- Я скорее умру, чем обижу ее, – услышал он собственный голос, донесшийся извне.
- Умру, – повторил за шепчущими призраками Джерри, снова прислоняясь к стеклу, – Это хороший выход. Лучший.
«Смерть – не предательство. Она переживет, утешится. Есть, кому утешить ее. Мужчина, которого я хотел убить, из-за которого таскал к себе эту девку из галереи… Его послал сам Бог. Никто не позаботится о ней лучше. Она не моя. Я ее отдаю ему. Все наладится, все будет хорошо».
Джерри почувствовал облегчение, улыбнулся.
Что-то упало на руку, которой он опирался о подоконник. Упало опять и опять. Он опустил глаза – капли воды. Слизнул одну с запястья – соленая. Джерри вытер щеки ладонями, они стали мокрыми. Он все еще улыбался. Все еще не понимал, что плачет. Слезы текли, капали с подбородка на подоконник.
Шум на улице. К парадному подъезду подъехал автомобиль. Длинный черный лимузин. Фонарные блики заскользили по его глянцевой крыше. Лимузин сопровождали четыре автомобиля, два мотоциклиста, едущие впереди кортежа. Джерри стал смотреть на лимузин.
Головную боль как рукой сняло.
Вместо боли возникло другое. Он почувствовал свой мозг, почувствовал его весь, как есть, словно кто-то вскрыл черепную коробку и копается в ней пальцами, деловито, изучающее, обстоятельно, ищет что-то. Это не больно, но и не слишком приятно.
Лимузин стоял. Время перестало течь, стало падать ржавыми гвоздями в жестяное ведро. Джерри смотрел. Дверца лимузина не открывалась. Гвозди падали. Один, другой, третий, четвертый, пятый…
Тот, кто копался в его мозгу, нащупал то, что искал. Похоже, какой-то сосуд. Намотал сосуд на палец и начал тянуть. И вот тут началась истинная боль. Джерри обхватил голову руками, попытался сорвать ее с плеч. Не вышло. Сумрак, багровый туман. Боль.
Он видит сквозь крышу лимузина. Видит ее. Она без блузки, в одном черном кружевном бюстгальтере и юбке. Как эта Мэри, которой он пользуется всю последнюю неделю. С ней араб. Усевшись на него верхом, Кэт раздевает его. Освобождает от рубашки, хватается за ремень. Его руки заняты ей. Бюстгалтер ему мешает. Араб расстегивает его и снимает, ладонями сжимает высвободившиеся из-под кружев изумительной формы груди, затем лезет под юбку, задирает ее до бедер. Боль костлявыми руками перемешивает, выворачивает мозг. Тянет, тянет проклятый сосуд.
Убей, убей, убей… Багровый сумрак.
«Беги вниз. Убей обоих!!!»
Дверца раскрылась. Кэт с размаху хлопнула ей и сломя голову побежала к подъезду.
Сосуд оборвался. Джерри издал хлюпающий звук, отшатнулся от окна, из носа на грудь закапала кровь. Он быстро снял футболку, прижал ткань к ноздрям, пошел на кухню. Бросил окровавленную тряпку в раковину, стал умываться.
- Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь.. – считал он вслух, поливая холодной водой голову, – восемь, девять, десять…
Он знал точно, сколько минут ей понадобится, чтобы подняться наверх. Три. Всегда три. Сейчас она прошла по вестибюлю, встала у лифта, нажала кнопку вызова, ждет.
- Тридцать девять, сорок, сорок один, сорок два, сорок три…
Входит в лифт, едет мимо этажей. Глядит на свое отражение, на распухшие от поцелуев губы. Отряхивает блузку, застегивает верхнюю пуговицу. Или, как Мэри обычно, пудрит лицо. Стирает с себя запах араба, душится.
- Сто десять, сто одиннадцать, сто двенадцать…
Он услышал, как остановился лифт, как раскрылись его дверцы, хоть и раскрывались они почти бесшумно. Тихий звук шагов Кэт.
Джерри выключил воду, вытерся бумажным полотенцем, бросил его в ведро, стал ждать. Она не заходила. Она стояла снаружи у двери, не доставала ключей. Виновата. Виновата и боится. Слишком очевидны следы измены на лице, на теле. Стоит. Шлюха.
В скважине заворочался ключ. Джерри шагнул к навесному шкафу, взял из него открытую бутылку виски, стал пить взахлеб из горла. Она вошла. Сумка падает на пол. Шорох сбрасываемого пальто.
Войдя в гостиную, Кэт ожидала увидеть его спящим на диване. По-другому не бывало больше недели. Но он не спал, находился на кухне. Она выглянула из-за колонны, увидела, как он прячет что-то в навесной шкаф, салфеткой начинает полировать поверхность разделочного стола.
– Не спишь, Джерри? – она вышла, он ее не увидел, стоя спиной.
Джерри был обнажен по пояс, несколько ударов сердца она смотрела, как под кожей у его лопаток перекатываются тугие мышцы.
- Привет, – голос его прозвучал бесцветно. Словно все было в порядке, словно она не заявилась домой среди ночи.
Кэт прошлась вглубь комнаты. Он покончил с полировкой столешницы, повернулся к ней. На лице его было совершенно обычное, скучное выражение. Щеки горели, значит опять нетрезв.
- Как ты?
Он лениво отмахнулся.
- Ничего нового, устал.
- Снова был в баре?
- Да. Работы невпроворот.
Она ждала, что он задаст ей встречный вопрос. Не задал. Похоже, его не волновал ее поздний приход. Кэт мысленно выдохнула.
Внешне она сохраняла спокойствие. На деле страшно боялась. Поцелуй Самира еще горел на губах. Последние слова продолжали звучать в голове. Кровь бешено ударяла в виски. Если бы он что-то спросил, она бы себя выдала.
Джерри, стоявший у раковины, подавил зевок.
- Хочешь, заварю чай? – она почувствовала себя свободнее. Обошла барную стойку, вступила на его территорию.
Он кивнул и ретировался с кухни, выдвинул тяжелый стул, уселся во главе стола. Его движения были вялыми. Видимо Джерри не врал, говоря, что устал.
Кэт зажгла конфорку под чайником, поставила на поднос две чашки, положила в них по чайному пакетику и серебряной ложечке. Стала ждать, когда закипит чайник.
В раковине лежала какая-то тряпка. Кэт покосилась на нее, сделала шаг, чтобы рассмотреть, но засвистел чайник. Она подняла его с плиты за ручку, разлила кипяток по чашкам и понесла их к столу. Села по правую руку от Джерри.
Пить чай пришлось в молчании. Он сонно помешивал ложкой в своей чашке.
- Говоришь, в баре много работы? Как продвигается ремонт? – решила начать Кэт.
- По плану, – отозвался он монотонно, – делают полы, потом будут делать стены. Потом отделка. Скоро закончится.
– Кстати по поводу отделки. Моя помощь не нужна? Ты давно не просишь.
- Нет, не нужна, – ложка звонко стукнулась об край чашки, – до этого еще далеко. Сначала надо облицовку поменять.
Кэт отпила чай, который показался ей горше желчи.
«Даже не пытается лгать правдоподобно, – подумала она, – то ремонт почти закончен, то до конца еще далеко. Уставился в свою чашку, словно там можно разглядеть что-то путное. На меня ноль внимания. Ради этого я отказала Самиру? Отказалась от целого мира, который он обещал бросить к моим ногам»?
Она забыла, как недавно тряслась от мысли, что Джерард задаст ей неудобный вопрос. В ней закипело возмущение. Ревность. Она демонстративно зевнула, прикрыв ладонью рот.
- Я пойду спать, Джерри. Планировала лечь пораньше, но непредвиденно задержалась, а завтра рано вставать. Измотана до предела всеми этими встречами.
- Какими встречами? – спросил он больше по инерции, чем осознанно, не переставая помешивать в чашке. Кэт уцепилась за возможность.
- Вместо галереи пришлось провести встречу в ресторане. Атмосфера там располагающая к отдыху, вот и засиделись.
- Твой Мозес Гершт решил угостить тебя ужином? – он покривил губы в подобие усмешки.
- Почему же Мозес Гершт? – она вызывающе вскинула подбородок, – Не он. Один мой клиент! Ты его знаешь, кстати. Раз я про него тебе рассказывала, и раз ты видел его в галерее. Арабский шейх.
- А, шейх? – усмешка стала гадливее, – Помню-помню. Ваша галерея пробует новый вид сервиса – обслуживание VIP-клиентов в ресторане?
«Сволочь, – Кэт обожглась чаем, – вздумал насмехаться надо мной. Вторую неделю демонстрирует равнодушие, пропах чужими духами, а теперь решил, что имеет право издеваться. Сейчас ты у меня запоешь».
- У нас была личная встреча, никакого сервиса, – со льдом в голосе ответила Кэт, ставя чашку на салфетку, – Мы обсуждали очень важную тему.
