ложа, накинул капюшон и выглянул из-под полога.
— Дорога кончается здесь, — сказал он, кивнув Яцеку. — Тут попрощаемся с землёй травы. Аса…
Солмица кивнула и, отвязав от повозки один из тюков, протянула ему. Сама она подобрала жирник и выбралась наружу. Третий северянин стоял у повозки, придерживая край полога, пока все пришельцы с юга не вышли. Кесса вдохнула ледяной воздух и закашлялась. Койя с тихим писком втиснулась к ней за пазуху.
Дорога закончилась шагов за пятьдесят отсюда — повозка громыхала по замёрзшей земле, ломая хрупкие полёгшие стебли. Прямо у передних лап Уджуга начиналось бескрайнее белое поле, сверкающее на солнце россыпью хрусталя. Оплывшие груды снега, за века превратившиеся в слоистый лёд и изрезанные ветрами, громоздились поодаль, как огромные валуны. Снег наползал на холодную равнину, погребая под собой прошлогодние травы и семена, уроненные на замороженную землю. Уджуг нюхал снег и радостно фыркал, поворачивая тяжёлую голову к людям. Кытугьин и его товарищ, вытащив из повозки полозья и подпорки, снимали колёсные оси и укладывали под полог вместе с грубо вытесанными колёсами. Аса вытирала круглую плошку от сажи и натёкшего жира — крышка прилипла и не хотела сниматься.
— Дальше поедем быстро, — усмехнулся Кытугьин, вытащив из-под повозки последнюю подпорку. Теперь она лежала на широких полозьях, подбитых светло-серым мехом — таким же, из какого сшиты были одежды северян. Жирник наконец вспыхнул неровным коптящим пламенем, от неожиданного жара Кесса даже отшатнулась, но, опомнившись, протянула к огню руки. Койя выбралась к ней на плечо и насторожила уши.
— Рыба для хранителей дороги, — Речник Яцек протянул Кытугьину пучок мелко размолотых рыбных волокон. Сушёную рыбу он трепал и раздирал уже четверть Акена, и Кесса всё не находила удобного случая спросить, зачем.
— Спасибо, — кивнул северянин, пальцами расчёсывая густую шерсть Уджуга и собирая в пучок выпавшие волоски. — Собери шерсть и волосы.
— Да, — спокойно ответил Яцек, срезая острым лезвием небольшую прядь своих волос. — Кесса и Хагван… Да, Койя тоже пожертвует шерстью.
— Койя, потерпи, — прошептала Речница, пытаясь срезать небольшой клочок и при этом не выдрать мех с корнями. Кошка недовольно мяукнула, лизнула пострадавшее место и снова зашевелила мерцающими ушами.
— Хороший жир, — вздохнула Аса, растирая в маленькой плошке белесую массу, выдавленную из тюка, вместе с волокнами рыбы и выщипанным мехом. — Но дорога нужнее.
— Поедят боги — поедим и мы, — Кытугьин погладил её по плечу и забрал плошку.
Длинный костяной черпак задымился над чадящим, но жарким огнём. Кесса видела на нём чёрные потёки — не в первый раз его пристраивали над жирником. Белая смесь в ложке забулькала, обретая прозрачность, и брызнула во все стороны, оросив промёрзшую землю и кромку льда.
— Мы покинем тебя, земля травы, — Кытугьин взмахнул черпаком, выливая остатки жира. — Не держи на нас зла, мы кормим тебя и твоих духов.
Он сделал шаг на север и остановился, когда ступил на снег. Жир зашипел, прокладывая дорожки в ледяной корке.
— Встречай нас, земля льда, — солмик повернулся лицом на север. — Мы возвращаемся. Мы принесли тебе еды, Экеркен, отойди теперь с нашей дороги. Мы принесли вам еды, великие Праматери, не оставьте нас в пути. Отзовись нам, Вольга, проложи нам путь по древнему льду!
Он бросил ложку на снег и, не оборачиваясь, подошёл к огню. Солмики одновременно повернулись спиной к заснеженной земле, Яцек опустил взгляд и положил ладони на затылок Кессе и Хагвану, пригибая их головы к «очагу».
— Теперь будем есть мы, — сказал Кытугьин, когда от тишины у Кессы уже звенело в ушах. — Аса, раздели еду.
Он пошёл к повозке и вытащил большой тюк. Вместе с другим солмиком он донёс узел до морды Уджуга и положил перед ней, распустив ремешки. Белый зверь ткнулся носом в мешок и зачавкал.
— Хорошая еда, — Аса протянула Яцеку беловато-розовый шар с серыми прожилками. Снова сунула руки в мешок, слепила ещё два шара и отдала Кессе и Хагвану. Речница осторожно взяла белесое месиво и с опаской поднесла ко рту. Пахло от него странно.
— Жир ниххика, — вполголоса пояснил Речник, откусывая от шара. — Ешьте.
— Студень! — радостно ухмыльнулся Хагван, прожевав кусок. — Только он какой-то…
— Хагван, — Яцек нахмурился. Олданец виновато охнул. Кесса задумчиво жевала «еду». Странная смесь таяла во рту и тёплой жижей стекала в живот. Пожалуй… это было съедобно.
— Мрр, — Койя облизала пальцы Речницы и потянулась к руке Яцека. Речник подставил ей ладонь.
— У жёлтого зверька глаза, как у хийкиммига, — наклонившись к Кессе, сказала Аса. — Такой маленький зверёк…
— Всё хорошо? — спросил Кытугьин, возвращаясь от повозки и запуская руку в тюк с жиром.
— Кто такой Вольга? — тихо спросила Кесса, глядя на снег. Ложка так и лежала там, и плёнка жира примёрзла к ней.
— Он был очень сильным, — так же тихо ответила Аса. — Ходил без повозки по льдам и скалам, от моря до моря. Если люди или звери в долинах болели, он лечил их. Все Хелигнэй боялись встать на его пути. Он просил положить своё тело в лёд, когда умирал… На самой высокой из Хельских Гор, чтобы видеть всю Хеливу. Если он проложит для повозки путь, ничего плохого с ней не случится. Вольга — самый сильный из защитников.
Она извлекла из-под ворота обломок серого камня, нанизанный на кожаный шнурок, и показала Речнице.
— Это камень с горы, откуда он смотрит. Кытугьин поднимался туда и принёс это, чтобы у меня был защитник.
— Я слышала это имя, — задумалась Кесса. — Скажи, Вольга ведь родом не из Хеливы?
— Не из Хеливы, — согласилась солмица. — Во всех долинах ему давали дом, повозку и хийкиммига. Во всех долинах его хотели принять в род. А он не хотел. Он с юга, может, из вашей долины… Вы, южане, редко уходите в землю льда, но бывает и такое.
— Поедем дальше, — Кытугьин погасил жирник и занёс в повозку полупустые тюки. — За тем гребнем — Ильнайтот, а от гребня они нас услышат. Уджуг уже скучает по дому. Там для разговоров будет много времени.
Аса тихо хихикнула.
— Кытугьин тоже много говорит, — прошептала она Кессе на ухо. — Он смущён из-за гостей. Столько южан сразу! Но он сказал правильно — едем дальше.
Погонщики снова сменились — теперь товарищ Кытугьина устроился на шкурах под пологом. Тепло от остывающего жирника волнами расходилось по костяному «шатру». Аса задёрнула все оконца, кроме одного, но и в него тянуло зимним холодом. Снег поскрипывал под полозьями. Уджуг, ступив на заснеженную землю, тихо рыкнул и побежал размашистой рысью. Повозка летела стрелой, огибая ледяные скалы. Кесса, не отрываясь, смотрела
