– Джем, ты не должен ни о чем сожалеть или извиняться передо мной, – начала она низким голосом. – Это я должна извиниться. Ты все сделал правильно. Механические твари охотились за мной, а не за тобой. – Она нежно погладила покрывало – хотела коснуться его руки, но не осмелилась. – Если бы не я, ты бы не пострадал.
– Ерунда, – проговорил Джем с тяжелым вздохом. – Со мной все в порядке.
– Джеймс… – Голос Уилла звучал настороженно.
– Она должна знать, Уильям. Иначе она будет думать, что это ее вина.
– Ты был болен, – сказал Уилл, не взглянув на Тесс. – Это ошибка… – Он сделал паузу. – Я только думаю, что ты должен вести себя осторожно. Ты еще слишком слаб. Разговор лишь утомит тебя.
– Я постоянно веду себя осторожно, но в жизни есть и более важные вещи. – Джем напрягся, чтобы сесть, вены на его шее вздулись. В конце концов ему все же удалось приподняться, и он с тяжелым вздохом откинулся на подушки. Когда он заговорил снова, голос его звучал с придыханием: – Если тебе, Уилл, не нравится то, что я собираюсь сделать, можешь выйти.
Тесс услышала, как дверь у нее за спиной открылась и захлопнулась с мягким щелчком. И не надо было поворачиваться, чтобы понять – Уилл вышел. Она ничего не могла поделать с собой, но каждый раз, как Уилл уходил, ее охватывала тоска, природу которой она не до конца понимала.
Джем вздохнул:
– Он такой упрямый.
– Он был прав, – сказала Тесс. – По крайней мере, ты не должен говорить мне того, чего не хочешь. Я знаю, что вышла ошибка.
– Ошибка не имеет никакого отношения к происходящему, – продолжал Джем. – Я только думаю, что ты тоже можешь знать правду. Вообще, я думаю, ее никогда не стоит скрывать, так как это все равно редко помогает… – На мгновение он взглянул в сторону двери, как будто его слова предназначались отсутствующему в комнате Уиллу. Тогда он снова вздохнул и дрожащей рукой пригладил волосы. – Ты знаешь, что большую часть жизни я провел с родителями в Шанхае? – начал он свой рассказ. – И что меня отправили в тамошнюю Академию?
– Да, – подтвердила Тесс. – Ты рассказал мне об этом на мосту. И сказал, что демон убил твоих родителей.
– Яньлю, – подтвердил Джем, и его голос на мгновение зазвучал резко, наполнившись ненавистью. – Этот демон ненавидел мою мать – она погубила его многочисленное потомство. Яньлю устроил себе гнездо рядом с небольшим городком, носившим название Лицзян. Он кормил своих отродий человеческими детьми, которых ловил на улицах городка. Моя мать сожгла гнездо и исчезла прежде, чем демон возвратился. Чтобы отомстить, Яньлю понадобились годы, но демоны живут вечно, так он мог позволить себе подождать. Он не простил мою мать. Когда мне исполнилось одиннадцать, Яньлю наконец нашел слабое место в системе защиты нашей Академии и прорыл туннель, ведущий прямо в сердце здания. Демон убил охрану и пленил моих родителей. Потом он мучил меня на их глазах, – продолжал Джем, и голос его звучал отрешенно, словно он не рассказывал печальную историю своей жизни, а беседовал о погоде на прошлой неделе. – Раз за разом он вводил мне в вены ядовитую демоническую кровь, и мое тело пылало, будто я горел в огне. Мой разум помутился. В течение двух дней я находился в мире жутких галлюцинаций. Я видел мир, по которому текли бурлящие реки крови. Я слышал крики всех людей, которые когда-либо умерли на этом свете. Я видел, как горит Лондон, а по его улицам шагают уродливые металлические создания, похожие на огромных пауков… – Джем замолчал, пытаясь восстановить дыхание. Он был очень бледен, его ночная рубашка пропиталась потом и прилипла к груди, но он словно не замечал беспокойства Тесс. – Каждые несколько часов я возвращался в реальность и слышал отчаянные крики своих родителей. На второй день я пришел в себя и услышал только голос матери. Мой отец к тому моменту уже замолчал навсегда. Речь матери была неразборчивой, но она все еще звала меня по имени, по тому имени, что дала мне сразу после рождения, – Жуань.
Юноша был напряжен до предела, его руки с такой силой вцепились в одеяло, что ткань расползлась под его пальцами, но он этого даже не заметил.
– Джем, ты можешь остановиться, – мягко проговорила Тесс. – Ты не должен мне это рассказывать.
– Помнишь, я как-то сказал, что Мортмэйн, вероятно, заработал деньги, занимаясь контрабандой опиума? – спросил он. – Британцы привозят в Китай опиум тоннами. Они сделали из нас нацию наркоманов. В Китае мы называем этот наркотик заморской грязью или черным дымом. Так вышло, что Шанхай, мой родной город, превратился в опиумную столицу Китая. Город этот сейчас полон притонов, где истощенные, отчаявшиеся люди с ввалившимися глазами и иссушенными телами жаждут лишь одного – получить наконец вожделенный наркотик. За дозу опиума они отдадут все на свете. Я всегда презирал таких людей. Я не мог понять, как можно быть настолько слабыми…
Джем глубоко вздохнул.
– Почти в то же самое время Шанхайский Конклав попытался связаться с Академией, а когда у него это не получилось, послал на разведку группу сумеречных охотников. Но к тому моменту уже и моя мать отдала Богу душу. Я сам ничего не помнил и лишь кричал как безумный. Меня отдали безмолвным братьям, и они подлечили меня, но окончательно вылечить не смогли. Я стал зависим от крови демона, как курильщики опиума от своей проклятой отравы. Братья пробовали запирать меня в комнате и не давать «лекарства», но меня начинала мучить такая дикая боль, что они в конце концов не выдерживали и все начиналось сначала. Однажды они попытались вылечить меня с помощью заклятий чародеев. И действительно, я не чувствовал в тот момент боль, однако все равно чуть не умер через какое-то время. После нескольких недель экспериментов они решили, что сделать со мной ничего нельзя. Я не мог жить без крови демона. Однако те, кто регулярно принимает ядовитую кровь, умирают медленной, мучительной смертью. Проблема состоит в том, что если я не стану принимать «лекарство», то умру быстро, но смертью не менее мучительной.
– После нескольких недель экспериментов? – эхом повторила Тесс. – И это когда тебе было всего одиннадцать лет? Как жестоко…
– В том, что произошло со мной, вообще нет ничего хорошего, – проговорил Джем, глядя куда-то в пустоту. – Там, возле тебя, на ночном столике, стоит шкатулка. Можешь дать ее мне?
Тесс взяла в руки серебряную шкатулочку. На крышке, инкрустированной эмалью, была изображена стройная босая женщина в развевающихся белых одеждах. Из большого кувшина она лила воду в бегущую у ее ног реку.
– Кто она? – спросила Тесс, передавая шкатулку Джему.
– Гуаньинь[95] – богиня милосердия и сострадания. Говорят, она слышит каждую мольбу, каждый крик о помощи и делает все, чтобы помочь страждущим. Мне почему-то кажется, что «лекарство» нужно хранить в шкатулке с ее изображением: так богиня сможет хоть немного облегчить мои страдания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
