Долгушин тут же вспомнил: «Азин расстрелял мою мать в Арске, я поклялся отомстить убийце». Он раздвинул штору, посмотрел в окно.
— Вам нельзя оставаться в Ижевске,— сказал он. — Уходите сейчас, немедленно, куда угодно. Не попадите только в лапы красных, они в пятнадцати верстах от города. Красные вряд ли будут снисходительны к дочери русского дворянина. Пойдемте, я провожу вас...
Пугаясь встречи с патрулями мятежников, Ева блуждала по окрестным лесам, пока не вышла к длинному, узкому озеру. За озером слышалось пыхтение паровозов, стук вагонных колес, но в дымных сумерках не было видно железнодорожной линии. Ева набрела на проселочную дфогу, пошла по ней к железной дороге.
Ее задержал красный патруль, привел в сторожку путевого обходчика. Дежурный придирчиво и дотошно стал выяснять, кто она такая.
— Я из Ижевска. Сообщите обо мне командиру дивизии Азину,— ответила Ева.
Ишь ты,— присвистнул дежурный. — Доложи о ней Азину. А может, ты самая что ни на есть белая контра? — Дежурный добродушно рассмеялся и стал названивать по телефону.
Он звонил невыносимо долго, спрашивал, отвечал сам. Прикрыв ладонью урчащую трубку, обращался к Еве:
— Как твое божье имя-хвамилья? — И кричал в трубку: —• Евой девку кличут. Чё, обратно не понял? Емельян, Василий, Антон... Во, теперь верно, Е —В—А... Ну чё шло, чё шло? Она же бает — самого Азина хорошо знает. Мало ли кто его знает? Тоже верно. — Дежурный уныло повесил трубку. — Не признают тебя, товарищ мадам. Придется до утра заарестовать.— Дежурный сбросил неловким жестом со стола листок.
Ева подняла бумажку, положила перед дежурным.
— А ты чти, чти,— посоветовал он, опять берясь за телефон. — Чти, полезно и девке прочесть.
— «Клятвенное обещание,— прочитала Ева крупные красивые буквы. — Если ты молод, силен и здоров, если ты не трус и не желаешь быть снова рабом, НЕ МЕДЛН... Измучен борьбой и устал твой брат — красноармеец защищай советскую землю. НЕ МЕДЛИ! Спеши на помощь к нему. Исполни свой долг перед ним. НЕ МЕДЛИ! Помоги ему в священной борьбе за свободу. Спеши на помощь. ИДИ, ИДЙ!»
От проникновенных, задушевных слов возникало желание совершить что-то необыкновенное и хорошее. Но никто не нуждался в Еве: она чувствовала себя одинокой и чужой в этом ночном осеннем мире. Драматические события отлетевшего дня вызвали полное безразличие ко всему, даже к самой себе. Ева откинула голову и задремала. Поздней ночью ее разбудил дежурный:
— Проснись, девка, приехали за тобой. Сам Азин тебя в штаб востребовал...
Ева смотрела на Азина совершенно новыми, заинтересованными глазами. Было приятно видеть, как он разволновался,' узнав о ее покушении на Солдатова.
— Разве можно так нелепо рисковать собой? Вас же спасло чудо, если можно назвать'чудом прихоть белого офицера,— говорил Азин. — Ротмистр Долгушин? Мне знакомо это имя по Казани. Да, знакомо, и связано оно с неприятным воспоминанием.
— Я была невольной свидетельницей разговора Долгушина с моим дядей,— сказала Ева. — Долгушин готовит против вас психическую атаку.
— Что, что? — спросил Азин. — Как вы говорите — психическую атаку? _
Ева, как могла, рассказала о психической атаке, задуманной Долгушиным.
Очень интересно! Этот Долгушин совсем не дурак. Спа-
сибо вам,— поблагодарил девушку Азин. И, подумав,
спросил: —А что вы думаете делать, Ева?
Она ответила сразу же, как о давно решенном:
— Поступлю добровольцем в вашу дивизию. Я могу быть телефонисткой, сестрой милосердия. Умею ездить верхом и даже, даже,— Ева смущенно покашляла,— даже стрелять из браунинга.
— Вы любите лошадей? Я тоже от них без ума. —Азин улыбнулся внезапно пришедшей веселой мысли. — У меня есть смирнейшая кобыла Юська. Лупил у нее под ухом из маузера, пока не приучил к выстрелам. Чудесная лошадка, я дарю ее вам.
38
По бревенчатым стенам лесного полустанка Юски хлестал ветер, косыми леденящими полосами пробегал дождь; в зыбких косяках раскачивались, глухо шумя, пихты.
Командарм одернул суконную гимнастерку, пригладил ладонью торчащие волосы. Все еще хмурясь —он не терпел эффектных фраз,— заговорил:
— Мы солдаты и знаем, что такое дважды превосходящие силы противника. А наш — умный, опытный, хорошо вооруженный— противник станет драться отчаянно. — Командарм приостановился, будто прислушиваясь к барабанящему в окно дождю.— У нас же есть мужество великой и справедливой идеи. Мы сражаемся за все, что нам дала революция. Завтра —* седьмое ноября. Завтра на рассвете мы начнем штурм мятежного Ижевска. Командующим всеми войсковыми частями назначаю Азина. Предупреждаю: подкреплений не просить. Их нет. Патронов не требовать. Их нет. — Шорин чуть усмехнулся в жесткие усы. — Я хотел сказать — патронов самая малость, все равно что нет. Никаких дополнительных приказов не ждать, каждый командир действует по обстоятельствам. И каждый должен сделать все возможное и все невозможное для освобождения Ижевска. В добрый час!
Азин так и не уснул в Эту предпраздничную ночь. Перед рассветом он почувствовал неясное беспокойство: все, казалось, было хорошо, все надежно, на исходных позициях стоят боевые полки. Центральную позицию перед городом между деревнями 1 Завьялово и Пирогово занимают части Третьего сводного полка Северихина. В отваге его Азин не сомневался. Не волновался он и за Четвертый полк: Чевырев уже вышел на берег озера около оружейного завода. На правом фланге стоят Полтавский и Смоленский полки. Все казалось ясным и обоснованным: сперва артиллерийская подготовка, потом Северихин, Чевырев, Дериглазов начнут штурм.
При всей точности плана операции неясное беспокойство не
оставляло Азина. Все думалось: упущены какие-то мелочи, которые могут изменить ход событий. Азин с неохотой поставил на стыке центра и правого фланга только что прибывший из-под Казани Второй Мусульманский полк. Полк этот сформирован наспех из дезертиров, мешочников, спекулянтов. Сейчас уже нет времени что-то изменять в плане штурма, Азин лишь запомнил: Второй Мусульманский ненадежен. Да вот еще Вот-кинск! Чтобы лишить ижевских мятежников помощи из Воткинска, Шорин приказал перебросить Первый пехотный полк. Пехотинцы пройдут в эту ночь сорок верст, чтобы на боткинской дороге соединиться с матросским отрядом Волжской флотилии. Успеют ли они подойти, соединятся ли?
Азин не только нервами — кожей своей ощущал приближение грозных минут. Не выдержав беспокойства, он надел полушубок,
