только фронтовик, а ещё и разведчик. Которого тем не менее требуется расспросить про центры, но так, чтобы ранг не светить и вообще подозрений лишних не вызывать.
– А ты чего хотел? – спросил внезапно Гебар.
– Я? – изобразил Гарна изумление. – Ничего. Выпить с тобой…
– Не ври, – помахал пальцем полицейский, – не люблю. Ты кто такой? Чего ко мне подсел? В душу лезешь, вопросы задаёшь?
– Я не вру, – настаивал кригскоммандер. – Я ж говорю – сослуживец…
– Сослуживец? – усмехнулся криво Гебар. – Какой ты мне, паря, сослуживец? Я на память никогда не жаловался, и никакого Тара Кирая не знаю. И потом, я на фронте не пил. Вообще никогда, ни капли! Курил как паровоз – это было, а спиртного в рот не брал. Потому что знаю за собой эту слабость, потому что вот вышел на гражданку – и понеслось. Короче, так… или ты мне всё выкладываешь, или пеняй на себя. Дёргаться не советую – я на тебя под столом пистолет нацелил. Грохну прямо здесь, при задержании – и дело с концом, у меня с церковниками разговор короткий.
– А с чего ты взял, что я церковник?
– Так, а кто ж ты ещё будешь, мил человек? Коли вербуешь меня прямо по учебнику? Думал, пропил последние мозги Кем Гебар, думал, голыми руками взять его можно? А вот хрен тебе во всё твоё кардиналье рыло!
Вот это прокол. Всем проколам – прокол! Не обратил Гарна внимания на наградные петлицы, не навёл о бригадном капитане справки. Хотя где их наводить, когда в Гвардию сейчас обращаться нельзя от слова совсем? Не хватает ему опыта, ой, не хватает – Эстан бы так не влип. А с другой стороны – вряд ли приходилось предшественнику вот так, в отрыве от своих, выполнять задание Самого!
– Я жду, – мрачно повторил Гебар.
Нет, если абстрагироваться от ситуации, то даже гордость берёт за своих. Был бы Гарна агентом Конклава – несладко бы ему пришлось. Размотал бы его коллега, да и сдал властям. Он вообще, похоже, мужик толковый, только вот закис на гражданке. Так может…
– Ладно, я скажу, – сделал Гарна руками успокаивающий жест. – Всё скажу.
Он быстро отогнул лацкан, демонстрируя Гебару гвардейский ромб. Тот кивнул, убирая пистолет и трезвея на глазах.
– Где мы можем поговорить?
– Не здесь, – помахал головой полицейский. – Официант!
***
– Погуляй, – кивнул бригадный капитан жене. Вспыхнув и опустив глаза, та выбежала из комнаты. Спустя минуту – хлопнула входной дверью.
– Всё, ушла. Налить тебе чего? Чайку, водички?
– Чаю, если можно, – кивнул гость.
Они сели на кухне, дожидаясь, когда закипит вода. Но не только дожидаясь, а ещё и присматриваясь друг к другу. Потому что погоны и ромбы – они в их деле мало что значат. Значат – люди!
– Ну так что, – налил ему Гебар крепкой заварки. – С чего начнёте, господин Гвардии кригскоммандер? Зачем по мою душу явились?
– Давай на ты. И без званий, – поморщился Гарна. – Не кадеты уже.
Кивнув, Гебар, взял в руки горячую чашку. Отхлебнул, прищурясь.
– Ну без званий – так без званий. Только что тебе от меня нужно – всё равно не пойму. Ностальгия замучила, вспомнить былое захотелось? Пришёл бы к нам в ветеранский, посидели бы, потрындели… А ты в баре зачем-то подсел, подливал щедро. Я вот сижу и думаю – а может, ты всё-таки церковник?
– Ты мне вот что скажи, – перебил Гарна. – Империи послужить хочешь? Не на фронте, а здесь, в тылу? Помочь мне выполнить важное задание, от которого зависит судьба Радана.
Медленно и плавно Гебар опустил чашку. Подался вперёд, подобрался.
– Что за задание?
– Да или нет? Если нет, то – всё. Попрощаемся.
Гебар замолчал, погрузившись в раздумья. Ну что, решится? Захочет стариной тряхнуть, или расслабился вконец на гражданке? Должен он согласиться, вон как пламенно про заевшую бытовуху собутыльнику рассказывал. А если вдруг откажется, то долго ему не жить. Сгинет бригадный капитан, исчезнет с лица Герта, чтобы вопросов лишних не задавать и где ни попадя о странной встрече с гвардейским кригскоммандером не трепаться.
– Я согласен, – произнёс спустя пару секунд Гебар. – Хотя выбора у меня не было, ведь так? Откажусь, а потом – головушка-то и с плеч. Ладно, без обид, я правила знаю. На твоём месте сам бы так действовал, потому что чую – что-то серьёзное творится. Короче, в игре я по самые, как говорится, помидоры. Банкуй, гвардия. А мы послушаем.
– Чира Этвана знаешь? – взял быка за рога Гарна.
– Смеёшься? Кто ж его не знает, когда его рожа – во всех газетах, да на первой полосе? И что же натворил наш золотой мальчик?
– Заговор он натворил. Да такой, что на самый верх тянется и в котором все, похоже, участвуют – и полиция, и армейские, и даже мои.
Присвистнув, Гебар откинулся на спинку стула. Сцепил руки, закрутил, раздумывая, большими пальцами.
– Откуда информация? Ты прости, но уж больно паранойей отдаёт.
– Откуда – сказать не могу, но с самого верха. От источника, сомневаться в котором не приходится. Который всем источникам – источник!
– Погоди, так ты, получается, один против всех?
– Почему один? – усмехнулся Гарна. – Двое нас теперь. И потом, у меня в Гвардии прихваты остались, я ведь не уволился, просто в командировке числюсь. Так что есть у нас кое-какие ресурсы, пока заговорщики мою игру не вскрыли. А вот когда вскроют… Но об этом не будем. Будем действовать. В темпе.
– Вот спасибочки, господин гвардеец, – оскалился Гебар. – Удружил! Дать бы тебе в рожу за такие фокусы, да ведь не виноват ты. Долг свой выполняешь.
– Не только долг, у меня и личный мотив имеется. Сын у меня, оказывается, есть. Невесту в общежитии ракетой накрыло, а его, говорят, ты чуть ли не лично в распредцентр местный увёз. Я туда пока не совался, хотел тебя попросить навести справки. И вообще, о приютах этих с тобой пообщаться, уж больно дороги они Этвану.
– Пацана твоего помню, – почесал макушку Гебар, – такое не забудешь. Ты прости, мы ведь запросы рассылали, проверяли, есть ли родные. А про тебя нам ответили…
– Что пропал без вести на Северном фронте. Всё нормально. – остановил его жестом Гарна.
– Да ни хрена не нормально! – взорвался, вскакивая с табуретки, полицейский. – Нормально, блин… Ты что думаешь, я зверь какой, увидел ребёнка бесхозного – и хвать его в машину? Меня ведь просили его при больнице оставить, да не мог я, понимаешь – не мог! Эта падла южная такие законы протащила, чтобы всех подряд к себе
