Полемика о Франко вышла далеко за пределы Вероны. Благожелательные отзывы («Роль главного героя исполнял Франко Корелли, о котором можно сказать, что его голос самый сильный из всех теноров, кого только сегодня можно услышать, и которому полнота тембра и благородство внешности придают силу и романтическую патетику», - писал, к примеру, Лоренцо Арруга), тем не менее, перемежались и противоположными высказываниями. В частности, можно было прочитать и такой отзыв: «Забавный образчик вердиевского тенора, открыто проявляющий нахальство и распущенность». По поводу последнего высказывания Марина Боаньо пишет следующее: «Прослушав записи трех из пяти спектаклей «Эрнани», я, в общем, придерживаюсь мнения, что в той постановке Корелли был очень разным и не всегда в лучшей форме. Голос его, особенно в арии и во вступительной песенке, всегда звучал несколько напряженно, часто приглушенно, а дикция была нечеткой, что, кстати, не характерно для Франко. Но по ходу действия ситуация ощутимо улучшалась. Я настаиваю на том, что не услышала ни многочисленных «пауз», ни «вздохов» в дуэте второго акта («Ah, morir potessi adesso con te Elvira sul mio petto»), a пение a mezza voce и различные изыски - возможно, именно это подразумевается под «традициями XIX века», о которых сожалеет Марио Мессинис и которыми я вполне насладилась! - вполне проявились в исполнении Корелли, например, в мощном выпаде «Oro, quant'oro ogni avido» и, естественно, в великолепном последнем акте, мнение о котором Джорджо Гуалерци я полностью разделяю». Надо добавить, что неоднозначную оценку вызвали и другие исполнители, особенно Руджеро Раймонди. Тогда же на сцене веронской «Арены» Корелли исполнил также партию Радамеса (Амнерис пела блестящая испанская меццо-сопрано Виорика Кортес, а Амонасро - замечательный баритон Джампьеро Мастромеи, с которым Франко ни до ни после того на сцене не пересекался).
Этот год стал во многом этапным для Корелли. Может быть, это было связано и с тем, что после двадцати двух лет пребывания на посту генерального директора «Метрополитен Опера» ушел в отставку Рудольф Бинг, что, без преувеличения можно сказать, завершило замечательную эпоху в истории театра. Ее оценивали, конечно, по-разному. Бинг имел, конечно, немало недоброжелателей, но даже они признавали его огромный вклад в культурную жизнь Америки. 22 апреля состоялся гала-концерт в честь сэра Рудольфа Бинга, где артисты прощались со своим руководителем. Думается, что только последний концерт в старом здании «Метрополитен» мог соперничать с этим вечером по количеству «звезд», принявших в нем участие. Вот как вспоминает об этом дне сам Бинг. «Для своего прощального вечера я предложил второй акт «Летучей мыши», после чего должен был следовать традиционный «прием» («party»), где бы я мог представить артистов гостям (эту идею впервые использовала Беверли Силлз, когда уходила со сцены). Но неожиданно возникла проблема: Биргит Нильссон должна была выступать в конце программы и захотела исполнить сцену жертвоприношения или финальную арию из «Саломеи» Рихарда Штрауса. Оба эти фрагмента были совершенно не совместимы с веселым настроением «Летучей мыши». В то же время мне не хотелось остаться без Нильссон. И тогда мы решили заменить «Летучую мышь» на гала-концерт. Билеты на него разошлись моментально.
Тот памятный день 22 апреля начался как обычно. Я погулял в парке с Пипом, моей любимой таксой, съел обычный завтрак и пошел в театр. В кабинете стол был завален письмами и телеграммами. Тут были и сообщения от составителя программы, были и сюрпризы. Например, от Герберта фон Караяна, который писал: «В этот день вы мне особенно близки как человек, артист и виновник наивысшего расцвета «Метрополитен Опера». Люди никогда не забудут того, что вы сделали для этого театра. Надеюсь на встречу с вами в ближайшем будущем. Наилучшие пожелания передает вам и моя жена. Всегда ваш, Герберт фон Караян». «Боже. Дожил», - только и оставалось сказать после этих слов - настолько я был тронут, услышав не официальные, как обычно, а теплые и сердечные слова от великого дирижера.
Ожидало меня и письмо от президента Никсона: «Уважаемый сэр Рудольф! Сегодня особо памятный день в жизни каждого любителя оперного искусства: вечером в «Метрополитен Опера» состоится последнее представление под вашим чутким руководством. Мы понимаем, что все эти двадцать два года, которые вы стояли во главе величайшего оперного театра в мире, - блестящая глава в истории нашей культуры. Список ваших достижений за эти два десятилетия бесконечен. Но среди самого ценного - то, что вы сумели открыть миру множество новых американских и канадских имен, раскрыли талант многих выдающихся темнокожих певцов, помогли театру перебраться в замечательное здание в «Линкольн-центре». Несмотря на все эти достижения, вы никогда не забывали о главном - постановках опер на самом высоком уровне. Вы были великолепным хозяином этого национального, скорее даже интернационального, театра. И я с искренним восхищением выражаю вам благодарность и признательность за огромный вклад в развитие оперного искусства. С наилучшими пожеланиями, Ричард Никсон».
Желающие попасть хотя бы на стоячие места занимали очередь еще с вечера. Когда стало ясно, что все попасть на концерт не смогут, было решено бросать жребий. Я пришел в фойе рано утром и предложил услуги в проведении жеребьевки. Мы сложили все номерки в огромную чашу и стали их оттуда вытягивать. Тот, чей номер выпадал, шел в кассу и получал там билет как мой гость - за эти билеты заплатил я сам.
В тот день шла опера «Дон Карлос», с которой когда-то началась моя деятельность в «Метрополитен Опера». Когда меня спрашивали, почему я выбрал именно эту оперу, я отвечал, что это только лишь из-за моей сентиментальности - дабы замкнуть круг, так как эта постановка была для меня этапной. А 22 апреля в ней участвовали два певца, выступавшие на первом представлении. Чезаре Сьепи, дебют которого в «Метрополитен Опера» совпал по времени с моим, снова пел короля Филиппа, которым он так блестяще начал карьеру в «Мет». Люсин Амара, бывшая долгие годы нашей ведущей сопрано, великодушно согласилась вспомнить свою короткую закулисную партию Голоса с неба, с которой она когда-то дебютировала. В этой постановке, так же как и в первой, принимали участие сценограф Рольф Же-рар и режиссер Маргарита Вебстер. В ней также участвовали Монтсеррат Кабалье, Грейс Бамбри, Фредерика фон Штаде, Франко Корелли, Шеррилл Милне и Джон Макьюрди. Согласитесь, неплохой состав, тем более, что все они были в отменной вокальной форме.
Меня записывали на радио в обоих антрактах, ведущим программы и одновременно конферансье был Сирил Ричард. Мы с Сирилом очень сдружились за все эти годы. Он был режиссером таких постановок, как «Севильский цирюльник», «Сказки Гофмана» и «Женитьба Фигаро». Он также ставил оперетту Оффенбаха «Перикола», в которой к тому же играл и пел ведущую партию. Он все время говорил, что был единственным певцом, которого взяли в «Метрополитен Опера», несмотря на отсутствие голоса. Сирил всегда был остроумным и веселым человеком. В этот раз он помог мне справиться с излишней сентиментальностью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
