Магдалена между тем села с сыном на стул, как можно дальше от Кайзера. Она качала сына на коленях и то и дело с ненавистью поглядывала на учителя.
– Чудовище! – прошипела она. – Мой отец тебе все кости за это переломает!
Георг хрипло рассмеялся и задохнулся в очередном приступе кашля.
– Палач мне уже ни к чему, – выдавил он с трудом. – Болезнь сама управится. Все, что я хотел, – это отыскать сокровища, которые искал бо́льшую часть жизни.
– Мы были у священника, Георг, – произнес Симон, внимательнее просмотрев кое-какие из документов. – Он сказал, что ты заставляешь работать батрацких детей. Хотя никто понятия не имеет, чем именно они там занимаются. Священник тоже не знает. Но он говорил, что это происходит уже довольно долго. Он прав, не так ли? Ты принуждаешь их работать на себя.
Кайзер кивнул. Казалось, он испытывал облегчение оттого, что все теперь позади.
– Они… они мои маленькие карлики, – ответил Георг со слабой улыбкой. – Принуждаю – неподходящее слово. Я всегда добр с ними.
– В самом деле? – В голосе Симона зазвучали холодные нотки, он с презрением смотрел на старого друга. – Мы с Магдаленой просмотрели церковные книги за последние годы, кто умер и кто родился. И знаешь, что странно? Там значится немало детей из бедных семей, умерших при странных обстоятельствах. Зачастую говорится о несчастных случаях при работах в лесу, лавинах и обвалах. Некоторые из детей вообще числятся пропавшими. К примеру, Маркус и Мари; им было по восемь лет, когда они умерли. Ты закопал их на Жертвенном холме, ведь так?
– Не я, это… это был Ханнес! – крикнул Георг и в отчаянии стукнул себя по лбу. – Он сказал, что они попали под обвал в шахте. Это были несчастные случаи, клянусь…
– Священник говорил, что все они прежде ходили к тебе в школу и работали на тебя, – бесстрастно прервал его Симон. – До чего же странное совпадение! Всякий, кто работал на моего старого друга, умер или бесследно пропал… Десять человек за последние восемь лет, с тех пор как ты вернулся в Обераммергау!
Фронвизер указал пальцем на Кайзера. Тот виновато уставился в пол.
– Так я и разоблачил тебя. Все это время я думал, что же не так в этой истории про Маркуса и Мари. Только теперь я все понял. Ты говорил, что не знал их, что они умерли задолго до твоего возвращения. Но Маркус и Мари умерли только четыре года назад, а ты вернулся гораздо раньше. Ты хорошо знал их, Георг, лучше, чем остальных детей! Священник рассказывал, что ты проявлял к ним особую заботу. И я задумался, с чего бы моему другу лгать…
– Несчастный случай! – зарыдал Кайзер и закрыл лицо руками. – Это были несчастные случаи! Малютка Мари, как же я плакал о ней! И о Маркусе… Ханнес сказал, что они оба погибли под завалами. – Он усиленно закивал: – Горы опасны, особенно Кофель, этот старый демон! Зато я всегда бесплатно обучал ребятишек.
– Замечательно, – сухо бросила Магдалена. – Равноценный обмен, нечего сказать! Трудиться в рудниках и умирать за бесплатные занятия… А теперь это едва не коснулось и моего сына.
– Я только хотел избавиться от него на время! – воскликнул Кайзер. – Петер умен, он прочел кое-что из моих книг и каким-то образом догадался, чем занимаются мои работящие карлики. И не пообещал, что будет держать рот на замке.
– Все дело… в каких-то сокровищах, – сообщил, запинаясь, Петер.
Дыхание еще с хрипом вырывалось у него из груди, но лицо, по крайней мере, было уже не таким синим, как пару минут назад. Тем не менее его мелко трясло.
– Йосси и другие ребята, наверное, до сих пор в горах, – прошептал он. – Я видел, как вчера вечером они уходили вместе с Ханнесом.
Симон поднял с пола несколько листков и пробежал глазами. Постепенно до него доходило их содержание.
– Венецианцы, – пробормотал он. – Припоминаю, ты рассказывал мне о них… Тогда, на кладбище. Ты всерьез считаешь, что в этой долине есть какие-то сокровища?
– Ха, это не какие-то сокровища, а самые богатые из всех! – Кайзер вдруг снова рассмеялся, словно ничего и не случилось. – Поверь мне, Симон. Когда я был еще мальчишкой и жил в деревне, мама то и дело рассказывала мне о венецианских рудокопах и их сокровищах. Я постоянно думал об этом. И когда я вернулся сюда из Ингольштадта и обнаружил в здешней церкви древние тексты, это было словно велением судьбы! – Он показал на пожелтевшие пергаменты, разбросанные по полу. – Их составили венецианцы! Черт знает, как эти записи оказались в церкви… Возможно, какой-нибудь кладоискатель завещал их церковникам. С тех пор они не дают мне покоя, Симон! Я потерял жену, сам скоро умру и все эти годы влачил скучную жизнь простого деревенского учителя. Эти записи и сокровища – единственное, что у меня осталось!
– И ты всерьез поверил, что эти странные записи приведут тебя к сокровищам? – спросил Симон с недоверием и прочел первый попавшийся пассаж: – «Эта рука укажет тебе на бадью золота. Позови черного пса, он проведет тебя…» – Он пожал плечами: – Непонятно ведь ничего.
– Вот именно! – рассмеялся Кайзер. – Это символы и загадки, Симон! Ты что, так и не понял? Только я могу их прочесть и почти разгадал их тайну! Я много лет искал эти сокровища по старым шахтам и пещерам…
– Не вы, а дети, – с горечью в голосе перебила его Магдалена. – Вы принуждали их работать и при этом мирились с их смертью.
– Но я… я ведь любил их! – запротестовал Кайзер. – Эти дети для меня всё, мои маленькие гномы! Я никого из них не убивал.
– Может, и не убивал, но медленно высасывал из них жизнь и обрекал на смерть, что равносильно, – возразил Симон.
Цирюльник шагнул к Кайзеру и наклонился к нему.
– Кроме того, на твоей совести смерть Доминика Файстенмантеля, – проговорил он тихо. – Ты хладнокровный убийца, Георг. Только не желаешь признавать этого.
Кайзер вздрогнул, словно получил пощечину.
– Так, значит… ты знаешь… – начал он, стараясь при этом не смотреть Симону в глаза. Он стал вдруг маленьким и жалким.
Фронвизер вновь почувствовал отвращение к старому другу. Он кивнул:
– Я с самого начала понимал: здесь что-то не так, Георг. Еще когда ты в первый раз показал мне сцену на кладбище. Однако я не мог понять, что именно не так. Но сегодня, когда мне вспомнилась история с Маркусом и Мари, я обратил внимание на некоторые неувязки. Например, с подъемником.
Кайзер взглянул на него с недоумением:
– С подъемником?
– Ну, когда я впервые поднялся на сцену, то сказал, что одному этот крест не поднять. Ты согласился, хотя знал, конечно же, что для креста имеется подъемник. Ты хотел отвести от себя подозрение. – Симон покачал головой: – Я ведь сам видел лебедку. Еще в тот день и потом, во время репетиций. Она лежала на куче веревок на сцене! Рядом с тележкой, кстати. Она тоже тебя выдала.
Губы Кайзера растянулись в хитрой ухмылке:
– Так ты ее заметил? Доминик был без сознания. Мы с Ханнесом отвезли его на кладбище на этой тележке и в спешке оставили ее там… – Он нахмурился: – К сожалению, пришлось посвятить и Ханнеса. Один я не справился бы. С тех пор подлец требовал увеличить его долю сокровищ. Дьявол бы его забрал, его и всех этих алчных хищников!
– Потом тележка оказалась у тебя в саду, – продолжил Симон. – Уверен, если б той ночью я поискал следы колес, они вели бы от кладбища к твоему дому. – Симон горько рассмеялся: – Но кто же станет подозревать хорошего друга? Он же больной и слабый, а потому находится вне подозрений… Тем не менее ты действовал наверняка и подсунул бедняге Гансу ту проклятую страницу, которая принадлежала Доминику.
Фронвизер подался вперед и сурово взглянул на Кайзера:
– Думаю, Ганс унес тот листок вместе с кипой бумаг, когда уходил от тебя в вечер нашего приезда. Ведь так? Когда мы осматривали труп, ты постарался, чтобы страница и ссора между Домиником и Гансом не остались без внимания. – Симон брезгливо отвернулся. – Ты хладнокровно спланировал это убийство и отвел от себя всякое подозрение. Ты использовал меня! И тебе почти удалось обвести меня вокруг пальца…
