— Превосходно, — обрадовался Клейтон. — Как только прибудем, сразу сообщу наверх, что везу обоих главных подозреваемых. И мисс Харлоу наверняка захочет телеграфировать своим родным, что не пострадала. И не пострадает в дальнейшем. — Клейтон состроил улыбку, которая должна была стать обворожительной, но всем показалась весьма зловещей. — Уверяю вас, вы находитесь в самых надежных руках, какие только существуют.
Экипаж миновал мэйберийский виадук, оставил позади вереницу домов в месте, известном как Восточная терраса, и, негромко поскрипывая, направился к станции Уокинг, а в это время вечер уже зашторивал сияние дня и погружал мир в ложное спокойствие. Кто бы мог подумать, что в нескольких милях отсюда марсиане начинают захват планеты?
XXIII
Слабость и страшная усталость, близость смерти, тревога за Джейн, душевное смятение… Было это подстроено Мюрреем или нет, но, убегая от марсианского цилиндра, Уэллс испытывал то же самое, что и герой его романа. А сейчас, пока он рассматривал в окошко, как неспешно опускается на землю вечер, у него возникло ощущение, будто все случившееся с ним всего лишь несколько минут назад есть не что иное, как сон. Речь шла о столь типичном впечатлении, что он никогда не использовал бы его в своем романе, однако же именно это он чувствовал. Жить — значит подтверждать прописные истины, подумал он. Правда, к этому ощущению нереальности происходящего добавлялось еще одно, гораздо более знакомое: будто он отделился от собственного тела, что позволило ему увидеть самого себя и свое окружение извне, из некой необыкновенной ложи на берегу пространства-времени, по ту сторону самой что ни на есть достоверной действительности, которая внезапно теряла достоверность и драматизм и в которую его могла вернуть только концентрация, а еще, возможно, физическая боль, хотя, к счастью, до сих пор у него не было возможности проверить последнее. Это резкое отдаление от собственной жизни случалось с ним регулярно и могло настичь в любой момент. Не зная, случается ли подобное с другими людьми, поскольку такими вещами никогда не делятся, он решил заразить этой особенностью героя своего последнего романа, втайне надеясь, что какой-нибудь читатель признается ему, неизвестно, в какой форме и в какой ситуации, что также испытывает подобный разрыв с действительностью, превращающий его существование в мираж. Чтобы вновь стать участником происходящих событий и воспринимать их как нечто важное и затрагивающее его, Уэллс избрал самый простой метод: вонзил ногти в свою ладонь, что было предпочтительней, нежели просить Клейтона выстрелить ему в ногу. Щекочущая боль пробудила его. Затем, в качестве следующего шага в процессе выхода из оцепенения, он вонзил ногти в кожу своего сиденья и таким образом, убедившись в физической природе мира и собственного тела, сумел преодолеть неприятное отчуждение. Все это происходило в реальности и происходило с ним: он ехал в переполненном экипаже, спасаясь от марсиан. В любой момент он мог погибнуть, и спасение было главной их задачей, хотя его затуманенный разум до конца не понимал почему, так как не знал, что именно кончается со смертью.
К тому времени, когда они приехали на станцию Уокинг, Уэллс уже полностью вернулся в действительность и мог трезво оценить ситуацию. Он, как и его спутники, очень удивился, обнаружив, что на станции царит все та же повседневная рутина. Люди беззаботно сновали взад и вперед, а составы неторопливо осуществляли свои обычные маневры, напоминая животных во время случки. Пораженные, они наблюдали за прибытием поезда с севера, когда он быстренько высадил пассажиров на перрон, втянул в себя других и как ни в чем не бывало продолжил свой путь. Только над горизонтом нежными красноватыми фестонами поднималось зарево, а тонкая дымовая завеса скрывала звезды на небосводе. То были ужасы войны, трансформировавшиеся на расстоянии в изящные декоративные детали. Даже если известие о кровавой бойне, которую им удалось пережить, дошло до здешних мест, непохоже было, что оно сильно встревожило местных жителей. Вероятно, это объяснялось тем, что они слепо верили в мощь британской армии, которая боевым маршем уже направлялась к месту падения цилиндров, исполненная решимости в считанные часы уничтожить марсиан или кем бы они ни оказались, как всегда поступала с любым врагом, осмелившимся угрожать империи.
— Похоже, страх еще не успел здесь поселиться, — заметил Клейтон. — Это к лучшему, ибо теперь мы сможем полностью сосредоточиться на осуществлении нашего плана.
Стараясь, чтобы его пистолет не привлекал особого внимания, он отвел их в служебное помещение вокзала. Там он представился дежурному, наскоро обрисовал ему ситуацию, не сгущая слишком краски, и добился, чтобы тот уступил ему маленький склад, дабы временно поместить туда подозреваемых.
— Постарайтесь вести себя как джентльмены, — напутствовал их Клейтон, перед тем как запереть там и отправиться с девушкой телеграфировать своему начальству.
Уэллс и Мюррей были вынуждены стоять на ногах посреди каморки, битком набитой рядами ящиков, запасами продовольствия и инструментами, но там не было ничего, что могло бы послужить им сиденьем во время вынужденного ожидания. В первые минуты они с опаской поглядывали друг на друга и были явно недовольны тем, что не было внутри тесного помещения ничего интересного, на что можно перевести взгляд, оторвав его от соперника.
— Я не имею никакого отношения к вторжению, Джордж, — наконец сказал Мюррей едва ли не умоляющим тоном.
Писатель скорчил в ответ скептическую гримасу, негодуя, что обстоятельства вынуждают его беседовать с миллионером. Поначалу, на протяжении многих месяцев, он мечтал, чтобы жизнь предоставила ему возможность выплеснуть накопившуюся ненависть на Мюррея, и сейчас должен был признать, что тесная, изолированная от внешнего мира каморка как нельзя лучше подходила для того, чтобы обрушить на него шквал упреков. Однако время охладило его пыл, спрятав под ледяной коркой презрения, отчего задуманное отчасти потеряло свой смысл. Речь шла о том, что они не успели обсудить когда-то, и теперь было уже слишком поздно ворошить старое, тем более что оба находились в довольно-таки тревожных обстоятельствах, требовавших отбросить личные разногласия. А потому Уэллс постарался сосредоточиться на настоящем и выяснить, кто стоял за сегодняшними событиями.
— Думаешь, мы поверим, что речь идет о нашествии настоящих марсиан? — холодно осведомился он.
— Я понятия не имею, во что мы должны верить, Джордж… Все это абсолютное безумие! — воскликнул Мюррей и, не в силах справиться с волнением, начал было нервно кружить по комнате, но она оказалась для этого чересчур мала. — Такого просто не может быть!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
