— Скажите, комиссар, — спросила Анна, не глядя в мою сторону, — насколько самоотверженно господин Коновалов предан своей начальнице?
Я даже не успел понять, что делаю: схватил Анну за руку и дернул к себе.
«Не будь ревнивой сукой, — прошипел во мне кто-то незнакомый, — не трогай Машку. Ей и без тебя хватает».
Анна посмотрела на меня долгим холодным взглядом. Я начал извиняться за резкие слова, что-то беспомощно бормоча. Комиссар стоял в сторонке, дожидаясь, когда мы договоримся. Анна молчала.
— Я не хочу искать дурное в твоих друзьях, Ферро, — сказала она наконец, — но и закрывать глаза на факты не намерена. Я буду копать везде, где сочту нужным. И если тебе это не нравится, можешь жалеть, что взял меня с собой. Но я уже на службе, комиссару переслали все необходимые бумаги, и он не против моего участия в деле со стороны Земли. Так что давай без истерик.
Я сжал кулаки, напомнив себе, что сам только что обидел ее, что она — моя любимая и мы просто оба слишком взвинчены всем этим.
— Тогда, надеюсь, ты не будешь против, если мы встретимся с основным подозреваемым, этим Эверсом, а уже потом, если ничего не найдем, займемся копанием в грязном белье «Нако»?
Она кивнула. Комиссар предложил нам свой кар, и мы решили воспользоваться его любезностью.
* * *
Я скоро пожалел, что не позвонил Саньку. С его помощью мы сэкономили бы часа полтора. Штаб делегации Союза земных предпринимателей внешне совсем не напоминал оплот темных сил. Это был трехэтажный дом, скупо отделанный по периметру второго этажа широкой трубой внешнего аквариума, в котором от скуки гоняли по кругу некрупные, чуть больше ладони, сторожевые рыбы. Нас впустили с улыбками, забрали на ресепшен регистрационные карточки и выдали временные пропуска, и все это так быстро и благожелательно, что я даже невольно подумал, что зря обзывал это милое место Цитаделью Зла. Скоро я понял свою ошибку. Следующие два часа нас держали в каких-то крохотных прихожих, зальцах ожидания, холлах, водили переходами, заставляя на каждом шагу подписывать бумаги, бумажки и целые полотнища, допрашивали и вежливо интересовались, вкрадчиво улыбались и строго смотрели между бровей. И все это только затем, чтобы потом впустить в кабинет, который отделялся от входной двери одной лестницей, коридором и парой стеклянных дверей. В кабинете, отделанном с элегантной строгостью, даже несколько аскетично, обнаружилась пара столов, за одним из них и сидел наш подозреваемый. Видимо, его уже предупредили о нашем приходе. Эверс вскочил нам навстречу, но тотчас одернул себя, скрестил пальцы перед грудью и попытался принять деловой вид. Вышло крайне посредственно. Настолько худо, что моя неприязнь к стоявшему перед нами мужчине начала медленно, но неуклонно таять.
Я представлял Эверса другим: рослым красавцем с томным васильковым взором и ямочкой на подбородке, как у героических космолетчиков прошлого. Я специально посмотрел в дороге, что на него можно накопать в сети, и приготовился к встрече с полновесным альфа-самцом.
На первый взгляд все вышеупомянутое было в наличии: и ямка на подбородке, и взгляд, и широкие плечи. Но под васильковыми очами подозреваемого залегли темные тени, героический подбородок обметало едва приметной щетиной, плечи поникли, а сцепленные в надменно-деловом жесте пальцы дрожали.
— Я знаю, о чем вы хотите поговорить, господа, — начал он, едва мы покончили с приветствиями и проводивший нас в кабинет молодой человек в сером костюме скрылся за дверью. — Я не убивал Грету Эрн. Я… любил ее.
Я понял, что верю ему. Анна и комиссар, по всей видимости, оказались не так доверчивы. Под их холодными взглядами Эверс совсем растерялся, и я понял, почему Гретхен говорила о своем ухажере с такой мягкой материнской снисходительностью. За фасадом бравого космолетчика скрывался обыкновенный клерк средней руки, который, в этом я был уже полностью уверен, любил Грету. Но кто знает, насколько это чувство мешало его хозяевам и может ли он им противостоять.
— Мы соболезнуем вашей утрате, — дежурным тоном произнес Ситтон.
— И приложим все усилия к тому, чтобы отыскать того, кто виновен в смерти женщины, которую вы любили, — ласково продолжила Анна, стараясь сгладить впечатление от сухой деловитости коллеги.
Эверс кивал, вновь и вновь повторяя, что понимает — это наша работа, и постарается помочь следствию и ответить на все вопросы.
— Вы были вчера на квартире госпожи Эрн? — поинтересовался Ситтон. Анна достала из сумочки свой дежурный блокнот. Я наблюдал за выражением лица Энди, отмечая про себя едва заметные изъяны его героического облика. Маленькие, почти женские уши; то, как он щурился, вглядываясь в лица собеседников, — скрывал, что немного близорук; навязчивое движение пальца, словно он крутил на нем невидимый брелок.
— Вчера я был у Греты только утром. Предупредил, что не приду ночевать — накопилось много работы с отчетами. Она не расстроилась, ответила, что у нее тоже есть над чем поработать. Последнее время она была очень увлечена какой-то идеей и порой сама оставалась в лаборатории или по ночам рассчитывала что-то на компьютере дома. Мы встретились днем, пообедали вместе в кафе, а потом я отправился сюда и просидел до утра. Хотел пойти домой, побриться и переодеться, но тут мне сказали, что ее… что с ней… что она…
Он замолчал, не в силах выговорить страшного слова. Я похлопал его по руке, чтобы хоть как-то утешить, но вышло только хуже. Он дернулся, словно обжегшись, и посмотрел на меня едва ли не зло.
— Вы ведь Шатов? — спросил он, словно прозрев. — Тот самый Шатов, о котором она так много вспоминала. Что вы делаете здесь? Я не желаю разговаривать о ней… с вами! Уходите, прошу вас. Иначе сотрудничества не будет, — последнюю фразу он адресовал комиссару.
Комиссар извинился, не меняя вежливо-равнодушного тона, и заверил беднягу, что без меня с моим «допуском» никак не обойтись. От упоминания о том, что Гретхен оставила «допуск к телу» не ему, а какому-то носатому ухарю из желтой газетки, Эверс окончательно вышел из себя и принялся орать что-то на адской смеси английского, французского и чиггийского, так что мой «апостроф» не справлялся и только истерично попискивал, давая понять, что не может найти русский аналог того или иного выражения.
Анна и комиссар поднялись и пошли к выходу. Всем своим видом Ситтон демонстрировал, что не станет спорить. Он сказал, что пойдет по соседним кабинетам, выберет шишку побольше и повонючее — и мистеру Эверсу придется сотрудничать даже с настверским диктатором Ориенто Гуаче-Сайком и его хвостатой кликой, не то что с мирным хомо сапиенс-сапиенс по имени Носферату Шатов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
