У подножия дуба валялось множество тонких веток. Пошел мелкий дождь, но под раскидистой кроной было уютно, сухо. Он развел костер и с содроганием увидел на коре дуба свежие вмятины, оставленные когтями или клыками тигра… Слушайте, ланны! Почуяв Свирка, хищник сделал прыжок и зацепился за нижний сук дуба. Вскарабкался на него, встал на задние лапы и несколькими ударами разрушил «гнездо». Топор и дротик полетели вниз. Свирк, держась одной рукой за ветку, наносил во мраке удары копьем. Рев тигра взбудоражил равнину. Он сорвался, но снова с еще большей яростью ринулся вверх. Всю ночь длилась ужасная схватка человека с невидимым свирепым зверем. Наступил рассвет, и Свирк, разглядев тигра, нанес ему, наконец, точный, сильный удар в шею, но сам не удержался, оба они упали на землю. Тигр закрутился, пытаясь зубами ухватить древко копья. Его лапы и морда были в крови, рев сменился хриплым рычаньем. Свирк нащупал в траве топор и одним ударом раскроил хищнику череп… Вот как это было!
Глава четвертая
В берлоге
Свирк направился к Реке, рассчитывая найти где-нибудь под обрывом подходящее место для жилья, и ноги сами принесли его к знакомому заливу. В прозрачной глубине сновала мелочь, и он хотел было пугнуть ее, как вчера, но вдруг увидел прямо перед собой, у берега, крупную щуку…
Удар — и он стряхнул с конца остроги добычу, изжарил ее и съел целиком, с хвостом и плавниками, обсосав каждый позвонок. Все тело ныло, клонило в сон, но он, пересилив себя, зашагал к обрыву.
На берегу подходящего места для жилья не нашлось. Трудно было расстаться с Рекой после удачной рыбалки, но и ночевать еще раз на дереве не хотелось. Свирк отправился к каменистым холмам, надеясь отыскать там пещеру. Весь день он лазил по обрывистым склонам, но надежного уголка так и не нашел. Выбирая подходящее дерево для ночлега, он остановился возле упавшей сухой лиственницы. Вывороченная с корнем бурей, она лежала поперек овражка, по дну которого струился ручеек.
Переплетенные корни, придавленные сверху толстым слоем красной глины, изгибаясь, упирались в землю, образуя что-то вроде большой клетки. Свирк с трудом протиснулся в нее и понял — это было то, что он искал: почти готовая берлога. Осматривая ее, он почувствовал запах плесени — сердцевина дерева сгнила, если очистить дупло от трухи, в берлоге будет еще просторнее.
С каждым днем его убежище становилось удобнее, надежнее. Корневище он укрепил снаружи каменными плитами, дерном, глиной. Узкий вход на ночь затыкал ветвистым оленьим рогом, основанием во внутрь. Посредине берлоги был небольшой очаг — яма, выложенная плоскими камнями. Чтобы удержать тепло, он обложил стены изнутри комками мха. Комель, очищенный от гнили, укрывал его от непогоды и непрошеных гостей. И дышалось здесь легче, чем в самой просторной пещере. После страшной ночи, проведенной на ветвях дуба, Свирк проникся уважением ко всем деревьям, лиственница, даже высохшая, казалась ему родным, добрым, живым существом, деревянные стены успокаивали.
Питался Свирк чем попало, в основном леммингами и кореньями. Слабея с каждым днем, чувствуя, что долго так не протянет, уходил в поисках пищи все дальше от берлоги, и счастье изредка улыбалось ему. У небольшого холма он обнаружил нору, раскопав ее, добрался до погруженных в спячку трех сурков. Жирного, очень вкусного мяса хватило на несколько дней, пригодились и шкурки с длинным, мягким мехом.
Зима в южной части левобережья из года в год становилась мягче, снег держался недолго. Река не замерзала. Берлога Свирка находилась примерно посредине между Рекой и Болотом, которое в этом месте глубоко вклинивалось в равнину. Это давало ему возможность добывать рыбу и собирать коренья, ягоды на краю Болота. Расставлял он и силки из сухожилий на куропаток. Приспособления нехитрые, однако они не раз выручали его в трудные дни. Часто на глаза попадались песцы, но вот беда — дротик не попадал в цель, и юркие зверьки ускользали. И все же упорная охота на них приносила плоды: иногда удавалось отбить у песцов их добычу, лемминга или птицу.
По ночам к берлоге подходили волки и гиены, их злобный визг и завывания поначалу вызывали беспокойство и страх, но, убедившись, что его сооружение не по зубам этим хищникам, он перестал обращать на них внимание. Ни о каких клыках Свирк больше не помышлял — выжить, дотянуть до весны — других забот у него не было. Прошлая жизнь казалась ему смутным, далеким сном, воспоминания о ней становились все более зыбкими и ненужными, чем-то таким, что мешало жить по-звериному.
Глава пятая
Копье с неба
Гололед покрыл равнину, и жизнь на ней замерла. Для Свирка наступили тяжелые дни, даже шкурки сурков были съедены, он умирал от голода. Десны распухли, желуди стали теперь не по зубам, приходилось топором измельчать их. Костер погас, и не было сил нарубить дров.
С трудом он выполз из берлоги, встал, опираясь на дротик, поколебался — в какую сторону идти, побрел к Болоту. Густой туман висел над равниной. Свирк опасался, что не найдет дорогу обратно.
Мерзлые кисло-сладкие прошлогодние ягоды не утоляли голода. Свирк тоскливо смотрел в сторону восточного леса — инстинкт звал его туда. С трудом переставляя ноги, он сделал с десяток шагов по кочковатой поверхности, почувствовал ее зловещую зыбучесть, и у него закружилась голова. Остановился, услышал тихое похрустывание под ногами и неохотно повернул к равнине. По пути к берлоге долго ползал под дубом, выковыривая ножом из-под ледяной корки желуди. Чтобы поджарить их и немного согреться, пожертвовал древком дротика. Кряхтя, Свирк залез в дупло и погрузился в привычное состояние тревожного полусна…
От привала к привалу движется по яркой равнине племя, в кустарниках и высоких травах мелькают наконечники копий и смуглые, блестящие от пота тела ланнов. На Реке — половодье. За головным отрядом шагают мальчишки с дротиками в руках. У Свирка дротик без наконечника, но это не мешает ему наносить удары чуть ли не на каждом шагу. Жуки, бабочки, гусеницы — все, что шевелится, движется — добыча. Юных охотников время от времени нагоняют женщины, суют им в руки вкусные стебельки и корни. Подражая старшим, Свирк ловит ноздрями насыщенный запахами ветерок, крадется от куста к кусту. Ошалелые собаки без устали преследуют нарядных птиц, путаются под ногами. Кажется, не будет конца этому зеленому, синему, красному дню, широкой полосе примятой травы. Но свет мгновенно сменяется тьмой… Свирк лежит у костра, вслушивается в голоса чудовищ, резвящихся на равнине. Охваченный ужасом, он закрывает глаза, теснее прижимается к теплому боку щенка… И просыпается взрослым, сильным. Лесная девушка сидит на обрыве, свесив ноги, а он легко, играючи вытаскивает острогой из Реки одного за другим трепещущих лососей, стряхивает их на песок и его ничуть не удивляет, что они покрыты не чешуей, а костяными пластинками с изображением ястреба… В полумраке пещеры снуют маленькие, полосатые кабаны. Вдруг среди них появляется тигр. Заметив Свирка, он беззвучно раскрывает пасть. Свирк ныряет в узкий, душный проход, ползет, упирается руками в камень, от которого веет мучительно нежным запахом, но не может сдвинуть его с места. Он уже чувствует пятками жаркое дыхание тигра, изо всех сил давит на камень плечом, головой, руками…
Свирк проснулся весь в холодном поту, пошарил руками в темноте, чтобы убедиться, что он в своем дупле. Видения исчезли, но волнующий запах остался… Кровь!
Раненый лось, покалечив двух собак, ушел от погони, но жизнь вместе с кровью по капле выливалась из его могучего тела. Одолев лощину, он повернул на восток и шел всю ночь навстречу родному лесу, опуская все ниже свои гордые, непобедимые рога.
Свирк встрепенулся; с одним ножом он высунулся из берлоги и сейчас, увидев лося, отпрянул. Сообразив, что зверь ранен, снова выглянул. Оружие не понадобилось — лось шумно втянул в себя воздух и затих. Свирк увидел торчавшую в его боку короткую палку с пером. Но раздумывать было некогда. Дрожащей рукой он сделал надрез на шее лося, припал губами к артерии.
С Моря на равнину накатывались потоки теплого воздуха, по-весеннему сияло солнце, ярко и весело, словно помолодело после зимней спячки. Это был самый счастливый день в жизни Свирка. Странное, украшенное пером маленькое копье, которым издали нельзя было бы поразить даже лягушку, какая-то невидимая рука метнула с неба на землю, чтобы спасти последнего из рода Ястреба!
Вырезав из туши чудесное копье, Свирк впервые после страшного суда заговорил:
— Великий, грозный, мудрый и добрый дух, сын Солнца…
Он с трудом вспоминал слова, наслаждаясь звуками своего хриплого голоса, и уже не говорил, а пел, прославляя невидимого спасителя. Теплое, сочное сырое мясо, тающее в желудке, укрепило его тело, как небесное копье укрепило дух.
