Однако этим дело не ограничивается. В марте 1973 года та же палестинская организация «Черный сентябрь» захватывает посольство Саудовской Аравии в городе Хартум (Судан), убиты секретарь посольства, бельгийский дипломат, посол США. В числе требований террористов – освобождение всех членов РАФ. В ноябре 1974 года убит судья Дренкман. Ульрика Майнхоф по этому поводу заявляет: «Мы не будем жалеть о смерти Дренкмана. Мы рады его казни. Это необходимая мера, чтобы каждый судья или полицейский знал, что ему не избежать ответственности за свои поступки». Начинает активные действия «Движение 2 июня». В июле они грабят крупный западноберлинский банк и уносят оттуда 200 000 дойчмарок. В августе, каким-то образом обезоружив охранников, совершают фантастический побег из тюрьмы Габриелла Рольник, Джулиан Пламбек, Моника Берберих и Инга Витт. В ноябре совершает сенсационный побег из тюрьмы другой член этой организации – Тиль Мейер. А в феврале 1975 года «Движение 2 июня» похищает Питера Лоренца, кандидата на пост мэра Западного Берлина от ХДС. Напуганное катастрофой на мюнхенской Олимпиаде правительство ФРГ после коротких и путаных переговоров капитулирует: пять ранее арестованных членов «Движения 2 июня» оказываются на свободе. Далее эта же группа захватывает немецкое посольство в Стокгольме, и, несмотря на провал данной акции, закончившейся грандиозным и бессмысленным взрывом, впечатление на немецкие власти она производит: складывается ощущение, что террористы всесущи, они могут нанести удар в любой точке планеты.
Впечатление это усиливается во много раз, когда в июне 1976 года боевики из Народного фронта освобождения Палестины при содействии немецких «Революционных ячеек» захватывают очередной самолет, в данном случае – авиакомпании «Эйр Франс», и сажают его на аэродроме «Энтеббе» близ столицы Уганды. Требования террористов стандартные: освободить палестинских заключенных и арестованных лидеров РАФ. Здесь, однако, происходит перелом в ожесточенном сражении. Израильтяне (а они составляют подавляющее большинство заложников), которые уже многие годы живут в обстановке непрекращающегося террора, после трагедии в Мюнхене принимают стратегическое решение: никогда больше террористам не уступать. Хватит компромиссов и соглашений: война есть война. Осуществляется уникальная операция – израильские коммандос на четырех самолетах тайно вылетают в Уганду. В обстановке строжайшей секретности они преодолевают четыре тысячи километров пути, высаживаются на аэродроме Энтеббе, уничтожают всех террористов и освобождают заложников. Попутно они отбивают атаку подразделений президента Иди Амина (те потеряли в ночном бою около пятидесяти человек) и уничтожают практически всю угандийскую авиацию – тридцать МиГов, поставленных в эту страну Советским Союзом. Это колоссальный успех. Оказывается, террористам можно противостоять.
Вместе с тем настроение у заключенных Штаммхайма приподнятое. Разумеется, провал в посольстве в Стокгольме и последовавший за ним провал на аэродроме в Энтеббе их сильно разочаровал. Надежда на свободу было забрезжила, но горизонт опять потемнел. И тем не менее опускать руки рано. Сопротивление продолжается. Не вышло в этот раз – получится в следующий. Сама ситуация в мире работает на «Красную Армию». Соединенные Штаты Америки проигрывают войну во Вьетнаме. Они вынуждены признать поражение и вывести оттуда войска. Подтверждается прогноз теоретиков революционной борьбы: крохотная страна при международной поддержке может противостоять могущественной державе. А ведь в этом есть и наша заслуга! Авторитет США скатывается чуть ли не до нуля. Тем более что одновременно на них обрушивается еще один мощный удар. После очередной войны на Ближнем Востоке, которую арабы называют Октябрьской, а израильтяне Войной Судного дня, нефтедобывающие арабские страны накладывают эмбарго на поставки энергоносителей тем государствам, которые поддерживают Израиль, это опять-таки в первую очередь США. В четыре раза взлетают цены на нефть, и энергетический кризис мгновенно перерастает в кризис всей западной экономики. Содрогаются самые основы существования. Громовые раскаты следуют один за другим. Невооруженным глазом заметно, что мир меняется, и изменения эти чувствуются даже в темном чреве Левиафана.
В такой обстановке начинается в Штаммхаймской тюрьме Большой процесс РАФ. Власти Федеративной Германии напрягают все силы, чтобы данное публичное действо обрело необходимый пропагандистский формат. Они учитывают опыт предыдущих судебных процессов, которые «Красная Армия» и, главное, ее адвокаты превратили в эффектный спектакль, в политическое представление, рекламирующее всемирную революцию. Больше они такого допускать не намерены. «Фракция», по их мнению, это сборище бандитов и закоренелых убийц, и судить их следует именно как бандитов и закоренелых убийц. В три дня принимается пакет чрезвычайных законов, которые сразу же получают название «Законы Баадера и Майнхоф». Согласно им суд получает право вести слушание дела без присутствия обвиняемых, если те нарушают формальные процедуры суда. Более того, суд получает право отстранять от процесса всех адвокатов, «заподозренных в поддержке преступной группы, осуществлявшей террор». Законы сразу же вводятся в действие. Отстранен от процесса адвокат Штробеле – только за то, что он придерживается социалистических убеждений (хотя социал-демократы, то есть умеренные социалисты, входят в состав правительства ФРГ), отстранены адвокаты Круассон, Грюнвальд и Ланг – тоже в качестве заподозренных и сочувствующих. Давление на них непрерывно растет. Ганс-Христиан Штробеле, в частности, вспоминал: «Газеты устроили мне настоящую травлю. Меня оскорбляли, мне угрожали. По почте анонимные авторы присылали мне патроны с запиской: «Ты приговорен к смерти! Готовься к ней». Я постоянно находился под наблюдением спецслужб. Впоследствии я узнал, что Федеральная служба по защите конституции даже завербовала секретаря в моем офисе». Затем «мне было предъявлено смехотворное обвинение, что я «слишком сильно» защищаю своих подсудимых. Меня тут же исключили из СДПГ. А в 1980 году даже сумели приговорить к десяти месяцам тюрьмы условно за «поддержку преступной организации». В качестве доказательств моей вины фигурировало, например, то, что после начала голодовки заключенных я собрал пресс-конференцию. Или что я перевел на счет заключенных пятьдесят марок и на них они купили себе сигарет. Или что вместе с другими я организовал систему обмена информацией, чтобы десять обвиняемых и от десяти до двенадцати адвокатов могли эффективнее готовиться к защите».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
