в положение человека, принявшего материалистическую теорию, и посмотрим, как ему придётся решить некоторые неизбежные вопросы.
Возьмём хотя бы слово свобода.
Вам чаще всего, если не исключительно, приходится слышать это слово именно от тех людей, которые вам сообщили о смерти Бога и об открытии Маркса. А между тем эти люди не имеют никакого права употреблять его, оно взято из других учений, оттуда, где оно имеет настоящий смысл, где оно органически срослось с самым корнем, с самой сущностью мировоззрения; оно контрабандой очутилось в лексиконе ваших учителей.
Экономический материализм безусловно отрицает свободу воли. В мире нет ничего, кроме атомов и закона тяготения. Каждое явление, каждое действие, и в частности действие человека, причинно обусловлены. Всё подчинено железному закону необходимости. Человек поднял руку не потому, что он свободно захотел этого, – он не мог не поднять её, и чувство свободы лишь кажущееся чувство. Я пишу это письмо не потому, что свободно захотел обратиться к вам, я не мог не написать его, подчинённый закону необходимости. Человек превращается в заведённую машину, которая двигается туда, куда не может не двигаться, которая пьёт, ест, спит, говорит слова именно те, а не другие, не в силу своих свободных желаний, а в силу железного закона необходимости. Если нет личной свободы, то что же, в таком случае, политическая свобода и чем она отличается от несвободы? И почему тогда пристав, зажимающий мне рот и запрещающий сказать «Долой самодержавие!», стесняет какую-то мою «свободу», когда я хотел это сказать не по свободному своему желанию, а как автомат, с безусловной неизбежностью, и пристав, другая комбинация атомов, так же с той же неумолимой необходимостью должен был зажать мне рот и не мог поступить иначе.
Проповедь семи свобод604, когда отрицают одну свободу воли и личность отдаётся в рабство самому беспощадному деспоту, железному закону необходимости, эта проповедь свобод – злая, безумная насмешка.
А вот и другой вопрос, неизбежно из первого вытекающий. Что значит на языке материализма: это хорошо, а это дурно? это делай, а это нет?
Ведь очевидно, что раз всякое человеческое действие, всякий человеческий поступок есть необходимое следствие некоторой группы причин, то всякое действие, как неизбежное, одинаково хорошо. Если один отдал всё своё состояние голодным, а другой украл последнюю рубашку у голодного, то и тот и другой, поступая не по своей свободной воле, которой у них нет, а по железному закону необходимости, – поступили, в сущности, одинаково хорошо. Если вы бросите камень, он упадёт на землю, а мыльный пузырь полетит к небу; нельзя говорить, что камень поступил плохо, а мыльный пузырь хорошо, потому что и тот и другой не могли поступить иначе, чем они поступили.
А что означают слова материалиста, когда он говорит: ты должен поступить не так, а этак; ты не имеешь права делать то-то…
Если я делаю только то, что я с неизбежностью не могу не делать, если я не свободная личность, а механический автомат, сложенный из группы атомов и лишённый свободы воли, – очевидно, нелепо говорить о том, как должен был бы я поступить, ибо всякий мой поступок как неизбежный в то же время и должный.
Очень легко принять материализм и отбросить то, что он отрицает. Но тогда нужно быть последовательным, раз навсегда отказаться от таких слов, как свобода, хорошо или дурно, должно или не должно. А отказаться от этих слов – значит отказаться от всякой человеческой речи, от всякого суждения, от всякой мысли, ибо всё, что мы говорим, думаем, чувствуем, делаем, всё так или иначе вертится около этих слов.
Но будем рассуждать дальше.
Рисуя все прелести социалистического строя, до которого никто из вас, конечно, не доживёт, вам предлагают для скорейшего его осуществления не останавливаться ни перед какой борьбой, ни перед какой жертвой, хотя бы даже пришлось в жертву принести собственную жизнь.
Вам говорят об этом много, горячо, и опять-таки те же люди, которые говорят и о смерти Бога. И вы не можете заподозрить их в неискренности и лжи, потому что они, призывая к самопожертвованию, сами первые гибнут в борьбе за свою идею.
Но спрашивается, что может ответить материалист на вопрос: зачем надо жертвовать собой для благополучия каких-то грядущих поколений? Не говоря о том, что материалист вообще не вправе употреблять слово «должен», но и кроме того: как с точки зрения материализма, с точки зрения своей «понятной», «общедоступной» и «научной» теории, он объяснит «выгоду» попасть рабочему под расстрел сейчас, лишь бы через сто лет все орудия производства перестали быть частной собственностью?
Не ясно ли, что для всякого материалиста, не признающего бессмертия, выгода и благополучие собственной жизни должны быть высшим, все его поступки определяющим началом.
Конечно, инстинкт может подсказывать человеку: заботься об общем благе, потому что твоё собственное благо находится от него в полной зависимости. Но каким образом этот же инстинкт может говорить: отдай себя на уничтожение, то есть лиши себя возможности испытывать какое бы то ни было благо, и сделай это ради каких-то неизвестных «комбинаций атомов», которые появятся через сто лет. Согласитесь – здесь есть какая-то бессмыслица!
Нет, если вы хотите быть последовательными, хотите считать свою теорию за действительную истину, которая должна быть положена в основу жизни, то не пользуйтесь словами и идеалами, выхваченными из положительной религии. У вас они мёртвые обломки живого целого, прекрасные цветы, лишённые воды, воздуха и света.
Дела ваших героев свидетельствуют не о том, что права ваша теория, а о том, что истина выше лжи и что ложь вашего сознания не может побороть внутренней правды жизни.
Жертвовать собой, умирать за других, отдавать на уничтожение своё тело можно только тогда, когда есть какой-то высший смысл, лежащий за пределами личности, смысл и у человеческой жизни, и у жизни всего мира.
Самопожертвование не будет нелепостью только тогда, когда все жившие раньше и те, кому предстоит жить после нас, живут и будут жить общей, единой жизнью, величие и гармония которой зависит от торжества Добра на нашей земле. А это возможно только при вере в бессмертие. Отсюда ясно, что та внутренняя правда, которую вы чувствуете в проповеди самопожертвования, должна привести вас к этой вере, ибо правда эта, с одной стороны, для вас несомненна, с другой – только бессмертие может согласоваться с рассудком. Если же вы считаете эту веру легкомысленным суеверием, если вы хотите поклониться смерти, то прямо и честно посмотрите ей в глаза, ничего от неё не утаивайте, – смерть
