Пять веков назад, когда у власти был дом Нотринов, границы резко расширились. И, дабы укрепить рубежи, было принято решение перенести столицу южнее. Ею и стал наш город. Вот тогда-то с гербом города и случилась неприятность. Изначально на нем изображался барс, державший в зубах хорька. На местном диалекте «барс» звучал как «бабр». В то время на должность главного геральдика империи пришел граф Эргольцер, к слову, цверг, который решил провести реформу и наследи… хм… оставить свой след в истории: исправить накопившиеся геральдические казусы.
Первой же ошибкой стало описание нашего герба. Граф, не ведавший диалекта, посчитал слово «бабр» ошибкой писаря и ничтоже сумняшеся исправил в свитке на «бобр». И вышло: «бегущего черного бобра, держащего в зубах хоря». В таком виде указ и утвердили. А художники, видимо, близкие моему дяде по духу, даже не удивились хищному бобру. В итоге барсу был пририсован хвост бобра и лапы с перепонками. А хорь сменился харей, точнее — оттяпанной головой. Со временем горожане свыклись с гербом и уже никого (кроме приезжего альва) не смущал вид укуренного барсобобра-людоеда.
— Ты шутишь? — не поверил Вир. Он даже обогнал меня и развернулся спиной вперед, чтобы смотреть мне прямо в лицо.
— Исторически достоверный факт. Зуб даю.
— Свой? — тут же уточнил этот зануда.
— Слушай, ты дотошный прямо как дознаватель, — прищурилась я, делая по инерции шаг вперед.
Альву же именно в этот момент приспичило затормозить. Отчего я врезалась в мужскую грудь, оказавшуюся на удивление твердой.
Назад мы оба отступили одновременно.
— Ты чего? — Я удивленно вскинула голову.
— Извини, засмотрелся на герб, — хитро улыбнулся Вир и кивнул на здание мэрии, оставшееся позади.
Я оглянулась. А когда повернула голову обратно, остроухий уже успел очутиться рядом, едва ли не под локоток меня держал.
— Пойдем? — спросил он.
— Пойдем, — согласилась я, печенкой чуя, что сейчас меня виртуозно провели. Вот только в чем? Ошибиться я не могла: слишком часто сама проворачивала подобное.
До рынка добрались бы гораздо быстрее, если бы не демонские босоножки Тай. Но когда мы оказались в торговых рядах, о боли в ногах я забыла. Не иначе сработал безусловный женский рефлекс: когда речь заходит о покупках, то о такой мелочи, как стертые пятки, не вспоминаешь.
Рыночная площадь столичного Эйла была местом примечательным. О ней ходило много легенд. Едва ли не больше, чем обо всех иных достопримечательностях города, вместе взятых. А уж купить тут можно было абсолютно все. От пучка петрушки до контрабандного звездного порошка. Подозреваю, что если хорошо поискать, здесь можно было даже коготь дракона достать. Главное — знать места и тарийский язык.
Но сегодня все было намного проще: купить продуктов. Вот только отчего-то между торговых рядов было столь мало покупателей, что даже рождалось подспудное чувство вины. Торговцы так старательно нахваливали свой товар, так призывно взирали на нас… В общем, делали все, чтобы мне хотелось купить именно у них и побольше, побольше.
Я взяла капусты (давно хотела сварить суп-капустник), зелени (полезно и опять же недорого), помидоров (они сейчас, на исходе лета, самые вкусные), репы (сама не знаю зачем, под руку попалась), яблок (компот из них — моя слабость), грибочков (зажарю — м-м-м). Потом нос учуял запах свежего хлеба. Еще вспомнила, что дома нет даже соли. Добавила в корзину и ее. Не смогла удержаться от кусочка сыра и кругляша колбаски. Фунт парной телятины, услужливо завернутый торговцем в пергамент, и вовсе оказался среди покупок словно сам по себе.
Вир мужественно тащил за мной доверху наполненную корзину и молчал. Последнее особо ценно. С Генри или Чейзом уже через десять минут уши в трубочку начинали сворачиваться. «Давай быстрее», «ну, пошли уже», «чего ты так копаешься…» — близнецы брюзжали, как старики. Причем одинаково. Несмотря на то что я с ними за продуктами ходила по очереди.
Слушая стенания Чейза и Генри, хотелось плюнуть на этих «прынцесс», отобрать корзину и тащить ее самой. Но я всегда молчала. Из принципа. Ну а что? Если страдать, то всем и сразу. Мне — от причитаний кузенов, им — от тяжести ноши.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Альв безропотно нес корзину, весившую изрядно, но по его виду было незаметно, чтобы он вообще напрягался. Мы вышли из торговых рядов с другой стороны рынка, как раз у фонтана «Последний дракон». Я заспешила к бортику, чтобы на нем передохнуть. Вылетевший шальным пульсаром из-за угла прохожий со всей дури врезался в меня, я взмахнула руками, теряя равновесие.
Мир крутанулся, колено впечаталось в брусчатку, и я, летя навстречу мостовой, уже приготовилась ощутить, как нос и щеку обожжет боль. Но нет. Мое лицо застыло в нескольких дюймах над грязным камнем.
Вир успел в последний момент схватить меня за платье. И только я выдохнула, как ткань затрещала.
Мостовую я все же поцеловала. Правда, падение вышло мягким. А страдания были преимущественно моральными: мое лучшее платье!
— Ты как? — участливо поинтересовались сверху.
— Жива, — предельно честно ответила я, одновременно пытаясь оценить, насколько невредима.
Я уперла руки в мостовую и обернулась. Снизу обзор получался так себе, но я все же узрела Вира, который в одной руке держал лоскут от моего платья, а в другой — корзину… Хозяйственный какой!
Альв тут же спрятал лоскут в карман и попытался сделать вид, что вовсе ничего и не было. То бишь нацепил на себя абсолютно невозмутимое выражение лица и галантно протянул руку, помогая подняться.
Я от помощи не отказалась. Впрочем, едва распрямилась, охнула от боли. К стертым ногам добавилась сбитая коленка, которая немилосердно саднила.
И тут я почувствовала, как сильные руки подхватили меня и пронесли злополучные, оставшиеся пару ярдов до бортика. Причем корзина легко болталась рядом со мной на сгибе локтя альва.
Меня посадили на мраморный край чаши фонтана, в которой лазурью переливалась вода, играя бликами на солнце. А по кругу, у самого подножия статуи крылатого ящера, плясали языки пламени. Красиво, величественно и, на мой взгляд, слишком монументально. Дракон был высотой с трехэтажный дом. Да и места сам фонтан занимал изрядно.
— Демоновы босоножки… — тихо буркнула я. — Еще и ноги стерла.
Но, как оказалось, недостаточно тихо. Вир услышал.
— Так зачем ты надела их? — удивился он и поспешно добавил: — Ты в них, конечно, красивая, и они тебе идут, но зачем так истязать себя?
«Красивая», «идут». Как альв, однако, тонко намекнул, что я недалекого ума. Вот только знал бы он, что это не ради красоты, а потому как банально другой пары не было.
Я секунду колебалась: сказать правду или сохранить гордость. Но… Если он еще не понял, то все равно скоро поймет, что с финансами у нас туговато. Несмотря на известную во всей империи фамилию. Посему не стала тянуть кота за подробности, а призналась.
— Сними их… — В голосе Вира прорезались требовательные нотки.
Разуваться сразу расхотелось. Вот прямо совсем.
— Зачем? — подозрительно уточнила я, на всякий случай поджимая ноги.
— Помогу, — как глупому ребенку пояснил альв.
— Ты лекарь? — насторожилась я. Для своих пациентов нерадивый адепт-лекарь порою опаснее некроманта.
— Нет, я алхимик. Но кое-что в лечении понимаю.
Своему собрату по цеху я доверяла еще меньше, чем недоучке-лекарю. Потому как точно знала: хороший алхимик-целитель — еще более редкое явление, чем невинная дева в портовом борделе.
Судя по всему, на моем лице крупными литерами было начертано решительное «нет», потому как Вир больше просить не стал. А перешел к шантажу.
— Нари! Или ты сейчас снимешь босоножки и дашь вылечить твое колено и ступни, или я понесу тебя обратно на руках.
Я представила, как лечу на брусчатку второй раз, уже с рук альва, а он падает сверху вместе с корзиной, и нервно икнула.
— А может, ты просто дашь мне немного посидеть, отдохнуть? И мы пойдем дальше.
