Наши новенькие Як-7Б — капля в море войск, но тоже сила. Самолётами нельзя не восхищаться. Лучшие истребители мира, они превосходят по манёвренности и не уступают в скорости немецким. Каждый лётчик любит свою машину и уже не раз обдумывал, как собьёт на ней вражеский самолёт.
Высоко над аэродромом к фронту летят три десятка бомбардировщиков Пе-2. К ним для сопровождения спешат истребители. Скачком оторвался от полётной карты:
— А нам сегодня, наверно, дадут время для ознакомления. Нужно же район изучить.
— Должны, — отозвался командир эскадрильи. — Иначе…
Худяков не договорил. В эскадрилью прибежал начальник оперативного отделения штаба полка капитан Тихон Семёнович Плясун и сообщил наземную обстановку. Лётчики нанесли на карты линию фронта.
— Готовьтесь немедленно к вылету на прикрытие войск. Учтите Курскую магнитную аномалию, действует на компас, — предупредил капитан.
— А как же быть с облётом района? — с тревогой в голосе спросил Худяков. — Хоть бы разок слетать и посмотреть на фронт с воздуха, а то после боя можно заблудиться. Да и драться несподручно, когда не знаешь под собой местности.
Плясун, опытный штабной работник, сочувственно посмотрел на командира.
— Всё это так. Но приказ есть приказ… Получше по карте изучите местность, — на ходу бросил Плясун и побежал в другую эскадрилью.
— Всё-таки гитлеровцам удалось вбить клинья в нашу оборону, — сожалел Тимонов, убирая карту в планшет.
Командир эскадрильи свёл чёрные лохматые брови и осуждающе взглянул на лётчика.
— А что, разве не так? — недоумевал Тимонов.
Николай Васильевич снисходительно улыбнулся. Ему-то хорошо были знакомы немецкие клинья ещё по первым дням войны, когда пришлось отступать из-под Львова.
— Эх, Тимоха, Тимоха. Не видел ты ещё немецких клиньев. Вот в сорок первом году были клинья так клинья! — Худяков махнул рукой. — А это пустяки! Вмятины!»
Полк вступил в бои и сразу понёс большие потери. Эскадрилья же Ворожейкина дралась пока без потерь. Долгие тренировки в Подмосковье приносили свои добрые плоды. Тяжело в ученье, легко в бою.
В первом же бою Ворожейкин сбил «Мессершмитт» и «Юнкерс». Произошло это 12 июля 1943 года, когда наша авиация начала перехватывать инициативу в небе над Курской дугой.
Как это было, Ворожейкин рассказал в своей книге воспоминаний: «Оглядываю свою группу. Саня Выборнов ведёт Як крыло в крыло с моим. Коля Тимонов тоже пристроился к нам. Архип Мелашенко, опытный воздушный боец, летит со своим напарником немного в стороне. Это значит, что он принял меры предосторожности. Мы хорошо просматриваем друг у друга „хвосты“ и можем легко прийти на помощь при атаке фашистских истребителей. Молодец! А вот Выборнов и Тимонов плотным строем сковали себя. Приказываю разомкнуться».
На мгновение прервём воспоминания, чтобы сказать о том, как умеет комэск видеть небо и свой строй. Он чувствует его как единый организм. По ходу движения вносит необходимые коррективы в боевое построение. Он воюет третью войну. Третье небо стало для него полем боя. Среди двадцатилетних лётчиков он, 31-летний, был «дядькой», знавшим небо уже много лет, да плюс капитанские звёздочки и должность комэска. Стихия неба дисциплинирует кратно. Лейтенанты, вчерашние сержанты, инстинктивно жались к нему.
Немецкое командование готовило свои войска к операции «Цитадель» основательно. На поле боя выкатились новые танки и штурмовые орудия, а в небо поднялись модернизированные самолёты. К примеру, обновлённый «Мессершмитт», модель Bf. Me-109G-2, немецкие пилоты получили накануне атаки на Курский выступ; истребитель был оснащён крупнокалиберными пулемётами и 30-мм пушками. Более того, эта модель «Мессершмитта» могла нести 250-килограммовую бомбу. В курское небо вылетели новые тяжёлые истребители «Фокке-Вульф» Fw. 190. Они могли загружаться бомбами и вести штурмовку.
С ними-то и встретилась эскадрилья Ворожейкина в своём первом воздушном бою 12 июля 1943 года. «Не долетев до линии фронта, наткнулись на шестёрку „Мессершмиттов“. Не приняв боя, вражеские лётчики уходят в сторону с набором высоты. Связываться с ними пока незачем: у нас задача бить бомбардировщики.
Вдруг впереди и ниже, в том месте, куда мы летим, вырос вражеский корректировщик-разведчик. „Мессеры“, удалившись от нас, теперь заметно заволновались. Понятно. Они прикрывают своего тихоходного „Хеншеля-126“ и, не имея пока преимущества на высоте, не осмеливаются нападать.
Внизу сверкают разрывы, чёрным дымом бугрится земля — фашистская артиллерия бьёт по нашим войскам. Паршивенький корректировщик указывает им цели.
Командую Мелашенко: с ходу сбить „Хеншеля“. Но не тут-то было: фашист очень вертлявый, и Архип только сумел подбить корректировщика. „Мессершмитты“ стремительно набрасываются на нас. Пара Мелашенко пусть дерётся с истребителями, а я тройкой буду ждать бомбардировщиков. Но наш строй „кучки“ не позволил сделать это, все вынуждены защищаться от „Мессершмиттов“.
Лобовая атака! С неё мы начинали большинство халхингольских боёв. Я знаю, что она, как правило, неэффективна и её опасаться нечего. Нужно рискнуть! Правда, фашисты избегают лобовых атак. Сейчас же, когда они защищают своего корректировщика, у них единственный выход — напасть на встречных курсах. Демонстративно не примем эту атаку и перед самым носом у врага отвернём. Пока уступим дорогу. Рискнём малым для большего. Показом ложной слабости обманем врага. Фашисты попытаются воспользоваться нашей „трусостью“ и атакуют в момент отворота. Лишь бы правильно поняли и выполнили мой манёвр ведомые!
Вражеский самолёт растёт; рано отвернуть нельзя — гитлеровцы могут удачно взять в прицел. Пора! И следом за мной все круто сворачивают влево. Момент самый ответственный. Кажется, по тебе вот-вот хлестнёт вражеская очередь… Секунда — и мимо метеорами проскакивают „Мессершмитты“, но сразу же устремляются вслед. Ведь считается: кто на лобовой атаке раньше отвернёт, у того слабее нервы. Для советских истребителей это необычно: с лобовых, как правило, не сворачивают, а тут „струсили“… И фашисты погнались за нашими хвостами. Но поздно! Немного опередив врага в развороте, мы оказались сзади. Не сообразив, в чём дело, фашисты продолжают вира`жить. Для наших Яков выгоднее нечего и желать».
Согласитесь, чтобы выполнить такой манёвр не в одиночку, а в составе эскадрильи, комэск должен иметь и большой опыт, и хладнокровие, и веру в своих ведомых, которые — Ворожейкин вполне отдавал себе в этом отчёт — имели разную степень владения и собой, и боевыми машинами. Он был не только хорошим воином, но и талантливым педагогом-наставником. Вскоре многие пилоты его эскадрильи станут Героями Советского Союза, признанными мастерами воздушных боёв, воздушными асами.
«И вот я у „Мессера“ на хвосте. Круто вращая самолёт, он пытается оторваться от меня, но не может. Враг понял, что дальше вести бой на вираже нельзя, и излюбленным приёмом — „горкой“ — пошёл вниз. А скорость? Она же потеряна на вираже, и всё же по привычке немец лез в небо. Гитлеровец не мог отказаться от старой схемы. А
