сфокусировал взгляд.
Прямо над ним свесился с ветки босамва, и их лица оказались почти вровень – в паре шагов друг от друга. Или в одном взмахе когтистой лапы…
Тварь усмехнулась, принюхалась, чуя запах его крови. А чёрный всё не отпускал… и некуда было скрыться… Взгляд древних глаз усмирял волю. Где-то далеко, за накатившей вдруг усталостью, билась мысль, что умирать нельзя.
«Но ты ведь сокол Ваэссира, —отчётливо прозвучал внутри голос отца, – можешь достичь любых вершин…»
Миг – сердце с усилием толкнулось, разжигая привычный огонь. Похолодевшие пальцы, едва не выронившие кинжал, нащупали рукоять. Босамва был быстрее хищника.
Но Ренэф был соколом Ваэссира.
Когти свистнули у самого лица, царапнули вскользь, рассекая скулу, когда он отклонился. Кинжал, брошенный царевичем, нашёл свою цель.
Тварь завизжала, отпрянула. Рэмейский нож вонзился в глазницу.
Ренэф вырвал руку из хватки инъялу, выхватил обломок копья из колчана и метнул следом за кинжалом. Босамва уходил вверх тяжёлыми прыжками, но копьё настигло его – увы, только по касательной.
Царевич подхватил лук и стрелу. Он встал, пошатываясь, и посмотрел на чёрного. Тот откинулся, прикрыв глаза, но умирать вроде уже не собирался.
В сгустившихся сумерках Ренэф потерял путь, и лишь по треску высоко в ветвях понял, что тварь возвращалась к прогалине. Царевич побежал, не разбирая дороги, ориентируясь только на звук. Мышцы звенели напряжением – он не знал, сколько потерял крови, и левая рука ослабела, но не кровоточила. Проскочила шальная мысль, что слюна инъялу, наверное, обладала целительными свойствами.
Впереди закричала Кирану – не со страхом, с гневом. Дикий боевой клич. Полыхнули сквозь заросли отблески костра. Ренэф вылетел на прогалину.
Босамва приземлился на широкий ствол поваленного дерева. Ловко перебирая лапами, тварь приближалась к шаманке. Та заслоняла собой раненого. Ахратта силился подняться, но не мог. Сама девушка стояла на ногах не крепко.
В руках Кирану были оба её ножа. Она выкрикнула что-то, взмахнула ими, и огонь, точно послушный зверь, переметнулся на корни, лизнул кору у самых когтей. Босамва хрипло рассмеялся, лениво отмахнулся от пламени, и то вернулось к Кирану. Девушка отпрянула, зашипела от боли.
«Не боится ни света, ни огня…»
Ренэф выкрикнул проклятие, отвлекая тварь на себя, и выпустил последнюю стрелу – в бок. Босамва с рёвом развернулся, обломал древко. Тёмная кровь сочилась из левой глазницы, но здоровый глаз полыхал ненасытной ненавистью.
Царевич не выжидал – метнулся к своему копью, воткнутому в землю. Добраться до щита он уже не успел. Тварь спрыгнула на землю, распрямилась во весь свой внушительный рост.
– Щит! – крикнула Кирану.
Устремившись к щиту, она подхватила его, чтобы кинуть Ренэфу. Её движения были медленными, неловкими.
Босамва взмахнул левой рукой, ударил наотмашь, отбрасывая шаманку. Она ударилась о поваленный ствол и больше не поднялась.
Ренэф с гневом рванул вперёд, ткнул тварь копьём, но та отпрянула. Да когда же уже подействует этот хайтов яд! Но раз уж даже нож в глаз не убил…
Руки босамва и впрямь оказались длинными, и удары он наносил стремительно – Ренэф едва успевал уворачиваться. Выискивая брешь, он бил копьём, но то едва чиркало по шкуре – тварь каждый раз оказывалась быстрее. Крючья на ступнях делали её более неуклюжей, чем на ветвях, но не влияли на скорость удара.
Ещё никогда у Ренэфа не было такого противника – неестественно быстрого. Неестественно ловкого. Царевич дрался на пределе своих сил, а всё же едва уворачивался. Раз, другой когти дотянулись до него, вспарывая кожу легко, как тонкий лён.
Они кружили по прогалине, обмениваясь быстрыми ударами в зловещей тишине. Ренэф чувствовал, что каждый выпад даётся ему всё сложнее. И копьё делалось всё тяжелее. Кое-где он пробил шкуру – босамва был ранен, но не отступал. Всё, что твари требовалось – это дотянуться до охотника. Всего один удар. В пламени единственного уцелевшего глаза Ренэф видел свою смерть.
Кому вообще было под силу справиться с древним порождением джунглей?..
«… ты ведь сокол Ваэссира…»
Голос отца придал сил. Словно открылось второе дыхание – хотя какое уж там второе! Рыкнув, Ренэф сделал несколько быстрых выпадов. Босамва перехватил копьё, но царевич с силой дёрнул на себя древко.
И поскользнулся на мокрой земле, потерял равновесие.
«… сможешь достичь любых вершин…»
Когтистые руки твари устремились к нему. До смерти оставались доли мгновения. Ренэф сделал последнее рваное усилие – подался вперёд и насадил чудовище на копьё.
От оглушительного хриплого воя помутилось в голове. Его обожгло болью, когда когти босамва полоснули по рёбрам. Превозмогая собственное тело, Ренэф вывернулся из-под туши, навалился всем весом на копьё, пригвождая бьющуюся под ним тварь к земле.
А потом всё закончилось. Ренэф опирался на копьё, но босамва затих, распластавшись у его ног. Призрачное свечение померкло.
Царевич отёр лицо, ошалело глядя перед собой. Кровь стучала в висках, и было как-то нехорошо. Но он всё никак не мог осознать, что произошло. И каким чудом он всё ещё стоял на ногах.
Кирану остановилась в паре шагов – живая, слава Богам. Она смотрела на него со смесью испуга и восхищения. Внутри шевельнулась смутная гордость. Ренэф улыбнулся, но вряд ли получилось торжествующе – лицо перекосило судорогой. Со вздохом царевич тяжело осел на землю и хрипло сообщил:
– Хайту, как же он меня…
Дождь усиливался, но было уже всё равно. Тёплая кровь смешивалась с холодной водой, и сознание уплывало куда-то в приятной апатии. Кирану что-то говорила, суетилась вокруг, но он с трудом улавливал смысл её слов.
Приподняв голову, Ренэф разглядел Ахратту. Раненый воин упрямо стоял на ногах, держась за поваленный ствол, и смотрел на него так, словно видел перед собой призрак. Царевич хотел напомнить ему об уговоре, но язык уже не шевелился, поэтому он просто повторил тот жест южанина, из казарм.
Ахратта рассмеялся, кашляя и судорожно хватая ртом воздух.
Хайту побери, они всё-таки пережили эту охоту.
Глава 62
Подробности той ночи Ренэф помнил плохо. Сознание милосердно отбрасывало детали, делая их похожими на далёкий фантасмагорический сон. Болело всё тело, а голову заполняла мгла запредельной усталости. Даже если б его пришли убивать прямо сейчас, он бы вряд ли по-настоящему проснулся.
Рядом стонал, ворочался Ахратта. Его, кажется, лихорадило. Они говорили с Кирану – Ренэф не слышал, о чём. Только смутное эхо голосов сквозь сон и отблески костра.
Кирану потрясла его, велела что-то выпить. Он едва чувствовал вкус, то и дело проваливаясь обратно в полузабытьё. Шаманка дёргала его, заставляя
