И он был слишком близко. Мешал сконцентрироваться. Не отпускал её взгляд, и непроизнесённые слова выгорали как искры, не успевая разжечь пламя.
Это получилось само собой. Она действовала импульсивно – встала, чтобы отойти от него и увеличить расстояние между ними. Казалось, так будет легче.
- Говори. – Он ухватил её за руку, не давая сдвинуться с места, и это не был мягкий жест.
Настроение Данте поменялось, теперь в нём исчезли расслабленность и спокойствие.
- Мы должны расстаться. Я не имею в виду то недолгое время, пока я буду в Париже.
- А что ты имеешь в виду? – обманчиво мягко уточнил он.
- Что с этого момента мы прекращаем наши отношения. – Получилось на удивление твёрдо и решительно.
- Почему?
- Потому что… - Она еле озвучила своё решение, но с объяснениями был полный провал. Рассказывать о своих переживаниях по поводу его связи с Алисией не собиралась. Такого только унижения не хватало. - Какая разница? Я так решила.
- Ты что-то не понимаешь. – Он притянул её ближе. - Думаю, что я имею право знать почему. И только не плети мне про разность характеров!
- Может и так.
- Прекрати! У тебя температура поднялась или очередной кошмар приснился?
- Ну, ты же видишь, что я не хочу говорить! – Она вырвала руку и отошла. С вызовом в глазах посмотрела на него, вложив в слова всё равнодушие, какое смогла. - Зачем настаиваешь? Я всё сказала. Хочешь скандал?
- Видимо… нет… Я услышал тебя. - Он оттолкнулся от стола и выпрямился.
Она и не рассчитывала, что он так быстро успокоится. Но Данте некоторое время смотрел на неё, оценивая и пронизывая взглядом до глубины души. Словно убеждался, верит ли она сама в то, что говорит. Потом отступил и холодно сказал: – У меня есть для тебя подарок. – Так холодно, что она покрылась мурашками.
- Подарок? – растерянно переспросила она.
Он вышел и почти сразу вернулся. Уже совершенно другой. Чужой. В руках у него была алая бархатная коробочка.
Она обессиленно опустилась в кресло. Так противно себя ещё никогда не чувствовала. Даже не хотела смотреть, что там. Боялась заглянуть внутрь и оправдать предположения. И притронуться не решалась.
- Что это?
- Открой. – Он положил коробочку на стол прямо перед ней.
- Что это? – Подняв глаза, она посмотрела на него. Но не почувствовала теплоты как раньше. Зачем он принёс его сейчас? Лучше бы и не показывал. Это же всё. Конец. - Зачем сейчас?
- Открой.
Подчинившись, она взяла в руки коробочку, молясь чтобы не увидеть там кольца. Шершавое покрытие мягко щекотало пальцы, Энджел надавила и футляр со щелчком открылся. Захотелось зажмуриться, чтобы не видеть.
- Почему так? Сегодня? – спросила она тихо, преодолевая подступивший к горлу комок, глядя на кольцо, раздвоенное по центру и украшенное одним крупным сверкающим бриллиантом и россыпью маленьких.
- По-другому я тебя не вижу.
- Красивое. – А что ещё она могла сказать. Оно не красивое – оно потрясающее.
- Для тебя.
- Я не могу. – Ещё минута и она не сможет сказать ни слова.
- Оставь. Как бы то ни было, я купил его для тебя. Это твой подарок. Пусть будет, - произнёс он отрешённо. Как-то равнодушно. Сунул руку в карман пиджака и вытащил ключи от машины. Посмотрел на них.
- Не могу.
Он взял коробочку со стола и бросил в урну.
- Позвони Тьерри, он всё уладит. Тебе нет надобности сидеть здесь целый день.
Он вышел, оставив её в состоянии ступора. На душе было горько. Словно и во рту тот же привкус.
Глава 34
Ступор. И звон в ушах.
Ни разу не слышала, чтобы он хлопал дверью. Даже когда был в бешенстве, он выражал свою ярость по-другому, так что кровь стыла в жилах, но никогда таким вот образом. А сегодня шарахнул так, что косяк затрещал и стекла зазвенели. Это было единственное и такое откровенное проявление эмоций с его стороны, что по телу пробежал холодок.
Но, что это за эмоции, чёрт его дери! Сама должна догадаться, впрочем, как и всегда, будто она телепат! И так домысливать приходилось! Единственное, в чём она была уверена, что самолюбие его сильно задето. Сильнее, чем это может показаться на первый взгляд.
Куда подевалась её проницательность? Была уверена и ожидала от него оправданий, ну, хотя бы каких-то объяснений, а он повёл себя, будто ему всё равно, оставив напоследок лишь грохот дверей.
Она вскочила, ещё секунда и готова была кинуться вслед, но адреналин в крови зашкаливал, мешая дышать и даже думать. Броситься за ним? но зачем – всё уже сказано.
Если бы можно было поставить время на «паузу», а потом и вовсе отмотать. А нужно-то всего ничего – минут пятнадцать. Это противоречие тяготило и раскалывало мозг на части, вызывая головную боль. Ещё пятнадцать минут назад она хотела всё побыстрее закончить, а сейчас жалела о них, как ни о чём и никогда. Когда с ним… Просто нельзя не жалеть, даже если со стопроцентной уверенностью думать, что права. Ведь всегда оставляешь себе отступные с правом на ошибку, но кажется, сегодня этот процент оказался слишком велик. Он должен был что-то сказать, а не уходить вот так…
Силой воли она заставила себя сесть на место. Но тело не хотело подчиняться, и ноги стали словно каменные, так что колени не гнулись. Вжав ладони в стол, она покачнулась над ним, а потом упала в кресло и прикрыла лицо ладонями. Всхлипнула, но замолчала, проглотив рвущиеся из горла рыдания. Глаза горели от слёз, но Энджел прерывисто задышала и приказала себе успокоиться.
Воздуха отчаянно не хватало, в груди просто не было места, чтобы впустить его.
Голова кружилась от эмоций, пустой желудок давал о себе знать, вызывая в теле муть. К голодному полуобморочному состоянию прибавился ещё и эмоциональный раскол.
Такого состояния она никогда не испытывала. Подобного болезненного разлада никогда в себе не ощущала. Боль была даже не душевной, уже физической.
Да, действительно, он правильно сказал, что ей не нужно сидеть здесь целый день. Она просто не в состоянии это выдержать, иначе рассудок, криво улыбаясь, помашет ей ручкой. Так что не стоило гневить судьбу, а лучше послушаться совета и набрать номер Тьерри.
Руки безвольно опустились на стол. Она сгребла со стола лист бумаги и, скомкав его, выбросила в урну. На нём были короткие заметки, которые она сделала, пока разговаривала по телефону. Это была информация для Данте. Она часто так делала, писала на том, что попадётся под руку, а позже расшифровывала свои каракули, аккуратно занося записи в ежедневник. Теперь в этом нет надобности.
Она бросила этот листок в урну, но глаза так и не отрывались от вороха бумаг, среди которых виднелась красная коробочка. Своим цветом и наполнением она раздражала. Колола словно иголка в самое больное место.
