мне кажется, что здесь бы помогла жёсткая фиксация оружия во время выстрела, скоординированная работа мышц, положения тела и дополнительное усиление скорости реакции? Возможно, ещё, что-то…
— Не пытайся фантазировать, Гавр. Всё гораздо сложнее. Я тебя услышал. Раз ты так хочешь…
— Да, хочу. И есть время отработать это на практике. У меня чувство, что события начинают ускоряться. Вот и ты, Ремесленник, с недобрыми новостями явился.
— Уж какие есть, — Павел завис, словно на стоп-кадре. Похоже, его нейропрограмма перестала заморачиваться антуражем и деталями общения. Вон, даже его тело смотрится с размытыми контурами, оставляя различимым лишь лицо. — Есть ещё один вопрос, ради которого я решил тебя сегодня потревожить, — Павел, наконец, отмер.
— Давай уж, чего уж там.
— Скажи, Гавр. Ты когда-нибудь убивал живое существо? Знаю, что человека нет. А животное.
— Ну, было дело. Курицам головы рубил. Родители в девяностые кур держали в хозяйстве, тушёнку готовили. Это помогало продержаться. А что?
— Понятно. Дело такое: вот ты последние недели положил в основном на то, чтобы стать воином, как бы это пафосно ни звучало. Силовые и тренировки на выносливость, метание всякого острого железа в цель, сейчас вон серьёзно вознамерился поднять навык стрельбы. А о самом очевидном и не озаботился. Пусть ты в теле своего предка, который, кстати, на самом деле обычный парень, охотник, но не убийца! Как ты собираешься осуществлять самые очевидные действия на войне? Убивать людей. Это ведь даже не компьютерная игра с полным погружением, где можно максимально абстрагироваться от реальности. Это и есть реальность. И втыкать штык в живот бегущему на тебя с ружьём солдату, и горло резать часовому и гранату в блиндаж или окоп закидывать, зная, что часть умрёт сразу, а, возможно, будут и те, кто станет запихивать в живот вываливающиеся внутренности или тщетно пытаться остановить хлещущую из культи кровь.
— Судя по твоему красочному описанию, Паша, у меня проблема?
— Возможно, и нет. Целиться издалека в наступающего противника и жать на спусковой крючок, не видя конечного результата — это ведь не про тебя, Гавр. Ты всегда будешь видеть результат.
— Ты полагаешь, что от подобного я могу впасть в ступор и пасть лёгкой добычей врага, так и не выполнив порученную миссию.
— Скажем так, опасаюсь непредвиденных осложнений первого опыта убийцы. И хотя мне известна особенность отношения к этой психологической грани у твоих современников, всё же реальность такова, что большинство людей, реально сталкивающихся с собственноручным убийством на войне (я сейчас не говорю о профессионалах, которых готовят к этому факту достаточное время, я о зелёных новобранцах, которым, как ни крути, но ты отчасти также являешься), хотелось бы помочь тебе адаптироваться и к данным испытаниям.
— Это как же? Будешь во сне тренировать мою реакцию на убийство?
— Нет. Это слабо поможет. Ты всё равно будешь осознавать, что это происходит во сне и должного эффекта преодоления психологического барьера не достигнуть. А подавлять вербальные коды…такое себе, суррогат, в общем.
— И что предлагаешь? Я ведь понимаю, если ты об этом заговорил, значит, есть решение.
— Мда… я хотел рассказать тебе об одной казус-программе, которая адаптирована параллельно с твоим нейротроном в носителя. Её понадобилось бы использовать на финальной стадии миссии. Например, когда нужно будет вывести найденного Демиурга из опасной зоны.
— «Спасательный парашют»?
— Не совсем верная аналогия, но довольно близко. Эта программа позволяет активировать стресс-режим на несколько часов, в котором в несколько раз увеличиваются способности к выносливости, перенесению травм и повреждений, скорости реакции, способности обходиться без пищи и воды и многое другое. Естественно, за несколько часов сжигается огромный ресурс организма.
— Так чем мне подобная фишка поможет? Она же, по сути, одноразовая. Мне же не берсерка включать нужно, а максимально адаптироваться к нарушению нравственного табу. Хотя я и считаю твои опасения преувеличенными.
— Не говори «гоп», Гавр… Казус-программу можно активировать ключевым словом, причём, необязательно произносить его вслух. Я лишь изменю кодировку, чтобы для полной активации требовалось два слова. А одно включит программу на четверть часа. Мощный выброс необходимых медиаторов нервной системы позволит преодолеть психологический барьер первого боевого столкновения. К тому же я не навязываю тебе этот сценарий, всё лишь в твоей воле. Но согласись, хорошо иметь подобный запасной вариант?
— Хм. Возможно. Ладно, согласен.
— Ну?
— Чего «ну»?
— Ключевое слово и словосочетание называй, Гавр!
Я призадумался. Обычные слова не подойдут. В горячке произнесёшь — и трындец котёнку! А если… Я хитро улыбнулся.
— Короткая активация: «Юстас». Длинная: «Юстас — Алексу».
— Дошутишься, — улыбнулся Пашка и растворился в дымке сонной неги.
Глава 17
…Из села мы трое вышли,
Трое первых на селе.
И остались в Перемышле
Двое гнить в сырой земле.
Я вернусь в село родное,
Дом срублю на стороне.
Ветер воет, ноги ноют,
Будто вновь они при мне…
Солдатская песня
Поднялся за пять минут до прозвучавшего сигнала горна. Побудка застала меня уже на пробежке к местному полигону. Занятия с санитарным отрядом были запланированы сразу после завтрака, а поскольку я распоряжением штабс-капитана по самоподготовке был определён на ближайшую неделю в команду сибирских стрелков, то и всякие там построения-занятия в составе основного подразделения меня как бы тоже не касались. Следовало с чувством и толком использовать подобную, скорее всего, непродолжительную халяву.
Вот поэтому я и топал сейчас сапогами по утрамбованному снегу, экипированный под завязку: вместе с бронежилетом поверх шинели, с рюкзаком, набитым булыжниками, не поленился насыпать гальки и в патронные, и гранатные подсумки, пристегнул к ремню обе сапёрные лопатки. Карабин и револьвер в кобуре дополняли мой немного воинственный и слегка непривычный по местным меркам вид. По приблизительным прикидкам мне удалось более-менее распределить на своей тушке не менее двух с половиной пудов веса.
Теперь следовало проверить собственные возможности на местной полосе препятствий. Беготня по крышам вагона мчащегося эшелона — это, конечно, неплохо, но действовать на передовой мне придётся чаще всего именно в таком виде. Наглым анархизмом я, естественно, заниматься не собирался и, едва зайдя на территорию полигона, направился прямиком к прапорщику, контролировавшему в это время вместе с тремя унтерами занятия второго взвода.
Экипированы штурмовики были не хуже меня, разве что вот подсумки и рюкзаки их были пусты. По причине ночной оттепели солдаты батальона напоминали чертей из грязевой преисподней.
— Р-разрешите обратиться, господин прапорщик! Р-рядовой Пронькин! — на последних пяти шагах я перешёл на строевой шаг
