦК рассматривается как преступление. Поэтому люди либо «колеблются вместе с партией», либо отбрасываются к барьеру жесткой борьбы. Вы знаете, конечно, что сейчас обнаруживается хотя и малое, но растущее число людей, которые отброшены к этому барьеру. Эта «логика борьбы» навязывается самой властью. Я спрашиваю: какой в этом смысл? Не разумнее ли нам к концу XX века и через 60 лет после революции создать, наконец, нормальные промежуточные ступени взаимоотношений между гражданином и государством? Я подразумеваю снова и прежде всего как первый шаг отмену цензуры печати, свободный обмен информацией, гласность.
13. Вы, очевидно, понимаете, что сажать оппозиционеров в психдома и калечить их там уколами — это мерзость вроде стерилизации политических противников в нацистском рейхе. Здесь мне, в сущности, не о чем спрашивать.
16/IX—73 г.
Огонек. 1989. № 36. С. 20–24
Мстислав Ростропович
Открытое письмо
Главным редакторам газет «Правда», «Известия», «Литературная газета», «Советская культура»
Уважаемый товарищ редактор!
Уже перестало быть секретом, что А. И. Солженицын большую часть времени живет в моем доме под Москвой. На моих глазах произошло и его исключение из Союза писателей — в то самое время, когда он усиленно работал над
