XXXII. В тридцатой степени великого надзирателя (которого некоторые именуют великим избранником, другие — рыцарем Кадошем[268] или также рыцарем белого и черного орла) декорация ложи составляется изо всех иероглифов смерти Жака де Моле,[269] гроссмейстера ордена тамплиеров (храмовников), казненного 11 марта 1314 года, и проекта мести за его смерть, что новый член общества должен представить розовым крестом и кинжалом. Пароль этой степени состоит в том, что извлекают кинжал из ножен и делают вид, что кого-то им поражают. При приеме в эту степень происходит следующая сцена.
Вопрос. В котором часу начинается уголовное совещание?
Ответ. В начале ночи.
В. Каких лиц вы знаете?
О. Двух, которые отвратительны.
В. Как их зовут?
О. Филипп Красивый[270] и Бертран де Го, который принял, ставши папой, имя Климента V.
XXXIII. Печать ордена имеет в числе девизов своего гербового щита крест, ковчег завета, пылающую свечу на подсвечнике с каждой стороны и наверху надпись: «Laus Deo» (хвала Богу).
XXXIV. Все эти черты и много других, которые намекают на священную историю Иерусалимского храма, выстроенного Соломоном, восстановленного Эздрой, возобновленного христианами, защищаемого рыцарями-тамплиерами, представляют опасность смешения, удобного для толкования, подобного тому, которое дали свидетели флорентийской информации, бывшей первою из апостолических осуждений, возобновленных при папе Пие VII в указе, опубликованном в Риме кардиналом Консальви[271] 13 августа 1814 года.
XXXV. Франкмасоны (которые не могли не знать, что все тайные общества подозрительны и запрещаются, начиная со времени римлян) должны были бы понять, что единственным средством сохранения их общества было его упрощение и освобождение от всего противоречащего уважению, которое должны иметь христиане к Священному Писанию, чтобы отнять у духовных лиц и у монахов всякий предлог понимать в дурном смысле и доносить как на опасное на то, что имело своею целью благо в намерении франкмасонов.
XXXVI. Также неуместно было устанавливать присягу с заклятием в хранении пресловутого масонского секрета, так как критики не могли открыть его содержания, помимо того, которое уже более не существует, что можно видеть из следующего факта. Джованни Марко Ларменио (тайный преемник великого магистра ордена тамплиеров, по словесному назначению несчастного Жака де Моле, который просил его принять этот сан) создал, в согласии с другими рыцарями, избегшими гонения, различные символы (слова или действия) для взаимного опознавания и для тайного принятия новых членов ордена по степеням ученичества и первого произнесения обетов. Эти степени были совершенно не связаны со всеми тайными целями, которые имело в виду общество (и которые состояли в сохранении ордена, в восстановлении его в прежнем славном положении и в мести за смерть его великого магистра и рыцарей, погибших вместе с ним), до той поры, когда уже хорошо узнали качества нового члена и считали возможным доверить ему, под самой страшной клятвой при втором произнесении обетов, — великий секрет, столь важную тайну ордена.
XXXVII. Тайные знаки, служившие рыцарям для их распознавания, были изобретены непосредственным преемником великого магистра Моле. Эта предосторожность была необходима, чтобы не допустить в число братьев тех тамплиеров, которые образовали раскол во время гонения, удалились в Шотландию и отказались признать великим магистром Джованни Марко Ларменио, заявляя притязание на то, что они сами восстановят орден тамплиеров. Эта претензия была отвергнута капитулом законных рыцарей; вследствие этой меры новый тайный глава выпустил грамоту 13 февраля 1324 года, и его преемники последовали его примеру, доходя до тайного сана великого магистра ордена тамплиеров во Франции. Каталог великих магистров до 1776 года был напечатан. В 1705 году Филипп Бурбон, герцог Орлеанский,[272] регент королевства, был облечен этим саном; в 1724 году — Луи-Огюст Бурбон, герцог Мэнский;[273] его преемником в 1737 году был Луи-Анри Бурбон-Кондэ.[274] В 1745 году этот сан получил Луи-Франсуа Бурбон-Конти; в 1776 году — Луи-Анри-Тимолеон де Коссэ-Бриссак,[275] а в 1814 году — Бернар Раймон Фабр.
XXXVIII. Тамплиеры, удалившиеся в Шотландию, основали там в 1314 году особое учреждение под покровительством короля Роберта Брюса. Цель и средства их были те же самые; они скрывались под аллегорией и наименованием строителей (архитекторов). Таково было истинное начало той филиации, которая впоследствии приняла имя франкмасонства. Она не замедлила (как и тайное общество, которое сохранило имя ордена тамплиеров) забыть самую преступную часть заклинательной присяги, которую она заставляла давать своих членов, так как смерть Климента V, Филиппа Красивого, обвинителей и врагов Жака Моле и других осужденных рыцарей, заставила оставить первоначально составленный план мести, и целью ее стало восстановление чести ордена Эта новая идея вскоре испытала участь первой, и не прошло еще века, как ее упустили из виду по смерти ее провозвестников и их первых учеников. Новые рыцари в цели ордена видели только аллегории, естественным результатом коих явилось внушение неумеренного вкуса к использованию текстов Священного Писания. Из всего этого вытекает, что заклинательная присяга в масонских ложах в настоящее время не имеет ни основания, ни смысла, ни цели.
Глава XLII
ОБ ИСПАНСКОЙ ИНКВИЗИЦИИ В ЦАРСТВОВАНИЕ КАРЛА III
I. Карл III наследовал своему брату Фердинанду VI на испанском престоле 10 августа 1759 года и умер 17 ноября 1788 года. Главными инквизиторами в это царствование были: дом Мануэль Кинтано Бонифас, архиепископ Фарсала; дом Филипе Бертран, епископ Саламанки, и дом Агостино Рубин де Севальос, епископ Хаэна. Характер этих трех человек был гуманный, сострадательный и склонный к благожелательству. Эти качества сильно содействовали уменьшению числа публичных аутодафе, так что если сравнить царствование Карла III с царствованием его отца Филиппа V, то покажется, что они отделены промежутком в несколько столетий. Прогресс просвещения шел быстрыми шагами в этот период, и даже провинциальные инквизиторы, хотя и не наступило никакого обновления в законах инквизиции, усвоили принципы умеренности, незнакомые им при владычестве государей из австрийского дома. Правда, время от времени проявлялась некоторая суровость по незначительным поводам. Но я прочел процессы этого царствования, которые было приказано приостановить, хотя улики в них были более убедительны, чем те, которых в царствование Филиппа V было бы достаточно, чтобы присудить обвиняемых к сожжению.
II. Надо, однако, признать, что, несмотря на эту систему умеренности, число процессов было еще огромно. Принимались все доносы, а затем, не теряя времени, приступали к разбору показаний свидетелей предварительного следствия, чтобы видеть, не получится ли отсюда какого-либо обвинения такого свойства, которое предрассудки века считали важным. Если бы на сто начатых процессов было только десять приговоров, то число епитимийцев превзошло бы численность их при Фердинанде V; но трибунал был не тот. Почти все процессы были приостановлены к моменту декретирования ареста людей, на которых поступили доносы. События научили инквизиторов действовать с мудрой медленностью, и они очень часто ограничивались заслушанием улик — метод, неизвестный во времена Торквемады и его первых преемников. Пользовались всегда умеренными средствами, чтобы тот, на кого поступил донос, отправился в местопребывание трибунала под предлогом какого-либо дела. Его тайно вводили в залу заседаний святого трибунала; ему показывали улики, констатированные предварительным следствием; он отвечал на них и возвращался к себе, дав обещание появиться на суде вторично, когда он будет уведомлен. Иногда сокращали судопроизводство и заканчивали его приговором, налагавшим на осужденного тайную епитимью, которую он исполнял так, что никто, кроме комиссара трибунала, об этом не знал, и без утраты уважения, которым он мог пользоваться в свете. Нельзя удержаться от одобрения этой меры, которая спасала честь личностей и их семейств; следует сожалеть, во имя блага человечества, что она не стала всеобщей.
III. Несколько процессов, начатых против видных лиц, не пошли далее предварительного следствия. К ним принадлежали процессы маркиза де Роды, государственного секретаря, министра помилований и юстиции; графа д'Аранды, председателя совета Кастилии и наместника Новой Кастилии, который затем был послом в Париже и, наконец, первым министром государства; графа де Флорида-Бланки, в то время прокурора совета Кастилии по гражданским делам, а потом преемника маркиза де Роды и первого министра государства; графа де Кампоманеса, прокурора по уголовным делам, а затем управляющего тем же советом; архиепископов Бургоса и Сарагосы и епископов Тарасовы, Альбарасина и Ориуэлы, которые состояли в чрезвычайном совете 1767 года и двух следующих лет по делу об изгнании иезуитов.[276] Процессы всех этих выдающихся личностей имели одно и то же происхождение.
