зашагал к выходу. Генрих пристроился следом.
По пути к выходу они никого не встретили; здание медцентра оставалось погруженным в дремотную тишину, а звуки шагов удачно глушились коврами. У портала разведчиков ждал длинный черный экипаж с дипломатическими номерами.
Транспортный самолет тянул над самыми барханами. Юрий Цицаркин, сотрудник внешней разведки Балтии, глядел в овальный иллюминатор и думал, что в Сибири они тоже высаживались с воздуха. С махолета. Только тогда внизу шевелилась тайга и в открытую рампу врывался прохладный ветерок. А пустыня была горячей даже на взгляд — Юрий видел красновато-желтые пески и едва различимые подвижные точки — шары перекати-поля. Поверхность барханов должна быть волнистой, но с такой высоты этого не различить.
Напарник Юрия — Рихард Вапшис — дремал в соседнем кресле, вытянув ноги далеко в проход. Ему было начхать на пустыню. Видимо.
Скорее всего более молодой и потому более импульсивный Рихард некоторое время назад уже посчитал себя уволенным из разведки. Что-то, видимо, неуловимо изменилось в его отношении к миру. Прежний Рихард хоть пару раз, но взглянул бы в иллюминатор, отпустил бы какое-нибудь едкое замечание. А этот — спал.
Тогда, чуть больше трех недель назад, дремал как раз Юрий. А Рихард разбудил его перед самой высадкой.
Теперь все наоборот.
«Черт возьми, — подумал Юрий. — А ведь и меня последние недели здорово скрутили… Во всяком случае, спать перед высадкой меня уже не тянет…»
И еще он подумал, что появление на Земле волков изменило жизнь очень большого числа людей. Взять хотя бы этот злосчастный туркменский переворот. Чего там наворотит Саймон Варга, темная личность, располагающая, как оказалось, довольно обширными возможностями?
Загадка. Уравнение со многими неизвестными. Он, Юрий Цицаркин, один из самых опытных разведчиков своей страны, вынужден чуть ли не переучиваться и принимать участие в полномасштабной служебной операции, для которой более соответствовало напрочь забытое людьми слово «война».
Так ведь и есть. Страны альянса вынуждены развязать войну против Туркмении. Точнее, против самозваного режима Варги и против волков. Сколько жизней будет сломано в этой войне? И откуда, черт возьми, взяться победителям, если многим российским и сибирским парням-пограничникам суждено обагрить руки людской кровью и сойти с ума, сознавая это? Как, черт возьми, легко волки нашли подобных себе здесь, на Земле! И как глубоко, оказывается, сидит в людях волчья натура, если, разучившись убивать, они все равно убивать не прекратили?
Вопросы, вопросы… Раньше Юрий почему-то редко задумывался о подобных вещах. А теперь — все чаще.
Самолет зарулил на посадку и стал снижаться. Рихард заворочался в кресле, открыл глаза.
— Что? Прилетели? — справился он сиплым со сна голосом.
— Ага.
Потянувшись к иллюминатору, Рихард выглянул и скривился, словно увидел там что-то осточертевшее ему еще до рождения. Потом оглянулся на русских, сидевших в середине маленького пассажирского салона. Русские вполголоса переговаривались.
Толчок, еще толчок… Махолет скользит по песку, быстро теряя скорость. И вскоре — все, остановка.
Из кабины тотчас показался пилот-пинчер.
— Все! — весело сообщил он тоненьким писклявым голоском. — Земля!
Русские принялись отстегиваться и вставать. Встали и Юрий с Рихардом. Бортселектолог возился с запором пассажирского люка. Несколько секунд — и люк ушел в сторону, а в самолет ворвалась плотная и тугая волна каракумского жара, растворенная в лучах неистового, яркого-яркого солнца.
— Фу-ты, — обронил кто-то из русских. — Прямо баня…
Было действительно очень жарко.
— Панамы не забывайте, — насмешливо посоветовал кто-то из встречающих. — А то десять минут — и здравствуй медпункт. Живо лобики напечет…
Русские принялись беззлобно огрызаться.
А Юрий решил не экспериментировать — послушно натянул на пшеничную голову выданную еще в тайге под Алзамаем панаму и ступил на трап.
Жара казалась почти осязаемой.
Весточку Арчи решился отправить на третий день после переворота.
Утром, после всей неизбежной суеты и коротких штурмов, волки вернулись на «Чирс», предоставив Варге, пограничным чинам и невесть откуда вынырнувшим функционерам из оппозиции право играть в большую политику, надувать щеки перед телекамерами и произносить в эфир проникновенные речи.
Два полных дня в нескольких километрах от базы, у пасти небольшого ущелья, возводился городок. Пузатый селектоид с огромным ковшом ловко и неутомимо копал капониры, волки натягивали над ними маскировочные сети. Другой селектоид, похожий на иссиня-черного земляного червя, тянул от самой базы узкую, метровой глубины траншею. В траншею укладывался силовой электрический кабель (Арчи догадался, что волкам органическое питание не подходило), после чего червь траншею сразу же засыпал. Из Ашгабата то и дело приезжали грузовики с оборудованием — тоже сплошь неживым, механическим.
На Арчи никто не обращал внимания; Расмус за два дня потревожил его всего лишь дважды, оба раза вечерами. Ядвига, свыкнувшаяся со спокойным нравом подопечного, расслабилась и бдила уже не так неусыпно, как раньше. Во всяком случае, у Арчи появились окна в несколько минут, когда за ним вообще никто не подглядывал. Поэтому ближе к обеду третьего дня он решил действовать, тем более что его с утра никто не поднял и не потащил к городку помогать. Естественно, в качестве «подай-принеси-подержи».
Сразу после завтрака, когда волки гурьбой потянулись в курилку под туи, Ядвига взяла Арчи за рукав и отвела в сторону.
— У нас сегодня вроде как выходной, — сказала она. — Купаться будем?
Арчи с сомнением глянул в сторону боксов — там вовсю ворочались разбуженные джипы и строительные селектоиды. Как вчера, как позавчера. Да и первые курильщики уже брели к воротам.
— У нас — это значит у тебя и у меня, — пояснила Ядвига. — Сегодня начинают монтировать портал.
— Чужие глаза? — догадался Арчи. — Мне теперь на Хендывар путь заказан?
Ядвига вздохнула и опустила взгляд.
— Арчи… Нам ведь нужно выжить. В условиях вашей, земной экономики. Мы намерены торговать технологическими разработками. Отсюда и неприятие чужих глаз.
Арчи это и сам прекрасно понимал. Поэтому дежурно улыбнулся и попытался вильнуть в сторону:
— Ты говоришь как экономист, а не как спецназовец.
— А я и есть экономист, — улыбнулась Ядвига. — Спецназ — это хобби. Ну и спорт, если угодно.
— Ничего себе спорт для женщины, — буркнул Арчи.
— А что? — Ядвига слегка ощетинилась. — Ты сторонник само собой разумеющегося мужского превосходства?
— А ты — феминистка?
Ядвига моментально успокоилась.
— Вообще-то нет. Но и с судьбой кухонно-постельной приставки к мужчине я не согласна.
— О как… — пробормотал Арчи. — Знаешь, а ведь я тоже не одобряю такую судьбу. В смысле как мужчина не одобряю такой подход к женщинам.
— Даже так? — Ядвига, казалось, забыла обо всем на свете, кроме этого разговора. — А какой подход ты одобряешь?
— Ну… Люди ведь разные, — попробовал вывернуться
