что главная книга пропала.
Луна задыхалась, но не могла поднять руки, чтобы схватиться за горло. Невидимая сила сжимала ее клещами. Ей казалось, что все кости в теле превратились в кашу. Словно сломанная кукла, она обессиленно сползла на пол.
Девушка, не мигая, смотрела на Сильвину, которая держала черную книгу, стремительно вытягивающую из нее жизнь. Она почему-то даже не удивилась, увидев ту в компании Обсидиана.
Луна из последних сил подняла ватную голову и взглянула в глаза злодейке. Та презрительно усмехнулась и подняла руки с книгой еще выше. Но янтарные глаза словно гипнотизировали и не отпускали ее. Заглянув в них поглубже, Сильвина увидела свое отражение и отшатнулась. Ее лицо, искаженное злобой, из красивого стало уродливым.
Усилием воли она отвела взгляд и уставилась на стену Не так легко смотреть на себя со стороны, но еще сложнее – убивать, глядя в глаза жертве. Гораздо легче сделать это исподтишка. Но черная магия манила вновь взглянуть на поверженную соперницу.
Видеть, как лицо Луны постепенно сереет, а черты застывают в смертельной маске, оказалось выше ее сил, и Сильвина дрогнула…
– Я… не могу, – со слезами пробормотала она. – Не могу…
– Молчать! – рявкнул паук, кружа вокруг Аниты.
Первая порция паутины заклеила несчастной матери рот, теперь он деловито заматывал ноги и руки. Паук был в ярости. Его лапы тряслись от злости. Он не ожидал, что Луна кинется наперерез силам тьмы. Пришлось снова спешно менять планы.
Видя, как быстро ослабела Луна, паук понял, что уже не сможет вытащить ее из этого состояния, и потерял к ней интерес.
«Придется все-таки убить ее», – подумал он.
Но огорчение было недолгим. Ведь главная книга просто раздулась от выпитой энергии. Такой сильной паук ее не видел еще никогда. И Обсидиан окончательно понял, что Луна ему не нужна.
«С таким проводником хлопот не оберешься, – мелькнуло в его голове. – Зато с такой сильной книгой я смогу легко найти другого. Да я даже с правителями легко справлюсь и выберу себе любого. Самого сильного, как Гелиодор. Или умного, как Александрит».
– Держи книгу! – приказал он Сильвине. – Продолжай! Иначе дорого заплатишь!
– Я не могу – заплакала та. – Не могу ее убить! Она ни в чем не виновата, это я… я дура…
Луна обреченно слушала их перепалку доносящуюся как сквозь слой ваты, и ничего не могла сделать, чтобы защитить себя. Книга лишила ее сил. У нее не было желания сопротивляться. Хотелось лечь и умереть. Она даже не боялась. Страх куда-то исчез. Остались только равнодушие и тоска. Тоска по близким, которым суждено испытать боль потери. Самую невыносимую боль в мире.
Помощи она не ждала. Так и должно быть: смерть за жизнь. Сегодня умрет последняя из детей целителей, рожденная до проклятия, и тем самым сохранит жизнь первому ребенку целителей, рожденному после его падения.
– Немедленно подними книгу! – зло заорал паук и, как плетью, наотмашь ударил Сильвину по щеке скрученной паутиной.
– Ай! – взвыла та.
На лице, которым она так гордилась, чьим отражением могла любоваться с утра до ночи, вспух чудовищный рубец, на поверхности которого блестел яд, причинявший невыносимую боль.
– Я не могу! – завизжала она.
– Молчать!
Паук вновь хлестнул ее, на этот раз по руке, где тоже остался глубокий след.
– Книга! – требовательно зашипел он и угрожающе размотал паутину для очередного удара.
Сильвина, сжавшись, рухнула на колени и через чудовищную боль подняла книгу, злобно заворчавшую на нее.
– Прости меня, Луна! Прости! – заплакала она и вновь распахнула книгу, наведя ее на приговоренную девушку.
Книга заурчала, и воронка закрутилась в ее центре. Луна умирала, а вместе с ней умирал преданный Фиччик.
«Еще немного, и книга вытянет из нее все до последней капли», – потирал лапки Обсидиан.
– Где Луна?! – по коридору с громкими криками бежал Аметрин.
Дождавшись объявления о благополучном завершении родов, он, как и Стефан, провалился в глубокий сон, из которого его безжалостно вырвала сильнейшая боль. Белая прядь вспыхнула так ярко, что на лбу появился темно-красный ожог. Мгновенно поняв, что происходит, он бросился на поиски Луны, оглашая коридор воплями. Слуги сказали, что девушка пошла к Аните, и Аметрин, проклиная медлительность и жалея, что не обладает воздушным даром, помчался в лазарет.
Стефан, разбуженный шумом, слетел с кресла, рывком распахнул дверь и застыл.
– Сюда! На помощь! – заорал он.
Аметрин влетел в лазарет, на бегу выхватывая из ножен небольшой клинок. В спешке он даже забыл меч, лежавший на прикроватном столике. Нечеловеческая усталость сковала разум, затмив многолетнюю военную выучку.
Аметрин распахнул дверь в комнату Аниты. В то же мгновение на пороге очутился и Алекс, которого примчали Нефелина и Гилмар, чей основной дар был воздушным.
Все они на секунду застыли, пораженные картиной, представшей их глазам.
Но дальше все стало происходить очень быстро. Сферой, заполненной бушующим штормом, Алекс сшиб с ног Сильвину Та упала, захлебываясь от потока воды, но не выпустила из рук черную книгу. Аметрин метнул клинок в паука, перерубив паутину, уже летевшую в Алекса. Мощный воздушный вихрь, созданный Нефелиной и Гилмаром, поднял Обсидиана к потолку и с силой швырнул вниз, где его ждала новая сфера, заполненная водой.
Обсидиан судорожно пытался встать, дергая мокрыми волосатыми лапами. И тут в комнату ворвались Сентария и Эгирин, ночевавшие в гостевом крыле. Серафим и Чиру издали боевой клич и с воплями бросились на мохнатое чудовище. Увидев несущегося во весь опор богомола с воинственно занесенными передними лапами, паук в страхе сжался:
– Нет! Только не ты!
Но Серафим, не медля ни секунды, вновь вонзил лапы в брюхо паука, пригвоздив его к полу и лишив возможности двигаться. Паук закатил глаза и замер.
Сильвина тем временем очнулась от удара сферой, подползла к книге и закрыла ее.
– Я не могу, не могу, не могу, – всхлипывала она. – Простите меня… Это не я…
– Стефан! – отчаянно крикнул Алекс, бросаясь к дочери. – Забери книгу! Посмотрите, что с ребенком! Помогите Аните! Нефи! Нужны сети!
Нефелина, не сводя расширенных глаз с Луны, медленно кивнула. Дочь лежала на полу, словно сломанная марионетка. Руки и ноги нелепо раскинулись в стороны, на лице застыло выражение чудовищной муки. Над ней склонились Эгирин и Гилмар. Они держали над Луной ладони, но те были пусты. Никакого волшебного свечения, ни единой искры магии. Сентария тоже стояла на коленях около подруги. Ее глаза были полны слез.
– Нефи! Сети! Сейчас! – снова крикнул Александрит.
Та, словно под гипнозом, не отводя взгляда от дочери, попятилась к двери. По коридору уже бежали воины, привлеченные
