Все действовали быстро и почти без слез; не плакали даже самые младшие. Табор попросил двух мальчиков постарше помочь ему с Гиринтом, но тех страшно напугало мертвое искаженное лицо шамана, и винить их за это действительно было невозможно. Так что Табор сам сделал для Гиринта носилки и попросил свою сестру вместе с ним нести старика. Реку они благополучно перешли вброд, отыскав мелкое место. Гиринт не проявлял ни малейших признаков жизни. Лиана вела себя молодцом, и Табор даже похвалил ее за это. И она на удивление серьезно восприняла эту похвалу и даже поблагодарила его.
Потом он заглянул к матери. Здесь беспокоиться было не о чем: мать знала, что ей нужно делать. Едва миновал полдень, а они уже устраивались в новом лагере, суетились, стараясь расположиться поудобнее. Лагерь, конечно, был переполнен, но после ухода мужчин места должно было хватить всем, все-таки этот лагерь строили с тем расчетом, чтобы в нем могли разместиться четыре племени сразу. Несмотря на суету, вокруг стояла какая-то болезненная тишина. И Табор понял: никто из детей не смеялся.
И все утро за суетой в лагере дальри со склона ближайшей горы наблюдал некто, вооруженный парой весьма зорких глаз, И увидев, что там только женщины и дети, которые, тая в душе тревогу, пытаются устроиться на новом месте, хотя мысли каждого далеко-далеко отсюда, на севере, близ Селидона, тот, кто наблюдал за ними с горы, вдруг начал смеяться. И смеялся очень долго, никем не слышимый, кроме диких горных животных, которые его не понимали и, в общем, отнеслись к его присутствию совершенно равнодушно. Довольно скоро — а времени у него было более чем достаточно — наблюдатель встал и исчез среди скал, направляясь на восток, чтобы передать весть о том, что происходит в лагере дальри. И по дороге все еще продолжал смеяться.
Теперь была очередь Ким идти впереди. Они менялись после каждой передышки — с тех пор как оставили лошадей внизу и стали карабкаться вверх буквально на четвереньках. Наступил уже четвертый день их путешествия и третий — в горах. Пока что все шло не так уж плохо, особенно когда они шли по ущелью. Брок говорил, что следующий день будет самым тяжелым, а потом они окажутся уже совсем близко от Кат Мигеля.
И он ничего не спросил у нее, Ясновидящей, о том, что их ждет.
И она невольно испытывала благодарность за эту молчаливую дружескую поддержку и доверие, в глубине души восхищаясь тем, как мужественно он ведет ее в те места, которые всем во Фьонаваре внушают ужас, больше, пожалуй, чем очень многое другое на свете. Брок ведь тогда в отличие от многих поверил ей беспрекословно, полностью, — когда она сказала, что не существует никаких призраков параико, которые якобы бродят по горным ущельям, не зная покоя из-за какого-то кровавого проклятья, а есть только сами параико, живые, настоящие.
Пока еще живые. И они ждут помощи, укрывшись в своих пещерах. Но силы их на исходе. И кто-то — она еще не успела понять, кто именно, — их там удерживает.
Ким оглянулась. Брок упорно полз за нею следом, таща на себе большую часть их общих пожитков. В этом отношении ей пришлось признать свое поражение. Эти гномы оказались даже еще более упрямыми, чем Форды.
— Перекур! — крикнула она ему. — Там дальше какой-то плоский выступ, и тропа поворачивает и ведет прямо вверх. Там и отдохнем. — Брок проворчал в ответ что-то одобрительное.
Ким вскарабкалась на выступ; пришлось, правда, несколько раз хвататься руками, но на самом деле было не так уж трудно. Плоское плато оказалось даже больше, чем она предполагала. Отличное место для остановки и отдыха.
Но, к несчастью, оно оказалось занято.
Ким схватили и заткнули ей рот прежде, чем она успела крикнуть и предупредить Брока. И гном, совершенно ничего не подозревая, следом за ней вскарабкался на плато. Через несколько секунд оба были обезоружены: у нее отняли кинжал, а у него — боевой топор. А потом их крепко связали и усадили в самом центре плато.
Пространство вокруг постепенно заполнялось их пленителями.
Вскоре на той тропинке, по которой они сюда поднимались, появился еще один. Это был крупный мужчина с густой и неопрятной черной бородой, однако же совершенно лысый. На лбу и на щеках у него красовалась зеленая татуировка, проглядывавшая также и под растительностью на лице. Некоторое время он изучающе смотрел на пленников, потом громко рассмеялся.
Но больше никто не проронил ни звука, хотя их окружало по крайней мере человек пятьдесят. Лысый татуированный дикарь с таким важным видом, словно командовал по меньшей мере армией, вышел в центр и остановился, возвышаясь над сидевшими на земле Ким и Броком. Какое-то время он смотрел на них, потом занес ногу в тяжелом сапоге и сильно ударил гнома носком сапога в висок. Брок упал ничком, из виска у него текла кровь.
Ким затаила дыхание, чтобы не вскрикнуть, и он ударил ее ногой в бок. Она задохнулась от боли и стала хватать ртом воздух, услышав, как он снова засмеялся.
— А хотите знать, — спросил гортанным голосом лысый, обращаясь, видимо, к своим подчиненным, — что там, внизу, делали эти дальри?
Ким закрыла глаза. Господи, думала она, сколько же ребер он мне сломал? И жив ли Брок?
«Спаси нас, — услышала она мысленный призыв Руаны. И тихое пение. — О, спаси нас!»
Некогда подобные вещи Дейв считал попросту недостойными внимания. Но теперь… И все переменилось не из-за какой-то абстрактной совестливости или глобальных откровений. Нет, год назад причиной этому стали вполне конкретные люди, Айвор и Лиана, и память о них согревала его сердце, когда он впервые ехал верхом через Равнину в Парас Дерваль. А потом, после взрыва горы Рангат, он постоянно чувствовал рядом с собой Ливона и Торка и сознавал свою ответственность перед ними. Еще позже, после сражения при Ллиуинмире, когда погибли люди, которых он хорошо знал, чувство ответственности за других стало в его душе еще сильнее. Ответственности за своих названых братьев, обретенных в Пендаранском лесу, ответственности за Дженнифер, с которой сотворили такое…
Так что теперь это была и его война тоже.
Он всегда был настоящим атлетом и гордился этим не меньше, чем способностью выдерживать все нагрузки и строгости юридического факультета. Он никогда не позволял себе утратить физическую форму и все то время, пока они ждали возвращения во Фьонавар — ждали, когда за ними явится Лорин или Ким увидит наконец свой долгожданный сон, — работал над своим телом, тренируя его еще более старательно, чем когда-либо прежде. Почему-то ему казалось, что его физическая сила может оказаться очень кстати в связи с тем, что ожидает их впереди. И сейчас он был прямо-таки в наилучшей своей форме.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
