В Париже и Берлине, Лондоне и Петербурге солдат, отправлявшихся на войну, провожали как героев, которые в считанные месяцы принесут победу своей стране. Призывы свергнуть самодержавие, звучавшие на митингах, проходивших на предприятиях Баку и Петербурга летом 1914 года, сменились взрывом патриотических чувств после объявления Германией войны России. Рабочие столицы шли к Зимнему дворцу, чтобы заверить царя в их преданности престолу. В начале войны забастовочное движение пошло резко на спад. За первые пять месяцев войны число участников забастовок сократилось в 40 раз по сравнению с первыми семью месяцами 1914 года. В традиционный день рабочих выступлений в Петербурге – 9 января 1915 года – в забастовках участвовало лишь 2,5 тысячи человек, по сравнению с 110 тысячами человек 9 января 1914 года.
За несколько дней до начала мировой войны полиция закрыла «Правду», отдельные выпуски которой выходили в 1914 году тиражом 60 тысяч экземпляров. Думские депутаты-большевики, осудившие империалистическую войну, были арестованы в ноябре 1914 года и сосланы в Туруханский край. Среди них был и Каменев, присланный Лениным из-за границы для координации работы в Петербурге вместо Сталина и Свердлова. К концу 1914 года были арестованы все члены ЦК, за исключением эмигрантов, все члены Русского бюро и большинство членов местных комитетов. Из видных деятелей БК в подполье продолжал работать лишь сбежавший из ссылки С.Г. Шаумян. Как и после разгрома революции 1905—1907 годов, большевистская партия переживала тяжелые времена. Ее членов считали предателями отечества.
О переменах в мире Сталин узнавал с большим опозданием от новых ссыльных, прибывавших в Туруханский край. Попытка Сталина бежать из ссылки в конце 1913 года не удалась, так как в планы побега был посвящен Малиновский. После этого Сталина в марте 1914 года перевели из центра Туруханского края, села Монастырское, в станок Курейка, который находился ниже по течению Енисея возле Полярного круга. За лето в Курейку лишь один раз заходил пароход. Почта прибывала в станок лишь 8-9 раз в год. Весной и осенью никакой связи с Курейкой не поддерживалось. Побег отсюда был практически невозможен. Охранникам Сталина было предписано не позволять ему ходить на пароход, не давать читать журналов, запрещать игры с молодежью и прогулки на лодке.
В декабре 1913 года, когда он находился в Монастырском, ему исполнилось 35 лет. Таким образом, он достиг того возраста, который Данте считал половиной жизненного пути. К этому времени он лишился и домашнего очага, и любимой супруги, а его единственный сын воспитывался без него дальними родственниками. События же в мире ставили под сомнения его надежды на триумф тех идеалов, в которые он верил.
Хотя Сталин ухитрялся поддерживать переписку с руководством партии, Адам Улам заметил, что в 1915 году Ленин дважды просил в письмах напомнить ему настоящую фамилию «Кобы», которую он уже успел забыть. Сталин слишком долго находился вдали от мест, где творилась большая политика.
Туруханская ссылка оказалась самой длительной и суровой в жизни Сталина.
Его, уроженца горного южного края, тяготила снежная равнина, однообразная природа, и он просил прислать ему почтовые открытки с красивыми пейзажами. Он был большей частью лишен возможности побыть наедине с собой, так как местные жители, а особенно их дети, постоянно заглядывали в его комнату, мешая читать и писать. Находившийся в таких же условиях Яков Свердлов писал: «Они приходят, усаживаются и сидят молча около получаса, потом вдруг встают и говорят: «Ну, я должен идти, до свидания!» Как только один уйдет, тут же появляется другой, и все повторяется. Как будто нарочно они приходят вечером, в самое лучшее время для чтения».
Климат в Туруханском крае был гораздо суровее, чем в других местах, где Сталин прежде отбывал ссылку. Зима длилась до девяти месяцев, морозы достигали 45 градусов. Лето было коротким с обилием комаров и мошки. Земля здесь почти ничего не родила. Значительную часть его рациона составляла рыба. Здесь, в Заполярье, Сталину пришлось вести затяжную борьбу за выживание. Однажды он сбился с пути в пурге и чуть не замерз, а местные жители, увидев его, покрытого ледяной коркой, убежали, решив, что они встретили не то лесного духа, не то дикого зверя. Эти страхи были неслучайными. Среди зверей было немало и хищников. Когда находившийся неподалеку в ссылке в селе Монастырском Сурен Спандарян решил с товарищами навестить Сталина зимой, им пришлось, по словам другой участницы поездки в Курейку В. Швейцер, проехать 200 километров «под несмолкаемый вой волков».
Однако нет никаких свидетельств того, что Сталин впал в депрессию. Он поддерживал контакты с теми, кто был на воле, и другими ссыльными, особенно с «бакинцем» Спандаряном. Благодаря либерализму охранника Мерзлякова, сменившего придирчивого пристава Лалетина, Сталин мог принимать у себя Спандаряна и сам ездил к Спандаряну в Монастырское. Находясь в ссылке, Сталин участвовал в дискуссиях среди ссыльных по различным вопросам партийной жизни, несмотря на жесткие запреты на получение литературы, умудрялся много читать. Когда Спандарян посетил его в Курейке, он увидел, что стол ссыльного завален газетами, журналами и книгами.
Из содержания отдельных писем, которые Сталин писал из ссылки, следует, что он не изменил своим идейно-политическим принципам. Однако не осталось никаких работ Сталина, в которых бы он подробно изложил свои взгляды на бурные события кануна и первых лет мировой войны. В собрании сочинений Сталина нет ни одного произведения, которое относилось бы к периоду с марта 1913 года по февраль 1917-го. В предисловии ко второму тому сказано, что статья «О культурно-национальной автономии», написанная Сталиным в туруханской ссылке, и ряд других произведений, до сих пор не разысканы. Дейчер же считал, что таких произведений вообще не было, и Сталин ничего не писал в этой ссылке и «вел уединенный образ жизни отшельника». Исходя из того, что многие ссыльные, испытывавшие острую материальную нужду, писали ради заработка в сибирские журналы и газеты (часто очерки по географии края или этнографические заметки), Адам Улам не исключал того, что Сталин писал нечто подобное и, возможно даже, публиковался, но не захотел, чтобы эти произведения вошли в его собрание сочинений. Улам предполагал, что в этих публикациях Сталин проявил несвойственные ему настроения и позже не хотел, чтобы читатели его собрания сочинений узнали о его тогдашнем состоянии духа.
Эти предположения ничем не подтверждены, но нельзя не согласиться с Адамом Уламом в том, что «туруханскую ссылку следует считать одним из важнейших периодов в жизни Сталина, оказавших сильное влияние на формирование его личности». Следствием туруханской ссылки стали отдельные бытовые привычки Сталина. В приполярном краю он пристрастился к строганине, сырой, замороженной рыбе, которую надо было есть мелко нарезанными ломтиками, предварительно посолив. (Сначала А.И. Микоян пришел в ужас, когда Сталин угостил его строганиной, но затем полюбил эту еду и доставлял к сталинскому столу северную речную рыбу.) Из северного края он привез меховую доху, которую носил зимой до конца жизни. (Ее допотопный вид приводил в смятение его охрану.) Там же он приобрел привычку спать зимой в дохе и валенках на морозном воздухе, считая это полезным для здоровья.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
