Но ужаснее всего было его лицо. Когда-то красивое, оно странно и страшно изменилось, хотя его все еще можно было узнать. Казалось, что все кости лица переродились: одни стали более широкими и плоскими, другие – наоборот, уже и закругленнее. Лобная кость стала значительно толще, глаза ушли вглубь, челюсть резко выдавалась вперед. Кошмарный костяной гребень шел от самых шишковатых бровей и исчезал, утончаясь, под волосами.
– Рейчел, – позвал он.
Голос был низким, хриплым и вибрировал. Ей послышалась печальная, даже меланхолическая нотка.
На его лбу виднелись две выпуклости конической формы, явно находившиеся в процессе формирования, по окончании которого они превратятся в рога длиной в большой палец Рейчел. Рога вроде бы не имели смысла, если бы не чешуйчатые пятна на лице и на руках и не складки гладкой кожи под подбородком и на шее, как бывает у земноводных. У некоторых ящеров есть рога, и, возможно, в какие-то отдаленные периоды своей эволюции человек проходил стадию земноводных и мог похвастаться такими рожками (хотя и маловероятно!). Одни черты этой ужасной внешности еще напоминали человека, другие – обезьяну. Рейчел смутно начала понимать, что в нем проявляются сейчас десятки миллионов лет генетического наследства, что каждая стадия эволюции одновременно борется за господство в его теле. Давно забытые формы в их великом множестве сражаются за выживание, меняя его тело, будто это пластилин.
– Рейчел, – повторил он, но не двинулся с места. – Я хочу… я хочу… – Казалось, он не может найти слова, чтобы закончить мысль, а может, и не знает, что хочет сказать.
Она тоже не могла двигаться, прежде всего потому, что ее парализовал страх, но также и потому, что ей хотелось понять, что же с ним происходит. Если на самом деле его раздирает на части заложенная в его генах память, если он деградирует, превращаясь во что-то дочеловеческое, в то время как его современный вид и интеллект тщетно пытаются сохранить господство над телом, когда каждое изменение в нем должно служить какой-то цели, быть связанным с определенным доисторическим периодом. Но, похоже, дело обстояло иначе. Пульсирующие артерии, выпуклые вены, костные наросты и впадины, казалось, существовали сами по себе и не были связаны ни с каким определенным известным существом на эволюционной лестнице. То же самое – горб на спине. Она подозревала, что наряду с воссозданием различных форм из биологического наследства человека мутированные гены вносили случайные изменения или стремились превратить его в некое чуждое существо, не имеющее ничего общего с человеком.
– Рейчел…
Какие острые у него зубы.
– Рейчел…
Серо-синие зрачки его глаз уже не были круглыми, они имели форму вертикального овала, характерную для пресмыкающихся. Но еще не полностью. Скорее всего они еще в процессе метаморфозы. Но это уже и не глаза человека.
– Рейчел…
Нос его вроде бы провалился, и ноздри были куда лучше видны, чем раньше.
– Рейчел.„ пожалуйста… пожалуйста… – Он протянул одну чудовищную руку к ней просящим жестом. В хриплом голосе слышалась мольба и одновременно жалость к самому себе. Но еще яснее звучала в этом голосе любовь и тоска, которая удивила его, казалось, не меньше, чем ее. – Пожалуйста… я… я хочу…
– Эрик, – сказала она почти таким же странным голосом, как и у него, искаженным страхом и тяжелой печалью. – Что ты хочешь?
– Я хочу… я… я хочу… не…
– Да?
– …не бойся…
Она не знала, что ответить.
Он шагнул к ней.
Она немедленно попятилась.
Он сделал еще шаг, и она заметила, что ему трудно передвигать ноги, как будто они изменились и им уже неудобно в обуви.
Она снова отступила.
Эрик, как в агонии, выдавливал из себя слово за словом:
– Я хочу… тебя…
– Эрик, – произнесла она тихо и с жалостью.
– …тебя… тебя…
Он сделал три быстрых тяжелых шага, она отступила на четыре шага назад.
Голосом человека, мучающегося в аду, он проговорил:
– Не… отвергай… меня… не… Рейчел, не…
– Эрик, я не могу тебе помочь.
– Не отвергай меня.
– Тебе уже нельзя помочь, Эрик.
– Не отвергай меня… снова.
У нее не было никакого оружия, только ключи от машины в одной руке и сумочка – в другой, и она выругала себя за то, что оставила пистолет в машине. И еще попятилась назад.
С диким криком ярости, от которого кровь у Рейчел похолодела, Эрик бросился на нее.
Она швырнула сумочку ему в голову, повернулась и кинулась в пустыню за автозаправочной станцией. По мягкому песку было трудно бежать, она пару раз едва не подвернула ногу, едва не упала. Редкие колючие кусты цеплялись за нее, мешая бежать, но она продолжала лететь вперед как ветер, пригнув голову, прижав локти к бокам, спасая свою жизнь.
Когда Эрик увидел Рейчел на дорожке около туалетов, его первая реакция удивила его самого. При виде ее прелестного лица, медно-рыжих волос и прекрасного тела, которое он когда-то обнимал, его неожиданно охватило чувство сожаления, что он так скверно с ней обращался, и ощущение огромной потери. Горящая в нем примитивная ярость внезапно исчезла, дав место более человеческим эмоциям. Глаза жгли слезы. Он с трудом мог говорить, и не только потому, что изменения, происшедшие с его горлом, затрудняли речь, но и потому, что задыхался от сожаления, печали и неожиданного страшного одиночества.
Но она снова отвергла его, подтвердив худшие его подозрения и вырвав его из тины печали и жалости к самому себе. Холодная ярость первобытного существа, похожая на поток мутной воды, перемешанной со льдом, снова затопила его. Желание погладить ее волосы, ласково дотронуться до гладкой кожи, обнять ее мгновенно пропало, уступив место чему-то куда сильнее желания – страстной потребности убить ее. Теперь он хотел выпустить ей кишки, впиться ртом в ее еще теплую плоть и завершить свой триумф, помочившись на ее безжизненные останки. Он бросился на Рейчел, все еще желая ее, но уже с другой целью.
Она побежала, он кинулся за ней.
У него было преимущество – инстинкт, генетическая память о бесчисленных преследованиях, не только заложенная в закоулки его мозга, но и пропитавшая его кровь. Он настигнет ее рано или поздно.
Она мчалась быстро, это высокомерное животное, но они всегда бегают быстро, подгоняемые ужасом и инстинктом выживания, однако долго это не продлится. К тому же убегающий в страхе значительно менее хитер, чем охотник. Так подсказывал ему опыт.
Он пожалел, что не снял обувь, она ему мешала. Но уровень адреналина в крови был так высок, что он пренебрег болью в стиснутых пальцах ног и пятках. Сейчас этот дискомфорт не имел значения.
Жертва кинулась на юг, хотя там не было никакого укрытия. Неприветливая территория, простирающаяся вплоть до далеких гор, была домом только для существ, которые ползали и скользили, кусали и жалили и иногда поедали свою молодь, чтобы выжить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
