всего с прагматической точки зрения о тактике и мерах предосторожности, необходимых для успеха.
— Каждый человек, которого мы нанимаем, увеличивает число людей, которые могут непреднамеренно предать нас, наши планы и Бога, даже если этот человек полностью и безоговорочно заслуживает доверия. Если кто-то не заслуживает доверия, не полностью привержен тому, о чем мы просим его во имя Бога, тогда опасность предательства возрастает во много раз. И если мы наймем кого-то, кто может — как вы совершенно справедливо беспокоитесь — отказаться в последнюю минуту, тогда этот человек с гораздо большей вероятностью проинформирует одного из агентов Уэйв-Тандера, если он заранее узнает, каковы именно наши цели. Наконец, если кто-то почувствует склонность отказаться в самый последний момент, после того, как наши силы уже соберутся для нанесения удара, будет, прямо скажем, слишком поздно. Сам факт, что он уже присоединился к нам с оружием в руках в том, что император и императрица, несмотря на их отлучение и интердикт, вполне правильно истолкуют как акт «измены» против них, будет означать, что он будет осужден императорским судом за преступление, караемое смертной казнью, что бы ни случилось. И не только это, но если он попытается отступить или даже активно сопротивляться нашим планам, у нас будут дополнительные люди, чтобы помешать ему сделать это.
Он сделал паузу, наблюдая за обеспокоенным выражением лица своего помощника через стол, и грустно улыбнулся.
— В некотором смысле, полагаю, я виновен в том, что позволил целесообразности взять верх над совестью. И я определенно принимаю меры предосторожности, которые сделают практически невозможным для всех, кто участвует в Божьей работе, принять полностью обоснованное решение о выполнении этой задачи. Но я епископ Матери-Церкви, Алвин, точно так же, как мы оба священники. Мы несем ответственность не только перед людьми, которые могут быть вовлечены в эту конкретную борьбу с раскольниками, но и перед всеми другими душами, которые могут быть навсегда потеряны для Шан-вей, если наши усилия окажутся безуспешными. Как бы сильно мы ни сожалели об этом, мы должны принимать наши решения на основе этой большей ответственности.
Выражение лица епископа потемнело, и он покачал головой.
— Я знаю, что многого прошу от верных сынов Матери-Церкви, Алвин. И мне очень жаль делать это, не будучи до конца честным с ними заранее. Тем не менее, в свою защиту скажу, что я просил от тебя столько же или даже больше. И от себя, конечно, у нас обоих есть обеты послушания и верности Богу и Матери-Церкви, и от любого священника требуется больше, чем от душ, находящихся на его попечении, но я никогда не ожидал, когда давал эти обеты, что эти обязанности потребуют от меня приложить руку к чему-то подобному. Знаю, что Шарлиэн сделала себя врагом Бога. Знаю, кому она на самом деле служит. И я искренне верю, что то, что мы намерены сделать, — это самый эффективный удар, который мы могли бы нанести по нечестивому альянсу, собирающемуся напасть на Мать-Церковь. Все это правда. И все же, когда я каждую ночь обращаюсь к Богу и архангелам в своих вечерних молитвах, я ловлю себя на том, что прошу у них прощения.
— Просите, сэр? — тихо спросил Шумей. Хэлком приподнял бровь, и младший священник пожал плечами. — Я нахожусь в такой же ситуации, — объяснил он.
— Конечно, находишься, — печально сказал Хэлком. — Ты священник. Священникам поручено заботиться о своей пастве, а не планировать акты насилия и восстания против светской власти. Это то, как мы думаем, а также то, кто мы есть. И именно поэтому мы оба ловим себя на том, что просим прощения за то, что сделали то самое, к чему, как мы знаем, сейчас призывает нас Лэнгхорн. Иногда я думаю, что самое мрачное в Шан-вей — это ее способность создавать ситуации, в которых добрые и благочестивые люди оказываются вынужденными выбирать между злом и служением Богу. Является ли большим злом для нас, как для отдельных людей, действовать так, как мы есть, или для нас было бы большим злом отказаться действовать и позволить этому чудовищному вызову Божьему плану для всего человечества остаться безнаказанным?
В скромно обставленной маленькой комнате на несколько секунд воцарилась тишина, а затем Хэлком встряхнулся.
— Знаю, как ты уже ответил на этот вопрос, Алвин. Если мы продолжаем сомневаться, продолжаем подвергать сомнению некоторые действия, к которым мы призваны, это совершенно по-человечески с вашей стороны. На самом деле, думаю, что меня больше бы беспокоило, если бы у нас не было никаких сомнений. Даже когда необходимо пролить кровь, это никогда не должно быть легким, никогда не должно быть тривиальным решением, принимаемым без вопросов, не будучи настолько уверенным, насколько это возможно, в том, что это необходимо. Это должно быть справедливо для любого человека, и особенно для любого священника. Но я верю, что ты так же хорошо, как и я, знаешь, что в данном случае это необходимо, и что мы должны сделать все возможное, чтобы добиться успеха в выполнении Божьей работы.
Он пристально посмотрел в глаза Шумею, и молодой человек кивнул.
— Конечно, вы правы, сэр. — Он постучал по листу с заметками, лежащему перед ним. — Если вы дадите мне несколько минут, я подготовлю черновики писем для вашего одобрения, прежде чем мы их зашифруем.
МАЙ, Год Божий 893
.I
Перевал Тэлбор, горы Дарк-Хиллз, Лига Корисанды
Сэр Корин Гарвей, пригибаясь, осторожно пробирался к переднему редуту.
Продвигаться так далеко вперед при дневном свете было рискованно, хотя это не было тем соображением, которое занимало бы его мысли всего два месяца назад. Теперь, однако, он и люди его армии на собственном горьком опыте убедились, что выставление себя на расстоянии тысячи ярдов от чарисийского стрелка, скорее всего, приведет к летальному исходу. Даже сейчас он мог слышать время от времени отдаленный, отчетливо похожий на щелчок хлыста треск их проклятых дальнобойных винтовок, и он задавался вопросом, действительно ли у того, кто стрелял, была цель.
Возможно. Но не обязательно.
Он
