Старый садовник, должно быть, нынче совсем дряхлый. Или, может, здесь всё ещё живёт миссис Нат. У миссис Нат всегда водился толстый кусок пирога и домашние бисквиты для растущих мальчишек.
Рейф не стал стучаться в дверь. Если он войдёт, то она приготовит чай, и ему не уйти час и более того. А ему нужно продолжать поиски.
Необходимо вернуться в Кливден, посмотреть: нет ли новостей.
В Фокскотте долгие годы никто не бывал. Всё-таки Аиши здесь нет.
Рейф прогулялся по подъездной дороге, перелез через ограду и поскакал на коне назад в деревню. Он пустит жильцов, решил он. Похоронит свои привидения. Поместье начало разрушаться, а он не хотел, чтобы оно окончательно пришло в упадок.
Его поверенный, мистер Барри, был рад с ним повидаться.
— Я только что сел пить чай, мистер Рэмси, и почту за честь, если вы присоединитесь ко мне, — обратился он к Рейфу.
Рядом с кувшином холодного местного пива на столе выстроились хлеб с маслом, мёд, джем, сливки, сыр, пикули и несколько видов выпечки. Рейф не хотел задерживаться, но согласился. Лучше уладить дела с имуществом как можно быстрее. Он хотел, чтобы всё было в порядке, когда он отыщет Аишу.
Они обсуждали имущественные дела или, скорее, обсуждал мистер Барри, пока Рейф слушал и кивал, а тот в это время пил чай. Рейф не притронулся ни к чему. В эти дни ему совсем не хотелось есть. Он отхлебнул кислого местного пива.
— Я получил несколько предложений сдать Фокскотт, сэр. Попробуйте-ка вот это.
Барри протянул Рейфу тарелку, и тот с отсутствующим видом взял один из пирожков.
Барри продолжал:
— Я писал вам, если вы помните. Пожалуйста, кушайте, сэр. Вы выглядите малость измождённым, если мне позволено заметить. Попробуйте хоть кусочек этого крошечного пирожочка, почему бы и нет?
Рейф, вздохнув в душе в ответ на щедрую заботу, заставил себя откусить пирожок, просто, чтобы мистер Барри оставил свои уговоры.
— Я получал ваши письма, — подтвердил Рейф, — но сейчас думаю… — он оборвал речь и посмотрел на то, что ел. Треугольный в виде рыбки пирожок на вид и вкус был очень знакомым. И вовсе не с детства. Сердце сильно забилось.
— Откуда взялся этот пирожок? — до странности спокойным тоном спросил он Барри.
— Из деревенской пекарни, сэр. Они немного необычные, но очень вкусные… сэр? Сэр?
Но Рейф уже сунул остатки пирожка в карман и вышел. В три шага он выскочил из коттеджа, взлетел на коня и галопом помчался в деревню.
«О, Боже, — молил он. — Пусть это окажется она». Он не смел надеяться, но этот пирожок… он был в точности похож…
Пожалуйста, Господи.
А что, если она здесь в пекарне собственной персоной? Это должна быть она, должна.
Рейф ворвался в пекарню и стал дико озираться вокруг. Никакого следа Аиши. Глубокое отчаяние охватило его.
Он вытащил остатки пирожка и стал яростно размахивать им:
— Кто испёк этот пирог?
— Што-та не так с ним? — воинственно выдвинув подбородок, выступил вперёд пекарь, на вид весьма могучий парень.
— Нет. Но кто это испёк?
Боже правый, его просто трясло.
— Их приносит одна молодая девица.
О Боже, Боже.
— Где она живет? — спросил Рейф, поражаясь, как спокойно прозвучал его голос.
Мужчина окинул его долгим подозрительным взглядом:
— Я не собираюсь отчитываться перед всяким тут заезжим франтом, где может жить хорошенькая девица… она честная девушка вообще-то…
Рейфу хотелось заехать кулаком в его широкую самодовольную физиономию и в то же время пожать ему руку за то, что он защищает Аишу, за то, что, должно быть… сдаётся, что это она. И потому в ответ он лишь пристально посмотрел на парня холодным взглядом и сказал:
— Я должен настоять…
— О, Томас, разве ты не узнаешь, кто это? — поспешно ринулась вперед пухленькая, средних лет женщина. — Это же молодой хозяин Рейф из старого дома, верно, сэр?
— Да.
Рейф уставился на неё, и сквозь туман отчаяния в памяти что-то шевельнулось:
— Дженни… нет, Джейни Брэй, верно?
Женщина просияла:
— Верно, только сейчас я миссис Томас Роу. Приятно, что вы помните меня. Я ведь не видела вас с тех пор, как вы были ещё мальчиком, но я-то помню вас, сэр. Вам всегда нравились мои творожные кексы, помнится.
— Я помню. Так вот насчёт той молодой женщины, пекущей пирожки, — напомнил Рейф.
— Внучки старого Ната? Она печёт их, эти пирожки-то, и приносит каждый день. Чуточку они другие, верно, сэр? Очень вкусные.
— Внучка старого Ната? — повторил он. — Вы уверены? Совершенно не сомневаетесь?
Чёрт, чёрт, чёрт. Если её знали эти люди, она не может быть Аишей. Его затопила горечь обманутых надежд.
— Всё верно. Появилась тут, стало быть, около двух недель назад, хорошенько вычистила домик Ната — ну, это-то нужно было сделать — давненько ещё, с тех пор как преставилась миссис Нат, а старый Нат прежде неё. Я запамятовала, кто сказал нам, что она внучка Ната… ты не помнишь, Томас? Нет, никак не вспомню, но вот она кто, точно вам говорю.
Затеплилась слабая надежда. Рейф осторожно спросил:
— Она живёт в старом домике садовника?
— Правильно, сэр, вы помните…
Но Рейф уже вышел.
Домик садовника был пристроен к высокой стене сада, и одним из его преимуществ, как помнил Рейф с детства, было то, что можно попасть в домик из огорода, пройти через него и очутиться за пределами поместья.
Рейф поскакал обратным путем, сердце его будто мчалось взапуски. Только подумайте, он не зашёл в дом раньше, так как посчитал, что супруга старого Ната заговорит его до смерти.
Трясущимися руками он привязал коня к дереву, вытер проклятые ладони и постучал в дверь старого домика садовника.
Дверь открылась, и перед ним предстала она, одетая по-деревенски — в какое-то старое платье и передник миссис Нат. На щеке след от муки, волосы прилежно завязаны куском старой зелёной тряпки, носик покраснел, губы обветрились от холода, и всё же она была прекраснейшей женщиной, когда-либо встреченной им в жизни.
Его голодный взгляд пожирал её. Аиша уставилась на него, не двигаясь, не говоря ни слова, в глазах застыла настороженность, как в тот раз, когда он впервые встретил её.
Наплевать. Он приручил её тогда и сделает это снова. Умрёт, но сделает.
Выскочил котёнок и стал тереться о его ногу, жалобно мяукая, чтобы его приласкали.
Рейф смотрел только на Аишу.
— Ты исхудала, — сдавленно произнёс он. Что за глупости он говорит. Все отрепетированные речи в его голове, все эти слова, которые он берёг, чтобы вернуть её, а в итоге вот всё, что он смог вымолвить. Впрочем, это была правда. Она до ужаса похудела. Должно быть, голодала всё это время. Больно было смотреть.
