– Тут согласен, – кивнул Литвин, – по этому пункту корпорации на редкость жадные. Причем все.
– Вот, – продолжил Строгов, – именно из‑за такой политики планеты развиваются медленно. Особенно аграрные. Ведь фермер платит в три раза больше, чем получает работник. Две трети заработка работника корпа кладет себе в карман.
– Но ведь есть возможности стать вольнонаемным, – попытался вклиниться в разговор Кийко.
– Это только для техников, – ответил ему Строгов, – пишешь отказ, соглашаешься на выплату штрафа в размере трех месячных окладов, и вперед, вольные хлеба ждут тебя.
– Почему только для техников? – возмутился Кийко. – Это условия для всех.
– Вот, – усмехнулся Строгов и кивнул на Кийко, – яркий представитель тех, кто никогда не читает мелкий шрифт.
– Почему не читаю? – вновь возмутился Кийко.
– Потому что, если бы читал – знал бы, что оплатить штраф нужно в течение 6 недель. Если не успеешь – включаются такие дикие проценты, что ты их в жизни не выплатишь. Поэтому такой финт хвостом, как переход в вольнонаемные, возможен только для техников. Они за свои услуги при заключении первого Свободного контакта могут взять аванс. А в большинстве случаев их зарплаты более чем достаточно, чтобы этим самым авансом закрыть долг перед корпой. У чернорабочих такого не бывает – никто не будет сборщику урожая платить за три месяца вперед или давать большой аванс – а вдруг работник спину надорвет, начнет лениться?
– Но есть ведь и другие возможности разорвать контракт с корпорацией… – попытался вновь спорить Кийко.
– Какие? Выйти замуж за местного фермера и автоматически стать гражданкой этого мира? Есть такое. Я тебе более того скажу, многие фермеры практикуют многоженство, на деле экономя на работниках. Женился на пяти‑шести работницах, и вперед, во благо семьи работать! И платить им ничего не надо, и пожаловаться они не могут.
– Развестись…
– Ну, понятное дело, – улыбнулся Строгов, – вот только если сразу развестись – гражданство отменится и все, назад под корпу. Надо минимум шесть месяцев побыть в браке. А потом да, можно и бежать. И опять же. Этот метод для женщин. А для мужиков?
– Жениться.
– Угу. И много среди нас, колонистов первой и второй волны, женщин?
– Я видел нескольких, – заявил Литвин.
– Вот именно, что нескольких, – хмыкнул Строгов, – чаще всего эти бабы торгуют браком и денег ломят просто неприлично! Ну, а в более редких случаях уже давно сами выскакивают замуж за нашего брата и тогда все, для работников‑мужиков никаких возможностей сбежать от корпы нет.
– Ну, это все понятно и интересно, – встрял Шендр, – но мы говорили о Свободных мирах, а ты тут развел демагогию о том, какие корпорации сволочи.
– Так вот ведь к чему я все это начал, – кивнул Строгов, – если мир объявляется Свободным, то он сам торгует с внешним миром. Нет, поначалу, конечно, ушлые торговцы умудряются навариться. Но затем, рано или поздно, кто‑то из зажиточных граждан планеты купит звездолет. За ним следующий…или вообще деревушка может в складчину старенький кораблик приобрести и таскать потихоньку свой товар в обжитые миры.
Опять же, корабли, прибывающие к Свободной планете, привозят рабочих, которые не связаны контрактом с корпорацией. Заработки на Свободной планете для них вообще не сопоставимы с теми копейками, что платят корпораты.
– Ага, тут платят больше, вот только можешь пойти на органы, могут в наркокартель на работу взять и будешь пахать пока не сдохнешь, девушек в бордель пристроят. Отличные перспективы и возможность карьерного роста! – рассмеялся Литвин.
– Вот я ж говорю, ты о Свободных мирах из фильмов только знаешь, – ответил ему Строгов, – у тебя навязанное корпоратами виденье Свободных миров.
– А у тебя какое? – хмыкнул Литвин.
– А я родился в таком мире, – ответил Строгов, – жил в нем, работал…
– И загремел в колонисты, – развеселился Литвин, – от хорошей жизни, видать.
– А ты как в колонисты загремел, землянин? – ответил ему Строгов. – Добровольно?
– Естественно.
– Значит, и на Земле не все так хорошо?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– А где хорошо?
– В Свободных мирах, – ответил Строгов.
– Так ты‑то как тут колонистом оказался? – усмехнулся Литвин.
– Во‑первых, не колонистом, а егерем, а во‑вторых, молодой был, глупый. Сытая спокойная жизнь показалось скучной, вот и пошел приключения искать.
– Нашел? – хмыкнул Литвин. – А чем, кстати, колонист от егеря отличается?
– Егерь ‒ это почти скаут, – ответил за Строгова Шендр, – чаще всего в егеря идут бывшие военные.
– А почему бывшие? Выгнали? – съехидничал Литвин.
– Сам ушел, обстоятельства… – буркнул Строгов.
Литвин понял, что Строгов эту тему раскрывать не собирается, и тут же переключился на другую.
– Так и все‑таки, если все так сладко было на этой вашей планетке, чего свалил?
– Да скучно, говорю же, – пожал плечами Строгов, – а мне тогда хотелось приключений, вот и пошел в вояки…
– И что, реально у вас там бандитов не было, наркокартелей и прочего? – Кийко, судя по всему, тоже не особо верил в такое положение дел.
– Не было, – покачал головой Строгов, – у нас милиция работала четко. А за наркоту – расстрел на месте. Поэтому и не было у нас там ни производства, ни дилеров.
– Во как! – хмыкнул Литвин. – И прям работяга мог нормально жить на зарплату?
– Мог. Причем припеваючи, – кивнул Строгов, – у нас работяга мог лет за пять себе заработать на жилье, антиграв.
– Да ладно? – не поверил Литвин.
– Вполне, – подтвердил свои слова Строгов, – у нас давно наступил коммунизм, так сказать, который так и не построили у вас, на Земле.
– Чего наступил? – не понял Литвин.
– Диктатура рабочего класса, – подсказал Шендр.
– Я бы так не назвал наше политическое устройство, – зыркнув на Шендра, сказал Строгов, – у нас вполне себе свободное общество, все в рамках закона позволено…
– А что не позволено? – поинтересовался Шендр. – Скажем, если я хочу жить в достатке, не работать и просто наслаждаться жизнью? Причем на эту самую жизнь я себе заработал собственными руками и умом.
– Так не бывает, на сытую жизнь нужно зарабатывать постоянно, – не согласился Строгов.
– Чушь! – хмыкнул Шендр. – Ваше общество попросту отрицает капитализм. Соответственно, у вас не может быть удачливых торговцев, банкиров, заемщиков – они ведь наверняка считаются у вас «врагами народа»?
– Ну, не без этого. Да и зачем они нужны? Пиявки…
– Не скажи, – покачал головой Шендр, – эти пиявки крайне важны для экономики.
– У нас с экономикой и так все в порядке, – буркнул Строгов, – еды и вещей всем хватает. Бери что надо.
– Но не вздумай взять чего побольше, камнями закидают! – хмыкнул Шендр.
– Да нет, зачем так сразу? Но да, у нас не приветствуют тех, кто пытается захапать побольше и потом сидеть на добре, как собака на сене.
– Ты‑то сам веришь в эту систему? – усмехнулся Шендр.
– Конечно, я ведь в ней жил и уверен в ее работоспособности, – ответил Строгов, – это здесь деньги нужны как доказательство выполненной тобой работы. У нас такого нет.
– Потому что стучат все друг на друга, не дай бог вон тот тип справа от меня будет работать меньше, чего я тогда напрягаться должен? – вновь хмыкнул Шендр.
– Ты утрируешь, – ответил Строгов, – но коллектив да, обижать не стоит. Надо работать на совесть.
– Ага, то есть и коллективные собрания у вас в ходу, с заклевыванием «виновного»? – хмыкнул Шендр.
– Погоди‑погоди, я только понял, – встрял Литвин, – у вас там что, денег вообще нет? Заходи в магазин и бери что хочешь?
– Да, – кивнул Строгов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Клёво…
– Не так все клёво, как ты думаешь, – остудил радость Литвина Шендр, – ты там и месяца бы не прожил – сбежал бы.
– Почему?
– Да они все, как зомби…
– Знаешь, это смотря с какой стороны посмотреть, – вмешался Строгов, – вы в своем капитализме, словно стервятники бьетесь за лишнюю копейку. У нас этого нет.
