Отправлялись для такого похода в 30 байдарах в каждой по 20 человек (иногда более или менее), северные жители вместе с западными против аляскинцев, а южные с восточными против кенайцев или чугач. От острова Шуяк в два дня переезжали в Кенайскую губу, стараясь нападать на сонных: стариков и взрослых убивали, жен молодых и девиц и подростков брали в плен, малолетних оставляли с старухами, и все нужныя вещи обирали в добычу. Когда побежденный тоен пожалеет детей и жен, то при посредстве других жил [селений] получает мир. Победители никогда в том не отказывали, давали с обеих сторон в аманаты из знатных и по согласию выменивали пленников. Аманатов содержали у себя отлично, одевали самым лучшим платьем, оказывали им великую учтивость, постилали для принятий их бобров и дарили лучшими вещами, когда они приходили в гости.
Во время неприятельского нападения кадьякские жители защищались не оружием своим, а побегом на большие, высокие или почти неприступные приморские камни, на коих они еще прежде приготовляли себе жилище и, запасшись всем, для себя и семейства нужным, выдерживали долговременную осаду или с великою выгодою отбивали нападающих. У которых жил не было близко таковых камней, те уходили в горы и там спасались.
Осенью по заготовлении кормовых припасов алеуты обыкновенно исправляют свои зимники; для прикрытия их траву рвут руками и обсыпают землею; заготовляют также траву и на зиму для постели в своих спальнях. В обделывании кажима все помогают хозяину, который по окончании работы угощает того ж вечера трудящихся подобным вышеупомянутому обрядом. Женщины исключены из сей работы.
Желающий сделать игрушку [празднество] созывает всех соседей своих в кажим. Когда они сядут на лавках, а он, принеся толкушу, поставит на средине и станет у дверей, тогда все начинают петь, похваляя его сродников. По окончании таковой песни садится на полу и объявляет всем, кого он намерен позвать на игрушку, какой ему сделает подарок и когда за ним пошлет. После сего, встав, дарит хозяина кажима и того старика, который во время игрушки своими разговорами должен забавлять гостей, а особливо когда по окончании одной пляски и песни, еще другая не так скоро начинается. Наконец, сам подносит толкушу каждому по старшинству. Едят учтиво, понемногу, чтоб каждому досталось. За таковое угощение поблагодарив его, расходятся по домам.
Игрушки их обыкновенно продолжаются в конце осени и в начале зимы до тех пор, пока у них находятся кормовые припасы. Делают их по причине разных обстоятельств и случаев: иной отправляет игрушку, желая с кем познакомиться и свести теснее дружбу, которая за велико между ними почитается; другой по причине женитьбы; третий из благодарности к одолжившему чем-нибудь; четвертый из обыкновения; пятый для щегольства пред другими, что он богат и довольно у него корму и проч. Производятся они в кажиме, а на котором жиле нет его, в алеутской прихожей или в большом отделении, где спят. Сходятся все — мужчины, женщины, девицы и малые.
Мужчины в кажиме сидят на лавках, а женщины — под лавками на полу, каждая под своим мужем. Старики бьют в бубны и начинают песни в честь своих праотцов и отцов, вспоминая, что у них байдары бывали, бобры бывали и проч. За ними все поют, а мужчины в своих нарядных шапочках и узорчатых колпаках, нарочито для таковых случаев сделанных, в то же время пляшут поодиночке с побрякушками в руках, то подпрыгивая, то приседая, то уклоняясь во все стороны — размахивая побрякушками в такт; в таковых движениях представляют разные свои промыслы, например, как китовый промышленник колет стрелою кита и от него увертывается, как гоняют бобра и проч. Потом, скинув нарядные колпаки, надевают странные личины разных видов и разные маски и в оных так же под песни пляшут с побрякушками или поодиночке или по два, тоже представляя.
Женщины и девицы всегда танцуют одни, без мужчин, важно став в прямую линию одна подле другой плотно, то приседая тихо, мало, почти неприметно и подобным образом выправляясь, то склоняясь на правую и на левую стороны. Они при начале своей пляски сперва выставляют вперед левую руку согнувши пальцы, держат ее в таковом положении до тех пор, пока поют без речей; когда же те, которые бьют в бубны и продолжают песню в честь своих умерших, чуть упомянут имя и смерть своего сродника, тогда они вдруг стройно оборачивают ладонью к земле. Во время их пляски веселые старики различным образом стараются довести их до того, чтоб другия из них рассмеялись, для того что, по их обыкновению, тот отец или муж непременно обязан платить штраф в пользу старых или бедных, чья дочь или жена хотя чуть улыбнулась во время пляски. И мне отец подарил лавтак, а муж — кожу нерпичью за нарушение дочерью и женою такового их древнего предания, а я отдал сии вещи в пользу бедных, за что получил от всех приседящих стариков великую похвалу и благодарность. Таковые игрушки продолжаются чрез всю ночь почти до самой зари. По окончании делающий игрушку дарит парками, янтарем и суклями или тем, чем богат, того, кого звал в гости, также хозяина кажима, говоруна и кого еще заблагорассудит. Расходятся без всяких обрядов, но скромно, без шума, молча.
Вот песня, двоюродною сестрою острова Ситхинока жила Убагунк тоена Афанасия, 63-летнею старухою Василисою Кунуан сочиненная по случаю смерти ее брата:
Что я плачу, смерть эта везде,Амчй хви кеннёгли; тугу мання нууг-найток,Что я кручинюсь, смерть эта везде,Амчй хви палюнёгли; тугу мання нууг-найток,Что я чернюсь, смерть эта по всем местам,Амчй, хви иканёгли; тугу мання шундок,Самое имя собственное [т. е. кужиктагмют] от смерти не изъято.Иканкутлю кужиктагмют тугум нунытей.
Кужиктагмют, по их мнению, такие жители, далее которых уже нет никого на свете. Под сим разумеют отдаленных лисьевских алеутов. Вот еще старинная их песня, сообщенная мне аехталикским тоеном Алексеем Икуйк:
Дедушку исправно ищу,Апака кашкакля ивахпагйка,У дедушки байдары бывали, Аминака ищу,Апака аншакля; Аминак ивахпагака,Дедушку исправно ищу, у Агнака бобры бывали,Апака кашкакля ивахпагака, Агнак ахнякля,Дедушка Кигиляк — промышленник,Апака Кигиляк нахщагля,Дедушка Ухатаяк крикивал.Апака Ухатаяк катлиакля.
Сию песню кадьякцы очень любят и на игрушках часто ее поют с крайнею жалостию. Ибо в ней упоминается:
1) что прежде у них байдары бывали, а теперь редкий тоен имеет и трехлючную байдарку;
2) что у них бобры бывали и носили бобровые парки, а теперь с великим трудом иной едва успевает добыть и топорковую парку, которую прежде носили их калги, и
3) что прежний их анаюгак по приезде с байдарами к жилу или при встрече гостей чуть только закричит громко, то вдруг выбегало великое множество народа и выносило на себе байдару и байдарки, а теперь весьма многие жила совсем опустели, хотя, впрочем, повальных болезней не было.
На другой день игрушки в 9-м и 10-м часу пополуночи опять все собираются в кажим и бывает угощение толкушами и ягодами с жиром от женщин с подобными вышеописанными распоряжениями, скромностию и порядком. За таковую игрушку тот, для кого она была сделана, непременно должен отблагодарить таковою же игрушкою хотя на другой год или далее.
Когда женщине приходило время родить, тогда, призвав бабушку, отводили ее в особую, немного поодаль сделанную юрточку. Там по разрешении женщины от бремени бабушка холодною водою обмывает младенца и, перевязав пупок, уходит домой. Имя давали новорожденному по согласию мужа и жены в честь деда, или отца, или ближнего сродника, или приятеля, когда младенец был мужского пола; а младенцу женского пола в честь бабки, или матери, или сродницы, или подруги. По исходе 5 дней для пожилой родильницы, а для молодой по исходе 10 дней топят баню, чтобы обмыть ее с младенцем, и из бани прямо уже переводят в обыкновенную ее спальню. Когда женщина лежит в вышеупомянутой юрточке, в то время никто из мужчин не должен туда входить. Относительно такового отлучения родильницы от жилища сделано мною должное тоенам наставление потому, что в холодное время или зимою мать с младенцем удобно может получить повреждение в здоровье.
Воспитание детей в том состоит, чтобы не допустить до плача не только младенца, но даже и семилетняго ребенка; по сему можно заключить, что отцы и матери весьма нежно любят детей. Они никогда ничем телесно не наказывают как малолетних, равно и взрослых, а только советуют. Когда ж приметят неисправление, тогда выговаривают и стыдят при собрании стариков. Если и сие последнее средство не подействует, то, презирая его, все почитают дураком или диким. Теперь отцы и матери приучают уже малых кланяться другим и молиться Богу. Девочки с 6 лет начинают работать: сучат ниточки, вяжут плетеночки (маутки) с довольным искусством и порядочною чистотою. Мальчики с 7 лет вместо забавы занимаются деланием стрелок, байдарочек, веселочек, часто на берегу бросают стрелки, а чрез то приучаются заблаговременно к будущим промыслам, помогают на реках в заготовлении кормовых припасов; с 14 лет приучают их ездить в байдарках, в тихое время удить рыбу и по бухтам стрелками гонять птиц; с 16 лет берут с собою отцы и родные в партию для промысла бобров. Женятся в то время, когда они собственными своими промыслами заготовят для себя и будущей своей жены нужное одеяние и свадебные подарки. Жених старается по большей части выбирать ту невесту, которая бы умела шить байдарку, парки и камлейки, хотя бы она была и гораздо старее жениха.
