— Вот! Все менять надо! Негоже у нас с байтами вышло, можно проще и компактней!
Скажем так — подобное заявление для меня, выросшего в двоичной системе, было несколько островато. Отхлебнул еще отвара, скользя взглядом по таблице.
Мастер предлагал переходить на троичную систему. Обосновывая свой порыв весьма основательно. Тут у него и логика становилась ближе к человеческой, имеющая не два состояния, «да» и «нет», а три — «да», «нет», «не знаю». И операторы сравнения записывались легче — «меньше», «больше», «равно». Еще и цифры выходили компактнее так как двоичный байт из восьми битов может хранить максимальное десятичное число 258, в то время как в троичный «трайт», состоящий из восьми «тритов» можно записать десятичное число 6561. Столько, понятное дело, не надо, и мастер сократил трайт до пяти разрядов, вместо восьми. В этом случае в трайт можно записать десятичное число 243, что местный «Бэкон» посчитал достаточным для телеграфии. Оставался единственный вопрос:
— А почему три? Не четыре, не двадцать?
Мастер оживился еще больше
— Вот! Это на меня, как знамение, на проповеди снизошло. Триедино все в нашем мире. Даже Господь наш триедин!
Мастер, а вслед за ним подмастерья перекрестились и покосились на меня, отхлебывающего из кружки.
— Как озарение пришло, прикладывал его и так и сяк. На разные системы прикладывал, что еще учитель расписывал. Выходит, лучше троичной меры нет. С ней и цифирь и логика споро идут. Под нее наши старые схемы переработал на бумаге, так они вполовину меньше стали. Блоки разрисовывал, и душа радовалась, так лепо все выходило.
Слушал мастера и думал о своем. В моем времени двоичная система закрепилась на основании того, что электроника имеет два состояния — включено и выключено. На самом деле, это заблуждение.
Транзистор или триод, вообще-то, аналоговый прибор. Устойчивых состояний ему можно организовать очень много. «Включено и выключено» это сильное упрощение, так как на самом деле электроника выдает вместо ноля низкое напряжение, а вместо единицы высокое. С тем же успехом она может выдавать и три напряжения — низкое, среднее, высокое. А может выдавать низкое, высокое положительное и высокое отрицательное.
Если говорить про полупроводники, то простейший триггер для двоичной системы состоит из двух триодов, обеспечивающих один байт. Можно из трех триодов сделать триггер для трита?
Порисовав на бумаге, под заинтересованными взглядами обитателей лаборатории, сделал вывод — можно. Надо еще на практике проверить мои каракули, так как некоторые неясности есть с обратными связями, но может и получится.
Теперь самая изюминка. Если мы имеем двенадцать триодов, из них мы можем собрать шесть триггеров для двоичной системы или четыре для троичной. Что выгоднее? В шести двоичных триггерах может храниться десятичное число 64, а в четыре триггера тритов можно впихнуть десятичное число 81. И чем больше будет полупроводников, тем сильнее троичная система начнет опережать по вместимости двоичную. Три десятка полупроводников дадут пятнадцать двоичных и десять троичных триггеров, что равно содержанию десятичных чисел 32768 и 59049 соответственно. Разница почти в два раза не в пользу двоичной системы.
Мою задумчивость мастер перебивать не решался. Только сопел рядом, стараясь понять, чего черкаю и считаю на бумаге. Специально для него нарисовал Горыныча о трех головах. Получилось весьма авангардно. Нет, ну это надо же! На проповеди! Господь триедин. Так мне еще электронику не обосновывали. А если бы он иудеем был? У них ведь Господь един, никаких сынов и святых духов. У нас бы одинарная система счисления была? У славян языческий пантеон состоял, вроде, из десяти богов — увековечим в электронике свои корни?
Пауза затягивалась. Прикидывал, как можно триты передавать по радиоканалу и проводам. Для битов мы используем две частоты. Но ведь можно и трит передать на двух частотах. Когда на обоих частотах совпадает положительная полуволна — это «плюс», отрицательная — «минус». Волны приходят разные, и при наложении взаимно уничтожаются — «ноль». Даже набросал схемку как генерировать полуволны. Но это вперед забегаю. Надо пытать мастера дальше.
— Дума твоя мне понятна. Да как ты ее в железе исполнять думаешь? У нас ведь только реле есть, а у них всего два состояния.
Мастер радостно метнулся к верстаку, и вывалил передо мной горку релюшек с тремя контактами. По умолчанию замкнут средний контакт, за счет лепестка пружинки. При подаче тока лепесток примагничивается либо к верхнему, либо к нижнему контакту в зависимости от полярности поданного на обмотку напряжения. Ничего не скажешь — три устойчивых состояния, если добавить в реле обратную связь.
Пока крутил в руках релюшку, начались неожиданности. Мастер выложил прототип «бесконтактного реле», одновременно рассказывая, что контакты искрят и много ложных срабатываний, вот он и подумал, что контакты надо убрать совсем, а намагниченность обмотки проверять другой обмоткой.
Выглядело это устройство как тонкий стерженек от реле с широким шагом встречных обмоток. В памяти зашевелились давно забытые воспоминания. Где-то нечто подобное видел. Попросил мастера прерваться, вышел на крыльцо и закурил трубку.
Ведь мелькало похожее в юности. Только не вспомнить. Подстегнул ассоциации. Студент явно подбирается к магнитным ячейкам памяти — но они были в виде колечек. Откуда тогда ассоциации со стерженьками?
Воспоминания про колечки, нанизанные на сетки проводов, помогли. Видел аналог придумки мастера! Только не в живую а на картинке — твистор память. Только там было сделано наоборот — сигнальный провод с намотанной на него под сорок пять градусов пермалоевой лентой. Никеля для пермаллоя у меня нет, но поставить десяток экспериментов нам это не помешает. Чувствую, весна будет интересной.
Февраль оставил в памяти рваные картинки. Дневник забросил, с головой окунувшись в праздник, приходя в себя только во время коротких переходов из Долины в Алексию и обратно.
Колонисты глушили внутренние страхи усиленной работой ума и рук, забывая даже смазывать извилины содержимым новых бочек, привезенных из Саверсе. Молчунам и пессимистам, выделяющимся на фоне разворошенного муравейника, предложили альтернативное развлечение — на юге, в глубине материка, наша исследовательская группа получила четыре колотых ранения. Туда требовалось хмурое и резкое пополнение с картечницами.
К слову о боеприпасах. Несмотря на пасторальное течение жизни, боезапас подходил к концу. Как-то просчитались мы, забыв про интенсивную охоту и учебные стрельбы. В результате имеем хорошо обученный огнестрелу контингент, с боезапасом менее двадцати выстрелов на колониста. После того как придушу Беринга тросом, обязательно расстреляю его из штуцеров. Издали. Пусть егеря потренируются.
На стапеле Алексии кэч дозрел до настила палубы. Провинившиеся подмастерья вторично выглаживали борта будущего гонщика миниатюрными скребками, стараясь не показываться мне на глаза. Ничего, пусть прячутся. За те занозы, на княжеском седалище, они у меня еще и языком борта вылизывать будут.
Порт Алексии готовился к наплыву людей, впрочем, как и все остальные порты нашего побережья. Неплохая репетиция получилась, перед приемом колонистов второй волны. Теперь можно планировать, сколько отбитых пальцев, отдавленных бревнами ступней и надранных мастерами ушей приходится на каждого нового поселенца.
Между прочим, это весьма важная статистика. Сколько надо медиков? В мое время нормой на тысячу жителей считалось четыре врача и десять коек в больнице. Без понятия, кто придумал эти нормы — но у нас на сотню человек приходилось два врача, и они не справлялись, даже усиленные «медсестрами» и шаманами из местных.
Говоря о медицинской статистике, можно подвести итог двум прошедшим годам. Колония потеряла сто девяносто шесть человек безвозвратно, и еще сотню с различными инвалидностями. Почти пятая часть первоначального состава. Не случись в экспедиции пополнения из местных племен — потери можно было считать тяжелыми.
Пополнилась колония чуть менее чем двумя тысячами крещеных и осевших в наших поселках индейцев, большую часть из которых составили девушки и отдельные, мелкие рода. В связи с девушками, колония пополнилась еще восьмью с мелочью сотнями детей. Детей могло бы быть много больше, но ужасала детская смертность. Мне всегда казалось, что от смешивания двух рас должны рождаться крепкие и живучие ростки. Практика показала ошибочность этого взгляда. Слишком мы разные с аборигенами. Несмотря на все усилия медиков, выживал один ребенок из трех, и девять из десяти рожениц. Правда, большинство колонистов относилось спокойно к этой статистике, поминая бога, который дает и берет.
Тем не менее, племя двуглавого орла неуклонно расширялось, обрастая хозяйством и связями. Для меня знаковыми стали свадьбы в Алексии. Местные аборигены, встретившие нас весьма прохладно, постепенно меняли свои взгляды. Потепление отношений сказалось не только на свадьбах, но и на планах освоения материка. Со слов индейцев мы составили карты на пару сотен километров вглубь от побережья, и получили проводников.
