За такие слова я бы любого разорвал на части, но сейчас слушал и улыбался, как настоящий дурак. Может, потому, что не мог отвести взгляда от ее груди, едва выделявшейся двумя высокими холмиками на этом бесформенном балахоне.
Кажется, все-таки влюбился…
Крина улыбнулась и потянулась ко мне, словно услышала мои мысли, легла, пристроив свою голову мне на колени, а я боялся глубоко вдохнуть воздух, чтобы не потревожить ее. Во мне снова проснулось желание, хотя не так давно я был ни на что не способен.
– И ты уже видел меня возле храма оборотней, – прошептала она, нагибая мою голову и целуя. – Я провожала тебя к людям, потому что нам с тобой было по пути, да и старшего оборотня в храме мы всегда уважали. Тогда впервые тебя поцеловала…
– Поцеловала?
– Ну… лизнула, и мне понравился вкус твоей кожи.
Вот и все. Приехали! Я с горечью и тоской вспомнил волчицу, которая вела меня в этот город. Она похожа была на Крину, теперь я это видел, и характером, и чем-то еще – порывистостью движений? И вся стая волков наверняка были оборотнями, возможно, теми, кто вызволял меня из рук герцога, и даже Тигр отступил, не стал с ними связываться…
– Так это была ты?
– Я… – Она снова извернулась и поцеловала меня в губы. – Как тебе понравилась волчица?
– Ты – красивый зверь. – Я больше не мог сопротивляться. На куртке, которую мне дал Тигр, нам было удобно. – Ты мне нравишься… – Да и плевать! Оборотень так оборотень, все равно никто никогда меня так не возбуждал, и ни от кого в моей груди не было тесно от нежности, которая буквально рвала мне душу. – И как человек тоже. Жаль, у нас нет будущего, я бы хотел, чтобы у меня была такая жена, умная, ловкая, быстрая…
– Это почему нет будущего? – Она немного отодвинулась, чтобы видеть мое лицо. – Откуда у тебя такие мысли?
– Я имел в виду, что ты – оборотень, а я человек…
– А… – Она широко зевнула, нисколько не скрывая своих острых белых зубов. – И что из этого? Вот сейчас я человек и лежу в твоих объятиях, и ни тебе, ни мне это не мешает. Конечно, когда я перевернусь, тогда возможны кое-какие проблемы, но и то при нашем общем желании может получиться что-то интересное. Никогда не пробовала волчицей любить человека… А ты не хочешь волчицу?
– Тьфу на тебя! – выругался я и прижал ее к себе еще сильнее. – Я говорю о том, что мы очень разные, и не только телом, но и по сословию, по богатству, да мало ли еще почему…
– Тебе это мешает сейчас?
– Сейчас нет…
– Ну тогда замолчи и давай займемся тем, чем нам хочется, мне сейчас даже хуже, чем волчице во время течки…
А дальше опять все скрылось в тумане. После остались только смутные воспоминания, жаркие поцелуи и нежные объятия и еще так много всего, что никогда потом не вспомнится.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Судьба часто пробует нас на прочность. Убедившись, что ты силен, она оставит тебя в покое. Слабого же будет испытывать до самой смерти.
Из книги бога-странника
Прохладный ночной ветерок быстро высушил пот, и нам стало холодно, пришлось сесть и укрыться ее балахоном. Крина выбралась из моих объятий только для того, чтобы принести наполовину подгоревшую птицу, которая все равно оказалась невероятно вкусной. Мы ее съели так быстро, что даже не заметили – всего одно мгновение, и в наших руках остались только косточки. Пришлось доставать из мешка хлеб и копченое мясо, чтобы не остаться голодными.
Мы запили наш ужин вином из фляжки и закончили его долгим поцелуем, который был не менее вкусен, чем все остальное.
Нас отрезвил долгий и протяжный рев где-то неподалеку. Дымок, который уже привык к острому запаху Крины и давно бродил по поляне и щипал траву, сейчас снова рванулся в сторону и встал на дыбы.
Но моя возлюбленная что-то тихо прошипела, конь рванулся на другую сторону и там замер.
– Это Тигр меня зовет, видимо, кого-то увидел или почуял. – Крина убежала в темноту, на ходу меняясь, правда, увидеть, как она превратилась в волчицу, мне не удалось: ночной мрак ее спрятал. – Оставайся здесь, никуда не уходи.
– Вот так, Дымок. – Я протянул коню кусок хлеба. – Скажи, разве возможно влюбиться в оборотня? Понятно, ты этого не знаешь. Думаю, такое вообще ни с кем раньше не происходило. Да только… не сделаешь уже ничего… случилось, хоть плачь…
Я вздохнул и снова лег. Если после всех неприятностей, которые снова обрушатся на мою голову, ко мне придет Крина, то я их не боюсь, пусть…
И словно в ответ на мои мысли из темноты вынырнула моя любимая. Она сразу скользнула в мои объятия, не очень-то со мной церемонясь. От нее пахло потом и волчьей шерстью.
– Что-то случилось? – спросил я.
– Ничего особенного, – уже засыпая, пробормотала она. – Просто вчера ночью в твоем городе был уничтожен храм жрецов Киля.
– Но тогда, получается, можно возвращаться домой? Исполнять договор не перед кем. Я свободен?
– Спи, ни от чего ты не свободен. Разве может человек освободиться от своей судьбы? К тому же откуда нам знать, мертвы ли те, кто послал тебя, или нет?
Я лежал и слушал ее спокойное, тихое дыхание и думал. Кто же это сделал? И как? Сожгли? Но храм был возведен из камня и находился большей частью в горе. Разнесли по валунам? Но на это требуется громадная сила и много времени. Странно все это. Наверно, Тигр что-то перепутал. С этой мыслью я и заснул.
Утром проснулся один. Крины рядом не было. Всю ночь спал и слышал, как Дымок топтался рядом, как пела ранняя птаха, слышал дыхание любимой, а вот как Крина ушла, не услышал: была и – нет, словно растворилась в тишине. Балахон ее тоже исчез.
Костер потух еще ночью.
Я съел кусок хлеба с мясом, запил вином из фляги, подвел коня к пню, неловко сел в седло, и мы снова отправились навстречу нашей с ним судьбе.
Впереди клубился туман, потом из-за леса выплыло ярко-красное солнце.
Дымок шел спокойной рысью, не очень быстро, но и не медленно, я поймал нужный ритм и уже не вываливался из седла.
В полдень остановился у речки, через которую был переброшен небольшой, наполовину сгнивший бревенчатый мост. Я напился сам, напоил коня, набрал воды во флягу и отправился дальше.
Почему-то в этот день я не чувствовал такой усталости, как вчера, поэтому к вечеру отмахал верст шестьдесят и решил, что если стану поддерживать такой темп, то завтра к вечеру доберусь до нужного мне города.
За время пути мне попался десяток подвод с крестьянами, несколько деревень, в которые заезжать не стал, и пара речек, через которые пришлось переправляться вброд.
Переправившись через последний, решил на берегу устроить себе ночлег. Здесь росло много густой сочной травы для Дымка, лежало сухое дерево, принесенное большой водой в половодье, оно могло меня обеспечить дровами на всю ночь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
