Гвен захотелось заплакать. Бравада Лероя – жалкая. Вот он сидит, беспомощный, побитый, в крови и синяках. Она поняла, что теряет сознание. Она сжала зубы. С усилием она направила глаза на галстук Ладлоу. Постепенно, реальность снова вошла в фокус.
– … крестовый поход в одиночку, – говорил Ладлоу. – Очень благородно. Четыреста пятьдесят человек убили за год только в этом городе. И, знаешь, из тех двух дюжин, которых я отправил на тот свет за последние пять лет, ни один не был приятной личностью. Тебе бы самому они ужасно не понравились, Лерой. Мелочны, бесполезны, обуза для общества.
– С каких это пор мы вдруг заботимся об обществе? – хрипло спросил Лерой. – Какие-то бессмысленности пошли вдруг, мужик. – Он снова запрокинул голову.
– Мне жалко общества. Где-то в прошлом в генный код человечества вкралась ошибка. И теперь планета перенаселена. Чтобы содержать все эти лишние миллиарды, тонны генетически измененной еды производятся каждый день, каждый час. Индивидуализм задавлен. Эстаблишмент заигрывает с невеждами и хапугами. Мы истратили невосполнимые ресурсы, и я не только ископаемые имею в виду. За последние полвека не было в мире ни живописи, ни музыки, ни архитектуры – ничего. Человеческий гений безнадежно разжижен. Человечество вошло в сенильную стадию благодаря падению белого человека. Белый человек стал слаб, Лерой, но кто его заменит? Кандидатов нет. Мы научили и натренировали других, но есть свидетельства, что они не смогут поддерживать цивилизацию. Они ее даже принять толком не могут. Их намного больше, и они яростные, эти языческие орды, но среди них нет ни архитекторов, ни инженеров, ни физиков, ни художников. И они всё размножаются. Миллионы новых раковых клеток на теле человечества рождаются каждый день, миллионы жадных ртов, потребляющих не производя, и все они религиозны, конечно же, и религия их называется – Качание Прав. Большинство из них не умерло в младенчестве благодаря медицине белого человека. Многие из них не умерли от голода благодаря изобретательности и работоспособности белого человека. Они рожают генетически неполноценных детей. И что же – скажешь, что если бы Бог существовал, Он допустил бы такое? Эти тьмы недоразвитых великовозрастных детей, которые знают только слово «Дай!» – допустил бы? Нам не нужно даже ждать окончательной природной катастрофы, поскольку в течении тридцати или менее лет у нас кончится нефть. Самолеты не будут летать, танки не будут ездить. Вообрази себе Северную Америку, подмятую злобными миллионами латиноамериканцев с юга, Европу, по которой пройдут катком сердитые черные из Африки и арабы с Ближнего Востока, Россию, разорванную на части дикарями из Индии и Китая. Нам нечем остановить эти орды, нечего противопоставить их примитивной ярости. Они разрушат все, включая нас самих, и не сумеют ничего построить заново, поскольку строительство не является частью их генетической структуры. Здания будут разрушаться, потекут контейнеры с атомными отходами, начнут гнить поля. Болезни и голод докончат дело. Сидя вокруг доисторического костра, остатки человечества будут общаться между собой с помощью неразборчивого кряканья, поскольку язык тоже выйдет из употребления. Нравится? А кто виноват? Я скажу тебе, кто. «Плодитесь и размножайтесь» – помнишь такое? «Будь милосерден. Каждая индивидуальная жизнь – святое. Ни одна жизнь не ценнее другой». И так далее. Что ж, надеюсь, что результаты всех удовлетворили. Западная медицина и западные технологии привели к взрыву рождаемости в Индии и Китае. Вместо того, чтобы закрыть и запереть дверь, Запад открыл ее, позволив всем этим бесполезным, бесталанным, безмозглым толпам из экзотических стран проникнуть в себя. И сегодня белый человек, ослабленный христианской доктриной, не имеет достаточно силы воли, чтобы выставить человекоподобную саранчу обратно за дверь.
– Гитлер пытался, – сказал Лерой. – Смилуйся и дай мне аспирина, претенциозный мудак.
– Гитлер был маньяк и дебил, – объявил Ладлоу. – У него были все нужные средства. Он мог бы исправить ситуацию. Но у него была мания. Например, все эти гневные речи по адресу евреев – просто абсурд. Как можно?
– А что бы ты сделал на его месте? – спросил Лерой. – Нет, не говори. Можно мне пропуск в туалет? Смотри сколько крови вылилось.
– Я бы заручился поддержкой евреев, для начала. Я бы создал для них государство. Я бы стер арабов и персов с лица земли и отдал бы евреям весь Ближний Восток, вместе с нефтью. После этого евреи сами бы задавили любые анти-немецкие сантименты, которые могли бы подорвать мои позиции. И, конечно же, я бы разбомбил в пыль Индию и Китай, чтобы навсегда избавиться от генетического мусора, захлестнувшего данные регионы. После этого я бы транспортировал всех небелых в Африку. Идеально подходящий для этого континент. Все, что нужно сделать – поставить несколько охранников вдоль Суэцкого Канала с приказом стрелять во все что приближается к берегу на противоположной стороне. Предоставленные самим себе, изгнанники за несколько лет опустились бы в каменный век и не представляли бы больше демографической опасности для разумной части человечества. Ну, некоторые либералы поворчали бы по этому поводу, но вскоре правительства мира увидели бы выгоды моего подхода и присоединились бы ко мне, чтобы сразиться со Сталиным, который был бы против, и с Черчиллем, которому захотелось бы сохранить контроль над так называемой Британской Империей любой ценой. Рузвельт скорее всего поддержал бы меня. Вовремя остановленные, Черчилль и Сталин не владели бы достаточными ресурсами, чтобы противостоять легионам оккупантов.
– Очень забавно, – заметил Лерой, снова наклоняя голову назад. – А что бы ты делал после этого?
– Не знаю. Но по крайней мере у человечества появилось бы время действовать, а не пытаться удержать то, что удержать нельзя в принципе.
– Хорошая мысль, – согласился Лерой. – Почему ты не баллотируешься в президенты? Я бы за тебя голосовал. Чисто развлекательный аспект твоего избрания того стоил бы.
– У меня нет политических амбиций, – сказал Ладлоу. – Политика так скучна. Есть что-то изначально порочное в попытке сохранять иллюзию власти.
Гвен потеряла сознание.
***
Сумерки. Джордж и я добираемся до Сен Дени – старинный городок, предместье Парижа. Улицы пустынны. В карете, в которой мы едем, есть миниатюрная печь, и угольки потрескивают в ней, поскольку сегодня холодно. Кучер останавливает карету у базилики. Я не хочу смотреть. Я бы лучше сидела бы просто рядом с Джорджем, ютясь и лениво его поглаживая. Ленивая томность – моя специализация. Джордж выглядывает и кивает мне. Дверь базилики открыта почему-то.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
