завал в Волчьей Глотке, сегодня утром Столбцы горели бы с четырех концов, а этот парень был бы убит. Но он жив и будет благоденствовать дальше. Небось и награду получит. Зато им снова придется драться. Их оттеснили на обочину, окружили, безжалостно топча чье-то поле.
Господин Лунь взирал на все это угрюмо. Варка пытался незаметно дотянуться до него, поставить щит, но лошади беспокоились и ничего не получалось.
– Пресветлые господа крайны, – уважительно склонив голову, начал глава маленького отряда, – обстоятельства таковы, что я вынужден просить вас присоединиться к нам и посетить Трубеж.
Варка тут же узнал его и сжался, скорчился от перехватившей горло ненависти.
– Вот этот, – проскрипел он, стараясь дышать через нос, – заманил нас в ловушку. А вон тот, со шрамом, Жданку порезал. Я его рожу никогда не забуду.
Крайн потемнел лицом. Варка было подумал, что из-за Жданки, но, как выяснилось, дела обстояли гораздо хуже.
– Влад Гронский, – очень тихо проговорил он, подняв на командира стражников сощуренные глаза. Слово «Влад» прозвучало как оскорбление, а уж слово «Гронский» он выплюнул как самое непристойное ругательство.
Командир стражников, мужчина красивый, ладный, ловко справлявшийся со своим своенравным рыжим конем, дернулся, будто получил стрелу в грудь.
– Рарог Лунь-младший, – произнес он без всякого выражения, – рад тебя видеть.
– А я тебя – нет. Но это легко исправить. Вид твоего мертвого тела меня порадует.
Командир стражников невольно потянулся к палашу, его подчиненные сделали то же, скрипнул взводимый арбалет.
– С дороги, – прошипел господин Лунь, – если вам еще нужны ваши души.
– Назад, – приказал Влад Гронский, – всем отойти на двадцать шагов.
– Я и на тридцати вас достану, – просветил его крайн.
– Спешиться, – последовал новый приказ, – сложить оружие.
На взрытую копытами пашню посыпалось столь нелюбимое крайном острое железо.
– Ух ты, – пробормотал Илка, озадаченный таким поведением предполагаемого противника.
Командир также спешился, закинул поводья на луку седла, снял шлем, отстегнул и отбросил перевязь с палашом прямо в серую дорожную пыль. Безвольно опустил руки, склонил голову:
– Забери душу. Убей. Плюнь мне в лицо прямо здесь, при моих людях. Только помоги.
– Я уже помог. Но если бы я знал, что этим спасаю тебя, палец о палец не ударил бы, – процедил крайн. Поза полной покорности и жалкие слова не сделали его сговорчивее. – Поехали. До темноты будем дома.
Варка с Илкой послушно тронули лошадей.
Влад Гронский бросился вперед, рискуя угодить под копыта, повис на поводьях, схватился за стремя. Варка отчетливо увидел запрокинутое вверх лицо. Глаза в красных жилках от вечного недосыпа, в складках вокруг глаз катышки пыли, жесткая трехдневная щетина вокруг упрямо сжатого рта.
– Ты не можешь… прошу тебя…
– У тебя нож в рукаве, – брезгливо отстраняясь, проговорил крайн, – для меня или для моего сына?
«Интересный вопрос», – подумал Илка. Варка только поморщился. Ничего иного от этого скользкого типа он и не ожидал.
Лицо командира стражников остекленело от ужаса. Отработанным движением он выдернул из пристегнутых к руке ножен метательный нож, не глядя отшвырнул за спину.
Крайн воспользовался этим и тронул жеребца каблуком, понуждая двигаться вперед.
Влад Гронский, оставшийся посреди дороги, вдруг рухнул на колени.
– Умоляю, не бросайте нас. Только не теперь… Через месяц все Пригорье ляжет под Вепря… Я бы и эту косинскую скотину не остановил… У меня людей… – он захватил горсть пыли, пыль потекла между стиснутых пальцев. – Бренну возьмут не сегодня-завтра…
Не обернувшись, ни разу не взглянув на него, крайн бросил коня в галоп. Варка и Илка потянулись за ним как привязанные. В две минуты долетели до перекрестка, слаженно свернули налево, к лесистым холмам, за которыми прятались Дымницы. Разметавшиеся от скачки светлые волосы, белые рубахи, развевающиеся лошадиные гривы, пронизанные мягким вечерним светом. Небожители. Прекрасные крайны.
Командир стражников тяжело поднялся, тщательно отряхнул колени. Лишь бы подольше не поворачиваться, не встречаться взглядом со своими людьми. Ветераны-ровесники, успевшие пожить при крайнах, смотрели сочувственно. Молодые отводили глаза. Конечно, считают, что командир не должен был так унижаться. «Наплевать, – со злостью подумал он, – не долго мне вами командовать. Либо убьют, либо горный крайн Рарог Лунь Ар-Морран заставит держать ответ за то, в чем, видит Бог, нет моей вины».
* * *
Рарог Лунь Ар-Морран. Рарка Седой. В их компании он был самым младшим, самым красивым и самым отчаянным. Они, трубежские недоросли, каждый старше его на год или два, водили с ним дружбу не потому, что он был крайном. И на его высокий и весьма древний род им было чихать с высокого дерева. Просто без него вино казалось кислым, еда – пресной, жизнь – тусклой. Славно в тот год погуляли.
– По коням, – приказал господин Гронский.
– А ты давай домой, – велел он парнишке из Столбцов, – в Быстрицах заночуешь. Вот, держи за труды.
Парнишка, как все деревенские, не запуганный никакой властью, монетку не брал, смотрел исподлобья.
– Не надо мне твоих денег, – выпалил он наконец.
– Почему? – разозлился Влад, чувствуя, что это каким-то образом унижает его еще сильнее. – Я тебя не бил, не ругал, плачу честно, что обещано.
– Господин крайн на тебя даже глядеть не хочет.
– Господина крайна гордыня обуяла не ко времени. Парнишка переступил в пыли босыми ногами, помотал головой:
– Не, он не гордый вовсе. С нашими мужиками за одним столом сидел. У бабки моей корову вылечил, у тетки Фетиньи бельмо с глаза убрал, у тетки Анфисы крикса на ребеночка напала, так он этого ребеночка на руки брал, не побрезговал… Не надо мне твоей платы… Ты – Гронский. У нас говорят – от Гронских все наши беды.
Мальчишка повернулся и побрел, волоча ноги, поднимая за собой маленькие пыльные вихри.
– Рысью, – гаркнул Влад Гронский и сразу вырвался вперед, чтобы молодые поменьше пялились на его лицо.
Скоро с ним поравнялся один из «стариков», Фома Стреляный.
– За ними, что ли? – спросил он. – Они, небось, домой подались, на Крайнову горку.
– Нет. Бесполезно. Да еще с ножом этим… забыл про него, как дурак последний… Едем в Стрелицы, будем ждать, когда подойдет основной отряд.
– А потом?
– А потом в Бренну. Как ни крути, а от косинской скотины они нас избавили. Бреннский старшина третьего дня помощи просил. Мы тогда отказали.
– Во-во, с Вепрем еще договориться можно, а этот Адальберт, чтоб его…
– Угу. Молодой да ранний.
– Но ничего. Волчью Глотку они заткнули знатно.
– Да что Волчья Глотка. Ты видал, что они с Козьим Пастырем сделали?
– Жуть. Мы за этим Пастырем и его козлами два года гонялись, а тут…
– Три трупа, десять раненых.
– И раны такие, будто их кто
