Быстроходный траулер подошел вплотную и приветствовал нас, приспустив развевающийся на мачте голубой флаг ООН. Норман поспешил к двойной мачте и ответил нашим ооновским флагом, от которого осталось две трети, остальное унес шторм. Радость переполняла нас. Взобравшись на мостик, на каюту, на мачту, мы махали руками, кричали, пронзительно дудели в охотничий рог. Команда "Каламара" - черные, коричневые, белые - выстроилась вдоль борта и кричала и махала нам в ответ. На мостике стоял капитан - китаец. А его сосед крикнул в мегафон по-шведски:
- Добро пожаловать на эту сторону океана! Увидев китайца на мостике, Кей не смог сдержать своих чувств, забрался ко мне на крышу и протянул руку для рукопожатия:
- Спасибо, что взяли меня.
Во всем этом было что-то нереальное. Надо же случиться так, чтобы на этой стороне нас первым встретило ооновское судно! До сих пор я вообще не видел судов под флагом ООН, не считая нашей "Ра".
Тьма поглотила океан, ярко освещенный траулер описал несколько кругов, потом застопорил машину и лег в дрейф на ночь. И вот уже его огни остались где-то позади, мы опять наедине с волнами и нашим тусклым керосиновым фонарем. Уютно, да одиноко.
А затем стихии решили напомнить нам, что плавание еще не окончено. Неожиданно с севера налетел сильный шквал и развернул парус поперек, застигнув вахтенных врасплох. Давление ветра на парус было настолько сильным, что "Ра" накренилась на левый борт и палуба погрузилась в воду. Как-то непривычно было, выскочив из каюты на подветренный борт, сразу же очутиться в воде выше колена, причем это была не просто волна, которая пришла и ушла, - сам океан вторгся к нам и явно не собирался уходить. Впервые за все мои плавания я почувствовал, что опора под моими ногами идет ко дну.
Шум, крики, мелькание карманных фонариков. Мадани по пояс в воде без страховочной веревки. Ширма Юрия с подветренной стороны разорвана в клочья. Но вот ветер вернулся на более привычный для нас румб, подул с востока на запад, и восемь искушенных мореплавателей на папирусе сумели наконец развернуть парус, как положено. "Ра II" спокойно выпрямилась, вода скатилась за борт, и палуба всплыла на поверхность. Правда, три кувшина из тех, что были привязаны с подветренной, защищенной стороны, разбились, и я порезал босые ноги о черепки, пришлось Юрию перевязывать меня. К тому же левый борт опутали блестящие жгучие нити двух "португальских военных корабликов", и Жорж, отправившись по нужде, обжегся так, что понадобилось лечение аммиаком.
Настало утро, но "Каламар" не сразу нас догнал. Никто на траулере не думал, что примитивная лодка из папируса может развить такой ход. Несмотря на все осложнения, мы прошли за сутки 75 морских миль, то есть 140 километров.
С "Каламара" на "Ра" передали почту, мазь для Карло, чудесные барбадосские фрукты и добрую порцию мороженого, которое превратилось в ванильный соус, пока его переправляли к нам на резиновой лодчонке. Двое суток "Каламар" сопровождал нас, потом прибавил ходу и ушел вперед, везя на Барбадос наши приветы.
Мы снова вошли в тот район, где рождаются атлантические ураганы. Начало июля, погода ненадежная. Куда ни глянешь, всюду темные ливневые завесы, и чуть не каждый день порывистые ветры, доходящие до штормовых шквалов, напускали их на нас. Только поспевай отдавать плавучий якорь и спасать парус. Но в целом ветер и течение благоприятствовали нам, и в последние дни мы достигли самой высокой среднесуточной скорости за все плавание, проходя до 81 мили, то есть до 151 километра. То и дело нам попадались суда, плавающие между Северной и Южной Америкой.
Восьмого июля до Барбадоса оставалось всего 200 морских миль, и островные власти выслали навстречу быстроходное судно "Калпеппер", чтобы передать нам свое "добро пожаловать" в эту маленькую независимую часть Британского содружества. В качестве пассажиров на "Калпеппере" находились Ивон и моя старшая дочь Аннет, и встреча должна была состояться ночью, ведь наши координаты были известны.
Но миновала ночь, миновал день, а "Калпеппер" никак не мог нас отыскать среди волн. Погода была далеко не идеальная, и мы услышали, как с судна передают на берег, что волна нешуточная и супруга плотоводца страдает морской болезнью, но храбро настаивает на продолжении поиска. И поиск продолжался. Еще ночь. Еще день. Заканчивались вторые сутки, дело шло к вечеру, до острова оставалось миль 100, и мы уже решили, что дойдем до берега раньше "Калпеппера", когда он вдруг появился на горизонте, правда, не с той стороны, откуда мы его ждали, а позади нас. Широкий, плоский, остойчивый, типично мужской корабль поравнялся с нами, и мы увидели вцепившихся в поручни двух белых женщин, окруженных приветствующей нас чернокожей командой. Если женщины явно старались опознать каждого из косматых загорелых бородачей, неистово махавших им руками с каюты "Ра", то внимание команды "Калпеппера" сосредоточилось на Мадани, которого они приняли за моряка с Барбадоса. И сухопутный краб из Марракеша не ударил лицом в грязь, он забросил удочку, наживив крючок соленой колбасой, и вытащил одну за другой пять пампано да еще какую-то серебристо-зеленую рыбу. Солнце заходило, однако аквалангист Жорж отправился вплавь на "Калпеппер", чтобы совершить вполне позволительный обмен, и получил за свежую рыбу, египетские лепешки и никогда не теряющее своей прелести марокканское селло не столь уж необходимые, но такие желанные апельсины. Он уже приготовился прыгать с кормы в волны, чтобы плыть обратно на "Ра II" по серебристой тропке, которую прочертил на воде прожектор "Калпеппера", когда один из членов команды остановил его и спросил, неужели люди на "Ра" совсем не боятся акул?
- Нет, - бестрепетно ответил Жорж, однако тут же взял свои слова обратно, когда моряк спокойно показал рукой на здоровенную хищницу, которая медленно выплыла из-под судна на световую дорожку.
Наш надувной плот столько терся о кувшины на палубе, что мы не решались спускать его на воду, и пришлось Жоржу ночевать на "Калпеппере", а утром его переправили к нам на металлической лодочке без весел, которую потом подтянули тросом обратно.
