— Ну, во всяком случае я устрою, чтобы ты вернулась во владения Кефта.
— Без тебя? — Она отошла от него, ее голос стал странным, а пристальный взгляд был устремлен прямо ему в глаза. — Так не будет, Данкен. Ты приедешь на Атлантиду, и будешь любить меня, и в Кноссе зачнешь нашего сына. Потом…
— Ш-ш-ш! — Он испуганно прижал ладонь к ее губам. Если никто другой, так Диорей, уж конечно, способен приставить соглядатаев к таинственным царским гостям, тем более что среди них есть знатная критянка. А сквозь занавеску на двери все прекрасно слышно. Слишком поздно Рид спохватился, что не использовал ментатор для того, чтобы они четверо могли говорить на языке, неизвестном тут. Гуннское наречие или старорусский отлично подошли бы для такой цели.
Но в пустыне им было не до того, а Диорей наверняка запретил бы чародейство на своем корабле. Да, конечно! Хотя бы просто потому, что не позволил бы тем, к кому относился с подозрением, приобрести подобное преимущество.
— Это… э… слишком священные предметы, чтобы обсуждать их тут, — сказал он вслух. — Позже мы найдем достойное место.
Эрисса кивнула:
— Да, я понимаю. Скоро… — Губы у нее скривились, она смигнула слезы. — Слишком скоро. Сколько времени ни потребуется, чтобы наша судьба постигла нас, все равно это будет слишком скоро. — Она увлекла его к ложу. — Ты не слишком устал? Пока мы вместе?
Рабыня, которая утром принесла им завтрак — остатки вчерашнего зажаренного целиком вола, — объявила:
— Царевич Тесей приглашает господина к себе, а царица просит госпожу провести день с ней и ее прислужницами.
Эрисса наморщила нос и жалобно поглядела на Рида. Ей предстоял скучный день, пусть даже прислужницы будут девушками из знатных семей, обучающимися домоводству под присмотром супруги Эгея. (Четвертой его супруги, которой, однако, скорее всего предстояло его пережить: он был уже слишком стар, чтобы свести ее в могилу ежегодными родами, начиная с четырнадцатилетнего возраста.) Рид сделал ей знак согласиться. К чему без нужды задевать обидчивых хозяев?
Тунику, плащ, сандалии и фригийскую шапку, в которые он облачился, прислал ему в подарок Тесей. Хотя ахейцы были высокими, мало кто из них достигал шести футов роста, такого обычного для сытых времен Рида. Однако царевич был пальца на два выше американца. Это удивило Рида, но он тут же понял, что причина удивления в прекрасных романах Мэри Рено, где Тесей изображается невысоким. Ну, она логически истолковала… истолкует легенду. Но в какой степени легенды отражают истину? И, кстати, действительно ли этот Эгей и этот Тесей соответствуют отцу и сыну легенды?
Должны соответствовать, безнадежно подумал Рид. Их имена связаны с падением Кносса и завоеванием Крита. А Кносс падет, и Крит будет завоеван в недалеком будущем, когда погибнет Атлантида.
Бронзовый меч, который он прицепил к поясу, был подарком Эгея — с овальным лезвием, отлично сбалансированный, прекрасный и смертоносный. Во всяком случае упрекнуть царя и царевича в скупости было нельзя.
Тесей ждал его в зале. Если не считать убиравших ее рабов, она после пиршественного веселья накануне казалась зияюще пустой и безмолвной. (Пылающие факелы, огонь, ревущий в центральном очаге, заглушающие этот рев песнопения, топот, лиры, флейты Пана и барабаны, крики и бахвальство, гремящие в дымном воздухе. Собаки с рычанием хватали кости, брошенные им с расставленных на козлах столов; слуги метались, следя, чтобы кубки не пустели… И все это время Тесей невозмутимо расспрашивал чужеземцев.)
— Радуйся, господин! — приветствовал его Рид.
— Радуйся! — Царевич поднял бугрящуюся мышцами руку. — Я подумал, что тебе, возможно, будет интересно посмотреть окрестности нашего города.
— Ты очень добр, господин. А… мои друзья?
— Диорей, начальник моих кораблей, пригласил воинов Улдина и Олега в свое поместье. Он обещал подарить им коней, а они, в свою очередь, обещали объяснить ему устройство седла с опорами для ног, которое привез с собой Улдин.
«И он выведает у них все, — подумал Рид, — а потом постарается разлучить их со мной и Эриссой… Стремена же были изобретены через доброе тысячелетие в будущем? По-моему, я где-то про это читал. Благодаря им появилась тяжелая конница. А вдруг они приспособятся к стременам здесь и сейчас, что тогда?
Можно ли изменить время? Должна ли критская Талассократия — морская держава, столь дорогая сердцу Эриссы, — погибнуть? Должен ли я покинуть ее тут ради своего рода кровосмешения с ней же, только юной?
Если же нет… не станет ли будущее иным, чем то, в котором жил я? Родится ли тогда моя Памела? И сам я?»
Он попытался вызвать в памяти облик жены и обнаружил, что затрудняется, хотя с той минуты, когда они расстались, прошло лишь несколько дней.
— Идем! — сказал Тесей и направился к выходу. Он был широкоплеч, как того требовал его рост, но ступал легко и пружиняще. Светлая кожа, светло-каштановые волосы и борода, прямой короткий нос, сочные губы — он был очень красив. Особенно поражали глаза, широко посаженные, янтарные, львиные глаза. Отправляясь за город, он сменил богато вышитое праздничное одеяние на серое из грубой шерсти. Однако волосы его охватывала все та же золотая повязка, и та же золотая брошь скрепляла тунику у горла. Не снял он и браслетов с широких запястий.
Задувал крепкий ветер, но он не предвещал осенней бури и гнал по небу не клочья серых туч, а пушистые облака. Их тени скользили по всему раскинувшемуся перед ними пейзажу от гор на севере и северо-западе до Саронического залива на западе. Там, на фоне зеленовато-синих волн в белых барашках, Рид различил лодочные сараи и вытащенные на песок корабли. Это был Пирей. Уводивший туда проселок бурой-лентой вился между сжатыми полями и тускло-зелеными маслиновыми рощами. Вся равнина Аттики была испещрена такими полями и рощами. В отдалении он увидел два больших окруженных службами дома, видимо, принадлежавших богатым людям, и многочисленные хижины мелких землевладельцев. Хижины эти по большей части были окружены дубами или платанами. Горы густо поросли лесом.
Нет, это была не его Греция.
Он обратил внимание на множество птиц в небе. Большинство он определил лишь примерно — разные дрозды, голуби, утки, цапли, ястребы, лебеди и вороны. Люди пока еще не нанесли природе непоправимого ущерба. По булыжникам двора скакали воробьи. Возле крутились собаки, но других привычных четвероногих и пернатых обитателей ферм — свиней, ослов, овец, коз, кур или гусей — видно не было. Однако работники деловито сновали между строениями, которые могли быть только загонами. Такое большое хозяйство требовало множества рабочих рук, которые без конца убирали, стряпали, мололи, пекли, варили пиво, пряли, ткали… Этими работами были заняты почти только женщины, и за изношенную юбку почти каждой цеплялся малыш — или играл в пыли у ее ног. Следующее поколение рабов! Однако были и чисто мужские занятия. Заглядывая в открытые двери строений, Рид определил кузницу, кожевню, гончарню с кругом, канатную мастерскую и плотницкую.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
